Суета вокруг Шекспира

Дон Нигро

Суета вокруг Шекспира[1]

Пьеса-коллаж. Творчество Шекспира, наряду с русским психологическим театром, часть фундамента, на котором строятся пьесы Дона Нигро. Поэтому он постоянно так или иначе возвращается к самому Барду, его пьесам, людям, имеющим отношение к этим пьесам, и актерам, в этих пьесах играющим.

1

Комик шекспировских времен

«Комик шекспировских времен/A Fellow of Infinite Jest/2010». Два актера (2 мужские роли). Короткая пьеса. Два Уилла, Шекспир и Кемп, один из лучших комиков того времени. В 1599 г. Кемп покидает труппу «Слуги лорда-камергера» из-за принципиальных разногласий: драматург уверен, что на сцене должен произноситься только его текст, без всяких импровизаций. Комик придерживается противоположного мнения. Сейчас ситуация та же: режиссер зачастую считает себя вправе топтаться на костях текста. Как говорится, все течет, ничего не меняется.

«Да, пожалуйста, чтоб ваши шуты ничего от себя не прибавляли к тексту пьесы. Есть такие – скалят зубы, чтоб заставить дураков хохотать во время какой-нибудь важной сцены. Так это скверно, и обнаруживает самые жалкие стремления в этих глупцах».

Действующие лица:

КЕМП – 50 лет

ШЕКСПИР – 35 лет

Декорация:

Практически пустая таверна в Лондоне, одним поздним вечером 1599 г. Деревянный стол, несколько стульев, окруженные темнотой.

Уилл Кемп/Will Kempe, самый известный комический актер своего времени, знаменит зажигательными танцами и непристойными шутками, отменно смешил людей, прекрасно пел и танцевал. Вместе с Шекспиром, Бербеджем и другими входил в состав «Слуг лорда-камергера», был совладельцем театра «Глобус». Скорее всего, Кемп был первым исполнителем ролей Догберри в «Много шума из ничего», Пьетро в «Ромео и Джульетте», Костарда в «Бесплодных усилиях любви» и Ланселота Гоббо в «Венецианском купце». Некоторые верят, что он был первым Фальстафом, другие думают, что это маловероятно. Точно известно следующее: в 1599 г. Шекспир, похоже, передумал и убил этого невероятно популярного толстого рыцаря вне сцены в «Генрихе Пятом», примерно в то время, когда Уилл Кемп ушел из «Слуг лорда-камергера» навсегда, после чего преодолел, танцуя без остановки, около 100 миль, разделявшие Лондон и Норидж. Умер Кемп, по всей вероятности, в 1603 г.

(Таверна, поздний вечер, ШЕКСПИР пишет за деревянным столом. Подходит КЕМП, в руке лист рукописи. Он выпил, но не пьян).

КЕМП. Что это за дерьмо?

ШЕКСПИР (продолжает писать, голову не поднимает). О каком конкретном дерьме ты говоришь?

КЕМП. Эта речь, которую ты вставил в пьесу «Гамлет», над которой работаешь. Все это дерьмо по части необходимости придерживаться текста. Откуда взялось это дерьмо?

ШЕКСПИР. Это один из первых набросков.

КЕМП. И что ты хочешь этим сказать?

ШЕКСПИР. Думаю, все предельно ясно. Гамлет дает указания актерам произносить именно то, что написано, а не фантазировать по ходу спектакля.

КЕМП. Гамлет – ничтожество.

ШЕКСПИР. Я передам это Бёрбеджу.

КЕМП. Тут нет ничего личного, Уилл, но действительно, этот Гамлет – вонючая лепешка коровьего навоза. Могильщик нормальный, полагаю, но что мне еще играть? Где шутки? Где Йорик?

ШЕКСПИР. Йорик умер.

КЕМП. В этом и проблема. Это моя роль. Йорик – моя роль. Почему Йорик должен умереть? Йорик в моем исполнении мог бы немножко оживить пьесу. Я мог бы даже спасти постановку, хотя и сомневаюсь. Но я ничего не смогу сделать, когда Йорик – череп. Не смогу я сыграть череп. Если не стану чревовещателем. Да что, черт побери, с тобой такое, Уилл? Я говорю тебе откровенно, и мне очень не хочется это говорить, но я действительно думаю, что ты исписался.

ШЕКСПИР. Ты так думаешь?

КЕМП. Ты покатился вниз после «Тита Андроника». И где пьеса «Генрих Пятый», которую ты нам обещал?

ШЕКСПИР. Она почти готова.

КЕМП. Я снова хочу сыграть Фальстафа. От этой роли можно получить наслаждение. Не то, что это мрачная, меланхоличная датская история. Какого черта ты тратишь вообще свое время на этот мусор? Фальстаф – эта роль для меня.

