Страница 44 из 58
Но Настя ее почти не слушала. Она вдруг поняла, что сегодняшняя встреча с Наумовым — это, возможно, ее шанс. Шанс наконец расставить все точки над «i» и что-то для себя решить в сложившейся ситуации. Да, она обязательно пойдет к нему и сделает то, что, наверное, раньше никогда бы не сделала.
— Я вижу, ты хорошо разбираешься в европейцах, — отмахнулась Настя от надоедливой Фумико и поспешила к себе в комнату.
— Мне надо подготовиться к встрече со своим данной, — обратилась она к вновь объявившейся Ацуко.
— Попросить парикмахера прийти к вам?
— Нет, я не хочу делать снова прическу. Помоги мне только хорошенько расчесать волосы, ладно?
— Как скажете, Мидори-сан. Баня для вас будет готова через час.
— Отлично, Ацуко. Спасибо.
Помещение бани оказалось небольшим и весьма скромным, но Настя с удовольствием ополоснула свое тело горячей водой с душистым мылом. Потом Ацуко помогла ей гладко расчесать волосы, которые Настя затем просто стянула в узел на затылке и скрепила несколькими деревянными заколками-шпильками.
После этого Ацуко приготовилась делать Насте макияж, но и здесь девушка ее остановила.
— Я сама все сделаю. А ты пока принеси мне кимоно, которое на твой вкус самое красивое, — попросила Настя Ацуко.
Когда служанка удалилась, девушка приступила к макияжу. Она сразу же отвергла для себя белила и с помощью тонкой палочки начала подводить глаза черной краской. После этого наложила легкий слой розовых румян. Исследовав все имеющиеся в ее арсенале баночки с косметикой, она пришла к неутешительному выводу, что губы придется красить только красным цветом. Нанеся краску на губы тонким слоем и взглянув на себя в зеркало, Настя осталась довольна. Макияж оказался неярким и вполне себе европейским. Единственное, чего ей очень не хватало — современной туши для ресниц.
Тем временем вернулась Ацуко с шелковым кимоно. Оно оказалось бледно-лиловым с нежным цветочным узором. Настя выбор служанки одобрила и поспешила в него облачиться.
У выхода из окейи Настя вновь натолкнулась на Фумико. Та вначале удивленно на нее взглянула, а после насмешливо произнесла:
— Извини, Мидори-сан. Но в тебе от гейши кроме кимоно ничего не осталось.
— Извини, Фумико-сан, — в тон ей ответила Настя, — но именно к этому я и стремилась — стать как можно меньше похожей на гейшу… — и в довершении своих слов она быстрым движением руки выдернула из своей прически заколки, позволив волосам рассыпаться свободно по плечам.
После этого, оставив Фумико стоять на лестнице в полнейшей растерянности, она с высоко поднятой головой, вышла за порог.
Ацуко вместе с Настей доехала на рикше до гостевого дома, где ее должен был ждать Наумов. Здание оказалось двухэтажным и довольно солидным на вид, что не совсем вязалось с традиционным японским минимализмом. Похоже, он был рассчитан на знатных господ или же состоятельных иностранцев.
— Господин Бремен-сан живет на первом этаже, — сообщил слуга.
— Мне подождать вас, Мидори-сан? — поинтересовалась Ацуко. — Я могу быть здесь, внизу, если понадоблюсь вам…
— Нет, Ацуко, — покачала головой Настя, — не стоит. Я останусь здесь до утра.
— Тогда я вернусь сюда завтра на рассвете, госпожа. Доброго вам вечера.
— Спасибо, — чуть улыбнулась ей Настя и, повернувшись, кивнула уже слуге: — Ведите меня к Герберту Бремену.
— Дальше я сама, — предупредила его девушка, когда тот начал было стучать в дверь. — Можете идти.
Слуга поклонился и исчез за ближайшим поворотом коридора. В это время тонкая дверь отъехала в сторону, и на пороге возник Наумов. Он широко улыбнулся и жестом пригласил Настю в комнату:
— Милости просим…
Настя молча вошла внутрь и принялась оглядываться. В центре помещения стоял невысокий стол, заставленный блюдами с разной едой. Вокруг него, как это следует в Японии, были разложены татами — специальные тростниковые маты, набитые рисовой соломой. В углу комнаты Настя заметила разложенную постель.
— Неплохо устроился, — вырвалось у нее.
