Страница 18 из 23
- Ну, - растерянно проговорила Норин, - если я на самом деле не мешаю...
В этот момент котенок вскарабкался на подушку и сразу нашел себе занятие по душе - от его быстрых и метких движений волосы в пучке Норин растрепались.
- Тебе стоит помыть голову, - заметил Рамон. - Мисс Плимм завтра тебе поможет, если захочешь. - Его глаза сузились. - Ты когда-нибудь их распускаешь?
- Нечасто. Мешают работе. Хотя я и люблю длинные волосы. .
- Я тоже. - Он продолжал смотреть на нее, рисуя в воображении ее локоны, касающиеся его обнаженной груди... И резко отвернулся, задержав дыхание. - Я попрошу мисс Плимм прекратить собирать вещи, - добавил, уходя, Рамон. - И еще вот что. - Он замер в дверном проеме.
- Да?
- Тетя с дядей очень хотели бы навестить тебя. - Он заметил, как лицо Норин посерьезнело. - Знаю, что ты к ним чувствуешь, но они хотят загладить вину.
Девушка беспомощно смотрела на него: глаза - открытая рана.
Рамон вернулся и снова сел на край кровати, сжав в своей большой руке ее крошечную ладошку.
- Простить всегда трудно, Норин. Но иначе войнам никогда не придет конец. Нам всем надо покончить с прошлым и продолжать жить. Так давай начнем прямо здесь и сейчас. Ты простишь меня?
Она ощущала ласковое прикосновение его пальцев.
- Конечно, - произнесла девушка, не в состоянии взглянуть на него. - Я никогда не винила тебя за твои чувства.
- Ты никогда не знала, что я чувствовал, - заметил он тихо.
- Ты меня ненавидел, - потупившись, выдавила она из себя.
Рамон покачал головой.
- Только пытался, но ничего не вышло. А сейчас и вовсе хочу видеть тебя счастливой. И твои тетя с дядей тоже этого хотят. Не отталкивай нас.
Он умел убеждать. Норин закрыла глаза и, выдержав минутную паузу, произнесла:
- Ладно, попробую, но все зависит от них. Рамон поднял ее руку и нежно коснулся губами ладони, заставив девушку густо покраснеть.
- Теперь мне нужно съездить в больницу, загляну к тебе попозже.
- Буду ждать с нетерпением.
- Я тоже... - Он поднялся с кровати.
Когда за ним закрылась дверь, Норин чувствовала себя совершенно другим человеком, будто за какую-то долю секунды все вокруг перевернулось с ног на голову. Похоже, этот загадочный мужчина никогда не перестанет ее удивлять!
Тем же вечером, перед сном, Рамон заглянул к ней в комнату и замер в дверном проеме.
- Когда поправишься, хочешь вернуться на работу? - спросил он вдруг.
- Конечно, - ответила она, удивленная и вопросом, и его хмурым* видом. - Мне нравится моя работа.
- Знаю, но если у тебя появятся другие заботы?..
- Не понимаю.
- Конечно, - глубоко вздохнул Рамон. - Забудь, еще слишком рано. - Он улыбнулся. - Спокойной ночи.
- Тебе тоже. Ты, похоже, не успеваешь отдохнуть. Такая нагрузка. Да еще иногда делаешь операции, за которые тебе никогда не заплатят...
- Знаешь, мне кажется, мой талант от Бога. Это дар. В какой-то момент ко мне пришло понимание, что ничто не дается просто так. И поэтому необходимо делиться с другими. - Он внимательно смотрел на нее. - И сейчас я, как никогда, благодарю Бога за этот дар. Иначе ты могла бы умереть.
- Мое время еще не пришло.
- Ты и представить себе не можешь, что я почувствовал, когда увидел тебя в палате, без кислородной маски. - Он прислонился к дверному косяку. Прошлое вдруг нахлынуло на меня. Мы так сильно обидели тебя на похоронах Изадоры. Я никогда не прощу себе того, что тогда тебе наговорил. Однажды, надеюсь, ты сможешь все это за-быть. Чувство вины терзает мою душу, не дает покоя. Изадора сказала, что поквитается со мной, если я не возьму ее в Париж. Но когда я уезжал, ей было не так плохо.
- Разумеется. - Норин медленно набрала в легкие воздуха. - Но она несколько часов просидела под дождем в одном белье. Специально взяла и села на балконе. Поэтому так и простудилась. Горничная ушла, а я уже тогда чувствовала себя неважно. Стоило сразу обратиться за помощью.
У Рамона перехватило дыхание.
- О Господи, почему ты мне ничего не сказала?
- Ты же не слушал, - объяснила она просто. - У Изадоры подскочила температура, а телефон не соединялся, и я кинулась на лестницу, чтобы позвонить от соседей... Но помню только, как все поплыло у меня перед глазами и я старалась удержаться на ногах...
Рамон в ужасе закрыл глаза.
- Бог мой, Норин! - прошептал он и, развернувшись, ушел.
- Прости! - крикнула она вслед, но он уже не слышал ее. Откинувшись на подушки, девушка смотрела в потолок и думала, что все к лучшему: рано или поздно Рамон должен был узнать правду.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
На следующий день мисс Плимм помогла Норин принять душ. Вернувшийся пораньше домой Рамон застал ее уже в постели, одетую в одну из очаровательных, белых с вышивкой, ночных рубашек. Мисс Плимм пыталась феном высушить ей волосы, но они были такие густые, что занятие растянулось едва ли не на час.
- Давайте я, - предложил он и забрал фен из рук женщины, - а вы загляните, пожалуйста, на кухню и попросите приготовить что-нибудь латиноамериканское.
- Прекрасно, но я хочу еще до ужина сходить в магазин. Мыло заканчивается.
Рамон вытащил бумажник.
- Купите тогда заодно заколку, - попросил он, - или резинку. Что-нибудь для волос.
- Обязательно, - хитро ухмыльнулась мисс Плимм и, взяв деньги, вышла, плотно закрыв за собой дверь.
Рамон осторожно присел на край кровати и включил фен. Одной рукой он распутывал волосы Норин, а другой направлял на них струю теплого воздуха. Он сидел, совсем рядом, в одной лишь белоснежной рубашке с расстегнутым воротником, без пиджака и без галстука. От него исходил приятный запах одеколона и мыла, и лицо его было так близко... И самые черные волосы, и самые пронзительные глаза, которые она когда-либо видела, с самыми длинными ресницами... И все это такое искушение для ее губ...
Он почувствовал ее пристальный взгляд, обернулся и погрузился в бездонную глубину ее серых глаз. Расстояние между ними было столь малым, что электрический разряд пронзил ее тело, губы ее приоткрылись, поддавшись силе воздуха, распиравшего грудь и устремившегося наружу.
Фен продолжал работать, забытый и никому не нужный, пока Рамон не выключил его и не отложил в сторону. Потом его рука медленно скользнула по ее длинным густым волосам, поднесла их к губам, и, закрыв глаза, в полной тишине, он прошептал: