Страница 7 из 14
– Не мели ерунду.
Лёля выдохнула, и повторила уже с меньшей уверенностью:
– Я схожу с ума.
В трубке затрещало, послышалась возня и пристыженный голос отчима на заднем плане. Нина Валерьевна успела за что-то отчитать мужа и снова жёстко и безапелляционно заявила:
– Глупости. Опять придумываешь небылицы. Что на этот раз? Или опять старая программа: принц в зеркале? Послушай меня: это всё от безделья и глупых сериалов. Выйди замуж, и тебе некогда будет придумывать себе сумасшествие.
Лёля ощутила, как привычное отстранённое спокойствие возвращается к ней, обволакивает, усыпляет тревогу. Видимо, и правда, галлюцинация, порождённая богатым воображением и излишками свободного времени.
Она приняла душ, переоделась в тёплую пижаму и, включив радио, уселась на подоконнике. Окно спальни выходило на оживлённую улицу, приютившую круглосуточное кафе прямо напротив квартиры Лёли. Xfcnj она развлекалась тем, что разглядывала посетителей этого заведения и придумывала им жизнь. В её фантазиях никто из заблудших ночных клиентов не был обычным менеджером или учителем. Лёля наделяла их экзотическими профессиями и не менее оригинальными увлечениями. Чаще всего ей «попадались» служители музыки. Грустного мужчину, пившего горький американо несколько дней назад она назначила омникордистом[7]. А весёлых шумных девушек, беззастенчиво налегающих на калорийные булочки после двенадцати, сделала участницами китайского коллектива, исполняющими танец «Тысячерукая Гуаньинь»[8].
Лёля не играла ни на одном музыкальном инструменте, но музыку обожала. Почти каждое событие в жизни связывала с какой-то песней. Последнее время увлеклась корейскими исполнителями, но стеснялась признаться даже самой себе, что эта музыка будоражит и оживляет, врываясь в её тусклую реальность яркими всполохами. Когда-то она хотела стать пианисткой или скрипачкой, но мама посчитала это бесперспективным увлечением, прямолинейно поведав об отсутствии у Лёли таланта.
Из окон квартиры Лёли можно было наблюдать две достопримечательности. Кроме кафе, оживляющего вид из спальни, из окна кухни виднелась часть детской площадки, а точнее старые качели, на которых малышня почти никогда не каталась. Этими качелями чуть ли не в личное пользование завладела девушка, живущая в соседнем подъезде. В любую погоду каждый день взлохмаченная, похожая на мальчишку школьница усаживалась на скрипучих дощечках и раскачивалась до мушек в глазах. Она ни с кем не общалась, прятала сердитый настороженный взгляд, закрываясь от действительности неопрятными прядями волос. На приветствия не отвечала. Игнорировала всех, кроме местных кошек. Даже её качельное существование выглядело насыщеннее, чем размеренная жизнь Лёли.
Реальность за стеклом манила изменчивостью, дышала приключениями в отличие от полупустой, словно застывшей на паузе, квартиры Лёли. С тех пор, как перебралась сюда, она жила, словно намереваясь съехать со дня на день. Распаковала только вещи, которыми регулярно пользовалась. Вазы так и остались обёрнутыми в бумагу, а многочисленные книги покоились в картонных коробках и прямо на полу неровными стопками. Помещение казалось просторным из-за немногочисленной мебели и отсутствия мелочей, создающих уют. Даже комната дешёвого отеля выглядела приветливей, чем обитель Лёли. Чисто, но безжизненно, как в больничной палате.
Лёля никак не могла понять, что её гнетёт, и чувствовала себя виноватой за подавленное настроение и унылые мысли. Убеждала себя, что не имеет права печалиться, ведь в её жизни всё хорошо: замечательная работа, приносящая доход, друзья, любимый человек, никто не болеет и не находится при смерти… Что же ещё нужно? У людей есть проблемы намного серьёзнее, масштабнее, и они не унывают.