ШЕКСПИР. В новой пьесе Фальстафа нет[2].

КЕМП. Что?

ШЕКСПИР. В «Генрихе Пятом» Фальстафа нет.

КЕМП. Ты шутишь. Не пытайся шутить со мной, Вилли. Получается у тебя так себе. Шутки – это по моей части.

ШЕКСПИР. Я не шучу. Фальстафа в «Генрихе Пятом» нет.

КЕМП. Фальстафа в «Генрихе Пятом» нет?

ШЕКСПИР. Именно так.

КЕМП. Тогда где он, черт побери? Прячется за деревом?

ШЕКСПИР. Он умер.

КЕМП. Фальстаф умер?

ШЕКСПИР. Да.

КЕМП. Фальстаф умер? Он умер?

ШЕКСПИР. Да.

КЕМП. Фальстаф мертв. И Йорик мертв.

ШЕКСПИР. Йорик совсем мертв.

КЕМП. Ты, на хрен, рехнулся?

ШЕКСПИР. Вполне возможно.

КЕМП. Если Фальстаф мертв и Йорик мертв, что остается мне? Кого я буду играть? Только танцевать джигу в конце? Это ты мне оставляешь? Я танцую джигу в конце спектакля, и все?

ШЕКСПИР. Больше никаких джиг.

КЕМП. Что?

ШЕКСПИР. Больше никаких джиг в конце.

КЕМП. Ты поставил джигу посередине? Что ж, мысль интересная, но…

ШЕКСПИР. Больше никаких джиг. Никаких реплик от себя зрительному залу. Никакой импровизации. С этого момента мы следует тексту пьесы.

КЕМП. Тексту пьесы?

ШЕКСПИР. Да.

КЕМП. Мы следуем тексту пьесы?

ШЕКСПИР. Да.

КЕМП. Ты знаешь, что я делаю с текстом пьесы?

ШЕКСПИР. Скорее нет, чем да.

КЕМП. Я вытираю им мою вонючую жопную дырку. Вот что я делаю с текстом.

ШЕКСПИР. Да, я заметил.

КЕМП. Так что скажешь?

ШЕКСПИР. Я скажу, что с этого момента никаких джиг, никакой отсебятины под влиянием момента, никаких остановок спектакля шуточками по части зрителей. Больше ничего этого не будет. С этого момента остается только написанный мною текст. Вот и все.

КЕМП. Все?

ШЕКСПИР. Все.

КЕМП. Ты сам так решил?

ШЕКСПИР. Мы решили. Все пайщики.

КЕМП. Я тоже пайщик.

ШЕКСПИР. Мы провели собрание.

КЕМП. Теперь вы проводите секретные собрания?

ШЕКСПИР. Тебя приглашали. Ты не пришел.

КЕМП. У меня была важная встреча с женой часовщика.

ШЕКСПИР. Я в этом не сомневаюсь.

КЕМП. Значит, вы сговорились за моей спиной и решили дать мне пинка под зад? Так?

ШЕКСПИР. Насчет пинка мы ничего не решали. Мы решили – больше никаких джиг, никаких импровизаций по ходу спектакля, никаких разговоров со зрителями, если этого нет в тексте пьесы. Вот что мы решили.

КЕМП. Бёрбедж тоже?

ШЕКСПИР. Голосование было анонимным.

КЕМП. Ты лжешь.

ШЕКСПИР. Можешь спросить у остальных.

КЕМП. Больше никаких джиг. Никаких шуток. Никаких разговоров со зрителями. И что тогда, черт побери, остается мне? Что тогда мне остается?

ШЕКСПИР. Тебе остается быть актером. Актером, который выучивает свой текст и произносит его, как он написан.

КЕМП. О, текст, текст, драгоценный текст. Ты так трепетно относишься к своим дурацким, чертовым словам. Драгоценный, драгоценный, драгоценный текст. Сладкоголосый наш Шекспир. Это не твоя глупая сраная суходрочная поэзия а-ля Венера и Адонис. Это театр. Я – артист. Мы – артисты. Комедианты. Мы живем моментом. Мы все выдумываем по ходу. Текст – всего лишь дорожная карта. Иногда мы сморкаемся в него и раскуриваем им трубку. Текст – это отправная точка. Ничего больше.

ШЕКСПИР. Отныне никаких отправных точек. Нравится тебе это или нет, но теперь все будет, как я только что сказал, с этого самого момента.

1

К пьесе-коллажу примыкает короткая пьеса «Богемское побережье, а которой обин из персонажей – призоак Барда.

2

Зато Фальстаф есть в пьесе Дона Нигро «Кабанья голова».