Страница 2 из 4
ДУНКАН. Нет. Я с этим не согласен. Должен быть способ выбраться из этой передряги.
ДАФФ. Самоубийство не рассматривал?
ДУНКАН. Рассмотрю, если ты уйдешь первым.
ДЖУН. А теперь, мальчики, давайте успокоимся.
ДУНКАН. Может, мы не оказались бы в таком положении, если бы мой брат мог достаточно долго держаться подальше от бутылки и выходить на сцену трезвым, чтобы хотя бы иногда пытаться изображать актера.
ДАФФ. Дункан, ты родился с занозой в заду или ее загнали тебе в зад только сегодня?
ЭЛЛИ. Может, перестанете цапаться? Терпеть этого не могу.
ДАФФ. Драма – это конфликт.
ДУНКАН. Если ты слишком пьян, чтобы оторвать зад от дивана и выйти на сцену, тогда – нет.
ДАФФ. Я в жизни не пропустил спектакля.
ДУНКАН. Да что ты говоришь. Даже когда тебе удавалось дотащиться до сцены, половину времени ты пребывал в бессознательном состоянии.
ДАФФ. Некоторые из моих ролей сыграны лучше всего, когда я был без сознания.
ЭЛЛИ. Господи, как мне недостает папы.
ДУНКАН. Мечтать о папе смысла никакого, потому что его больше нет, Элли. Он ушел.
ДАФФ. Как же мне хочется уйти.
ЛОРРИ. Нам всем хочется, чтобы ты ушел.
ДАФФ. Но куда именно я пойду?
ЭЛЛИ. Прошлой ночью мне приснилось, что мы все убежали и присоединились к цирку.
ДАФФ. Так мы и сделаем, Дункан. Какой половиной лошади ты хочешь быть?
ДЖУН. Послушайте, нельзя сказать, что ситуация совсем безнадежная. Мы продержимся, пока не решим, как нам вернуть декорации и костюмы. Тетя Лиз будет кормить нас жареной курятиной и картофельным пюре, и со временем мы снова встанем на ноги. Всегда ведь вставали, так?
ДАФФ. Мы не стояли на ногах с тысяча девятьсот сорок шестого года.
ДУНКАН. Именно тогда ты в последний раз был трезв.
ЭЛЛИ. В моем сне слон сказал мне, что все будет хорошо.
ДУНКАН. Может, заткнешься со своими глупыми снами?
ЛОРРИ. Не надо с ней так говорить. Она расплачется.
ЭЛЛИ. Не расплачусь. На Великий пост я не плачу.
ЛОРРИ. Сейчас не Великий пост.
ЭЛЛИ. Великий пост – состояние души, как Франция.
ДУНКАН. Мне без разницы, плачет она или нет.
ЭЛЛИ. Я знаю, что твои слова не следует воспринимать всерьез. Тебе просто недостает жены и детей.
ДАФФ. Жена, скорее всего, заменила его молочником.
ДУНКАН (бросаясь к ДАФФУ). Что ж, ты сам напросился.
ЛОРРИ (встает между ними). Хватит! Больше никаких свар.
ДЖУН. Да ладно, пусть подерутся. Может, убьют друг друга.
ДУНКАН. Если он скажет еще хоть слово о моей жене, я вырву ему кадык и скормлю пробегающему шакалу.
ДАФФ. Это ты – пробегающий шакал.
ДЖУН. Может, мы смотрим на ситуацию не под тем углом? Может, нам стоит попытаться увидеть в ней новые возможности.
ДУНКАН. Какие возможности? Помереть с голоду? У нас нет декораций. У нас нет костюмов. У нас нет денег. Впереди еще семнадцать выступлений, а добраться туда мы можем, разве что голосуя на дорогах. Большинство наших актеров разбежались. А мы застряли здесь, в загородном доме доктора Франкенштейна. Те еще возможности.
ЛОРРИ. Послушай, некоторые из покинувших нас висели на труппе мертвым грузом. Мы сможем продолжить в меньшем составе.
ДУНКАН. Шекспировские пьесы впятером не сыграть.
ЛОРРИ. Так найдем новых актеров.
ДУНКАН. В Огайо? Найдем актеров в Огайо? Ты полагаешь, что в Огайо можно найти актеров, достойных играть Шекспира? Совсем рехнулась?
ДЖУН. Твои отец и мать родом из Огайо, и они научили тебя всему, что ты знаешь.
ДУНКАН. Место рождения моих родителей – неудачное и где-то сюрреалистичное отклонение от нормы. Я родился и вырос в Британии. Я – англичанин.
ДАФФ. Да, ты – напыщенный осел. Полагаю, это твоя максимально точная характеристика.
ЭЛЛИ. Я не понимаю, что здесь плохого. Мне нравится это место.
ДУНКАН. Никому в здравом уме место это понравиться не может.