Она отвлеклась от созерцания посетителей кафе и прислушалась к радио. Незнакомая песня уже заканчивалась, но Лёля только сейчас вдумалась в слова и застыла, ощутив болезненный укол в сердце.
Слёзы сами брызнули из глаз ещё до того, как Лёля поняла, что плачет. Она вскрикнула несколько раз, пытаясь подавить неожиданную истерику, но плач наоборот усилился и перерос в рёв, громкий и неконтролируемый. Лёля зажала рот ладонями и забилась в угол между стеклом и стеной. Слёзы текли по пальцам, падали на колени и не думали иссякать.
Песня уже закончилась, сменилась незамысловатыми мотивами, а Лёля продолжала рыдать, повторяя всего одно слово: поговорить, поговорить, поговорить…
3 глава. Принц
Лёля никак не могла понять, почему большинство её знакомых, особенно Маша, считают, что посещение салона красоты – это отдых. Пока подруга колдовала над её ногтями, Лёля не могла расслабиться. Удивлённо посматривала на клиенток в соседних креслах – умиротворённых и говорливых. Некоторые явно приходили сюда не только за маникюром и за порцией сплетен, но и за релаксацией. Она же чувствовала себя как в кабинете врача: вроде не страшно, запланировано заранее, не больно, но ничего приятного, и тянет сбежать быстрее.
В воздухе витали химические ароматы лаков, шампуней и ещё каких-то неизвестных средств для создания красоты на головах и руках клиенток. Через полчаса после начала процедуры Лёля привыкла к терпкой пахучей атмосфере, но удовольствие от неё не получала. Полочка с правой стороны напоминала обойму, заряженную, как патронами, флакончиками лаков.
Маша не спрашивала о предпочтениях Лёли, выбрала для маникюра лак песочного цвета, неброский и практичный, подходящий к любому наряду. Уже заканчивала своё ногтевое чародейство, когда поинтересовалась, едва скрывая насмешливость в голосе:
– Для Германа прихорашиваешься?
Лёля отвлеклась от разглядывания посетительниц салона, перевела взгляд на тёмную макушку Маши. Она недавно обновила причёску: классическое каре поменяла на короткую стрижку с ассиметричной челкой. В облике добавилось строгости и острых черт, а наращённые пушистые ресницы придавали лицу какую-то неестественную, почти инопланетную красоту.
– Нет, – честно ответила Лёля. – Он все эти женские штучки вообще не замечает. И твою причёску, кстати, не заметил бы. Правда, если ты шевелюру сменишь на лысину, шансы существенно возрастут.
Герман на самом деле отличался редкостной невнимательностью, плохо запоминал лица людей, стоило знакомому поменять привычную одежду, и он вполне мог пройти мимо и не поздороваться. Новый лак на ногтях Лёли однозначно не попадал в число экстренно важных новшеств, стоящих его внимания.
Маша нахмурилась и снова опустила взгляд.
– Он приехал?
Лёля слегка пожала плечами.
– Не знаю. Ещё не звонил. – Она чуть наклонилась вперёд, присматриваясь к ловким движениям рук подруги. – А ты с ним так и не виделась с моего прошлого дня рождения?
Маша продолжила увлечённо скользить кистью по ногтям, казалось, вообще не расслышав вопрос. Лак ложился криво, толстым слоем, вылезая за край ногтя. Заметив испорченный маникюр, Мария тряхнула головой и потянулась за жидкостью для снятия лака.
– Не виделась, – отрывисто сказала она, ожесточённо вытирая малярное безобразие на мизинце Лёли. – Не дёргай рукой, сиди смирно, иначе до локтей разрисую.
7
Омникорд – Необычный электронный музыкальный инструмент был создан в 1981 году мастерами японского концерна «Suzuki». Панель оснащена кнопками, нажатием на которые извлекаются мажорные, минорные ноты.
8
Танец «Тысячерукая Гуаньинь» – гармоничный синтез традиционной китайской хореографии и буддистской мифологии.
9
Отрывок из песни Грот feat. Drummatix «Поговорить».