Страница 6 из 23
- Я присмотрю за ней, - снова пообещала Норин.
Он пристально и долго глядел на нее, потом вдруг тихо произнес:
- Ты совсем не похожа на Изадору.
Лицо Норин в тот же момент утратило спокойное выражение.
- Спасибо, что напомнил. Как ты еще оскорбишь меня перед отъездом?
Рамон не ожидал такой реакции.
- Это не оскорбление.
- Конечно, нет. - И она приступила к работе. - Я ведь знаю, что ты меня не выносишь. Но веришь ты или нет, Рамон, я люблю свою кузину. И позабочусь о ней.
- Ты отличная медсестра.
- Не подлизывайся. - За прошедшие годы она привыкла к такому стилю общения. - Я же сказала, что посижу с ней.
Вдруг он схватил ее за руку и резко развернул к себе лицом.
- Чтобы получить свое, я не пользуюсь лестью. Особенно с тобой.
- Ладно, - согласилась Норин, безуспешно пытаясь высвободиться.
- И объясни Изадоре, почему ей нельзя лететь на самолете. А то меня она не слушает.
- Хорошо, но ты должен радоваться: ведь твоя жена стремится быть всюду с тобой.
Пальцы Рамона сжались еще сильнее.
- На конференции будет ее любовник, - произнес он с ледяной усмешкой, поэтому она так туда и рвется. - (Лицо Норин исказилось от ужаса.) - Ты что, не знала? - мягко продолжил он. - Я не могу удовлетворить ее... неважно, что и как я делаю. Ей мало одного мужчины за ночь, а я совершенно вымотан, когда возвращаюсь домой из больницы.
- Пожалуйста, - голос Норин от смущения звучал еле слышно, - ты не должен мне это рассказывать!..
- А кому? У меня нет ни братьев, ни сестер, ни близких друзей... Родители умерли... Никого...
Он отпустил ее руку и быстрым шагом направился прочь. А девушка, бледная, дрожащая от страха, смотрела ему вслед.
Вечером, когда Норин приехала к Изадоре, она застала кузину на балконе в шелковой ночной рубашке под холодным февральским дождем.
- Она так и сидит тут целую вечность, - причитала горничная. - Выбежала сюда после отъезда мужа...
Норин с помощью горничной втащила Изадору в комнату. Они переодели ее, и горничная ушла домой.
Изадора вся дрожала и дышала очень странно. Температура достигла критической отметки. Необходимо срочно вызвать "скорую", решила Норин, но на линии были неполадки, и она побежала к соседям. Сердце ее бешено колотилось, ей не давала покоя мысль: "Что, если Изадора умрет?.."
Сделав над собой усилие, она попыталась взять себя в руки, добралась до лестницы. Ощутила холодный металл перил под рукой - и вдруг острая боль пронзила сердце... Норин почувствовала, что погружается в кромешную темноту...
Открыла глаза она уже в больнице. Попробовала объяснить расплывающемуся перед глазами незнакомцу в белом халате, что должна вернуться к сестре. Но тот не стал слушать и сделал ей укол.
Из больницы Норин удалось выбраться на следующий день, и она сразу же отправилась к Иза-доре. Но было уже поздно: выйдя из лифта, девушка увидела, как ее кузину выносят из квартиры. Горничная сквозь рыдания пробормотала, что, когда она пришла утром, то обнаружила уже остывшее тело хозяйки, а Рамон, не подбирая слов, высказал Норин все, что думает о ней и о жизни вообще.
- Пожалуйста, послушай меня, - умоляла она, захлебываясь слезами. - Я не виновата! Дай мне объяснить!..
- Убирайся из моего дома! - кричал ей Рамон. - Я никогда не прощу тебе этого, Норин! Я не прощу тебя до самой своей смерти! Ты убила ее!
И девушка, ослабевшая и перепуганная, медленно сползла по стене.
Позже, на похоронах, Норин пыталась поговорить с тетей, но та ударила ее, а дядя сделал вид, что не замечает. Рамон настоял на том, чтобы она никогда больше не появлялась в доме Кенсингтонов.
И так было до последнего времени, пока тетя неожиданно не пригласила ее на чашечку кофе за несколько дней до дядиного дня рождения.
Такое отношение родственников лишь усилило в Норин чувство вины. Постепенно она поняла, что, раз не в ее силах что-либо исправить и найти оправдания, выход только один - покорно согласиться с обвинениями. Единственной отдушиной для нее оставалась работа.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Утро выдалось трудным, и к полудню Рамон чувствовал себя совершенно вымотанным. Его работа напоминала конвейер: только закончилась одна операция, а уже пора приступать к следующей. По графику сегодня у него выходной, но у врачей графики - вещь крайне непостоянная, и вот пришлось выйти на замену заболевшему гриппом коллеге.
Хорошо хоть в перерыв удается выкроить несколько минут, чтобы перекусить в кафетерии.
Рамон шел с подносом по заполненному залу и искал свободный столик, но такового не оказалось. Словно вся больница отправилась обедать! Единственное незанятое место, похоже, было за столиком Норин. Он в задумчивости посмотрел на нее поверх салата.
Девушка, почувствовав его взгляд, залилась краской. Она знала все наперед - он еще немного побродит по залу, затем пристроится на полу, посидит с подносом пару минут, а потом плюхнется к ней за столик. Если бы она только могла взять себя в руки, если бы ей было все равно, что он думает о ней!..
Она чуть не уронила вилку, когда, не произнеся ни слова, Рамон поставил поднос напротив нее, выдвинул стул и сел.
Он заметил ее удивление, но, не подав вида, развернул салфетку на коленях, снял с салата пластиковую крышечку и взял вилку.
- Конечно, на пол сесть ты не мог, - сказала она сухо.
Его карие глаза скользнули по ее лицу, а потом Рамон невозмутимо переключил внимание на тунца.
- Я думал, ты обедаешь в полпервого, - бросил он.
- Обычно да. Но и ты ведь не должен был здесь сегодня оперировать.
Карие глаза сверкнули хитрым огоньком.
- Так ты меня избегаешь?
- Конечно, избегаю, - призналась Норин. - Ты сам хотел этого. - Она опустила взгляд в чашку с кофе.
Рамон оценивающе оглядел свою собеседницу. Она поймала его взгляд и покраснела.
- Я чувствую себя мухой на иголке. Может, перестанешь пялиться? Понимаю, ты считаешь меня кем-то вроде маньяка-убийцы, но не стоит оповещать об этом окружающих.
Он ухмыльнулся.
- Я не произнес ни слова.
- Нет, - согласилась она с хриплой усмешкой, - но тебе достаточно только взглянуть... Твои глаза сказали все за тебя.
- И что же они тебе сказали?