— Могло быть и лучше, — усмехнулся Наумов. — Катастрофически не хватает мебели и окон, — он показал на стены, затянутые тонкой рисовой бумагой. — Правда, можно сделать вот так, — он едва коснулся одной из стен, и та легко отъехала в сторону, приоткрывая вид на внутренний садик.
— Красиво, — с легкой улыбкой отозвалась девушка.
— Чего ты стоишь как не родная? Располагайся, присаживайся, чувствуй себя, как дома, — весело предложил Наумов. — Кстати, отлично выглядишь. Тебе идет быть гейшей.
— Спасибо, — кивнула Настя. — Но я пришла не к тебе, Юра.
— То есть? — он удивленно воззрился на нее.
— Мне нужно увидеться с Максимом.
Наумов некоторое время внимательно глядел на девушку, а потом уже не так благодушно поинтересовался:
— Ну а я тут причем? Зачем ты пришла сюда?
— Вообще-то, я должна была встретиться здесь со своим данной, то есть с тобой. Но на самом деле, я хочу узнать у тебя, где сейчас находится Максим, — тихо ответила Настя, стараясь не стушеваться под пристальным взглядом своего бывшего возлюбленного.
Наумов несколько раз кивнул каким-то своим мыслям, после чего проговорил:
— Понятно… Впрочем, знаешь, я не удивлен. Думаешь, я ничего не замечал все это время?..
После этих слов Настя все-таки отвела глаза в сторону.
— Только не могу понять, в какой момент это произошло между вами? — тем временем продолжал Наумов. — Когда ты перестала любить меня и увлеклась им?..
Настя, услышав это, не сдержала усмешки:
— Юра, ты неисправим. Разве для тебя это так принципиально?.. Разве моя любовь для тебя когда-нибудь была важна? Ты ее разве замечал?..
— Как видишь, замечал, — с некоторым вызовом откликнулся Наумов.
— Ты заметил ее только тогда, когда она прошла, Юра…
Наумов шумно вздохнул и уставился в пол, словно размышляя о чем-то.
— Значит, между нами все кончено? — спросил он через некоторое время.
— Да.
— Может, все-таки стоит попытаться начать все сначала?
— Эта затея уже неактуальна, Юра. Ты опоздал. Да и я уверена, тебе это тоже на самом деле не нужно.
— Ты не права, Настя, — Наумов вдруг как-то грустно улыбнулся. — За последнее время ты мне стала близка и дорога как никогда… И если бы ты только захотела…
— Нет, Юра. Нет. Извини… — Настя покачала головой.
— Ты действительно его любишь?.. — Наумов подошел к ней ближе.
Настя на это лишь кивнула.
— Максим живет здесь же. Через одну дверь, направо.
— Спасибо, — Настя искренне улыбнулась и направилась к выходу.
— Эй, — окликнул ее Наумов, тоже улыбаясь, — но хоть один поцелуй в щечку я заслужил?
— Заслужил, — девушка, засмеявшись, вернулась, чмокнула его в щеку и после этого практически выбежала вон.
У нужной двери Настя остановилась и, слушая громкий стук собственного сердца, несколько долгих минут решалась на следующий шаг. Потом, сделав глубокий вдох, постучала. Девушке показалось, что прошла целая вечность, прежде чем дверь открылась, и она наконец увидела Максима.
Какое-то время они просто стояли и смотрели друг на друга, а потом Настя первая произнесла:
— Я могу войти?..
***
Максим бездумно чертил какие-то фигурки в своем дневнике. То, что это серьезный отчетный документ, ему было уже не важно. Последнюю запись в блокноте он сделал более пяти дней назад и с тех пор использовал его лишь в качестве своеобразного альбома для рисования своих каракуль во время нелегких раздумий и самобичевания. Это даже доставляло Максиму своеобразное удовольствие — словно он таким пусть и мальчишеским образом высказывал протест навязанным ему правилам и служебным обязанностям.
Второй день он просто сходил с ума. По Программе на данном этапе он мало общался с Объектами. Как правило, к этому времени основная работа была уже сделана, Программа переходила к своей завершающей стадии и не требовала особого участия Сопроводителя. Можно было даже расслабиться и отдохнуть перед последними и самыми важными днями — кульминацией всей Программы. Но не в этот раз. Максим знал, что где-то сейчас Настя должна была прийти к Объекту № 2. Подумав об этом, он стал старательно вырисовывать клетку, в которую посадил потом тигра со злобным оскалом. Именно таким тигром в клетке он себя сейчас и ощущал.