ДЖУН. Дункан, не очень тактично говорить такое человеку, который трижды лежал в больнице с нервным расстройством.
ЭЛЛИ. Нет, все нормально. Сейчас я чувствую себя на удивление сконцентрированной. Это как-то связано со здешней географией. Мне нравится представлять себе мои психические расстройства необходимой составляющей удивительного путешествия к духовному просветлению. Теперь я вижу свою жизнь, как странствие по враждебной территории к нирване, и есть у меня очень сильное ощущение, что этот дом – основной узел космического лабиринта, этакий населенный призраками, затерянный американский готический замок Грааля. Словно все в мире случалось в этом месте.
ДУНКАН. Да, Элли. Мы прибыли в пуп земли. А унитаз – это Святой Грааль.
ЭЛЛИ. Только невежда боится просветления.
ДУНКАН. И только совершеннейшие безумцы думают, что смогут найти просветление в Огайо.
ЭЛЛИ. Просветление можно найти где угодно.
ДУНКАН. В Питтсбурге мне его найти точно не удалось.
ЭЛЛИ. Потому что ты не искал. Я пыталась представить себе выросшего здесь папу, но это сложно. Лорри, ты и Джун детьми часто бывали в этом доме, так?
ЛОРРИ. На самом деле, нет. Наша мать всегда ненавидела этот дом. Она выросла на ферме тети Лиз, а в городе жила в доме тети Молл. Когда мы были маленькими, здесь жил наш дядя Дейви, и ему, похоже, дом нравился. Но он, разумеется, был безумен. Ладно, не совсем безумен. Хотя много и часто говорил с людьми, которых здесь не было.
ДЖУН. Мне нравилось сюда приходить. Всегда чувствовала, что призрак отца Гамлета прогуливается под окном. Хотя, возможно, это был дядя Дейви.
ДАФФ. Это ад. Мы прибыли в Обитель демонов в той части ада, которую индейцы называли Огайо. Теперь мы официально, безнадежно, навечно потерянные. Спектакль закончен. Театр в руинах. Актеры гниют в темноте. Мы наконец-то достигли обиталища воронов. (Пьет).
ЭЛЛИ. Не обязательно. Иногда то, что представляется концом одной постановки, на самом деле начало другой, которая скромно пряталась за кулисами первой.
ДЖУН. Элли, я не знаю, какой наркотик ты сейчас принимаешь, но, пожалуйста, поделись.
ЭЛЛИ. Наркотики я теперь не принимаю. Секрет моего вновь обретенного спокойствия – вязание. Вязание успокаивает душу даже лучше совокупления, и гораздо чище. (Она открывает сумку и достает большущий клубок ниток, в котором чего только не замотано). Срань господня. Ну и месиво. Ой, смотрите, а вот и салями. (Достает палку салями). Мы его потеряли.
ДУНКАН. Круто. Элли собирается довязать рукав надежды. Наш мир рушится, а моя безумная сестра достает клубок ниток, чтобы связать свитер для пугала на поле перед домом.
ЭЛЛИ (запутывается в нитках). Тебе стоит попробовать самому, Дункан. Возможно, и настроение улучшится. Черт, это какой-то кошмар. Кто-нибудь, помогите мне, а не то эти нитки меня задушат.
ДЖУН (помогает ЭЛЛИ распутаться). На самом деле не так здесь и плохо. Окна кухни выходят в сад, который полностью окружен домом, а в нем солнечные часы под гигантским, очень старым деревом, которые в детстве всегда завораживали меня. Ребенком я никак не могла понять, то ли солнечные часы появились здесь задолго до того, как выросло дерево, то ли построили их в тени дерева.
ДАФФ. Да это девиз на нашем фамильном гербе. Сооружай свои солнечные часы в тени.
ДЖУН (отдает клубок ЛОРРИ). Держи, Лорри. Вдруг пригодится.
ЛОРРИ. Не нужны мне эти нитки.
ДАФФ. Так отдай Дункану. Может, он найдет применение.
ЭЛЛИ. Оставь себе, Лорри. Они помогают направить безумие в креативное русло.
ДУНКАН. Как это похоже на закат и падение Римской империи.
ЭЛЛИ. Сожалею, что нитки так запутались. Я думаю, до них добрался кот.
ДЖУН. Я не знала, что у нас до сих пор есть кот.
ЭЛЛИ. Вообще-то я давно его не видела.
ЛОРРИ. Нам этот клубок никогда не распутать.
ДЖУН. А что ты собиралась связать?
ЭЛЛИ. Не знаю. Шляпу. Может, свитер. Или, если не получится, плед. Не хочу я знать до того, как начну. Всегда хочется изменять исходные ожидания по мере того, как создаваемое тобой растет, изменяется и принимает неожиданные формы. И мы – совсем не Римская империя. Римская империя не рухнула из-за того, что кто-то конфисковал ее костюмы и декорации в Питтсбурге.