Страница 8 из 131
- Ехали бы вы, баронесса, от греха подальше, - в его голосе засквозила скрытая угроза, - нехорошо, когда приличные дамы ездят одни по ночам, всякое ведь может случиться.
После этих слов наступило минутное молчание, которое мои тюремщики расценили явно неверно. Они подумали, что аристократка поняла куда влезла и струхнула, но я то видела ее лицо. В свете факела мне отчетливо была видна мгновенно вспыхнувшая в ее глазах ярость и ненависть. Было в этом что-то глубоко личное, шедшее из самой глубины ее души.
Не обращая больше внимания на баронессу, бугай, затянув веревки на моих руках, подхватил меня и забросил на плечо. Хозяин борделя, презрительно скривив губы, кивнул второму охраннику – пошли мол, нечего тут больше время тратить. Зарвавшаяся аристократка получила свое и больше не полезет, но оказалось совсем не так. Моя нежданная спасительница просто ждала момент, и он наступил - вся троица, не ожидая нападения, повернулась к ней спиной. Вороной жеребец взвился на дыбы, а в руке у девушки блеснул обнаженной сталью клинок. Одним рывком лошадь сбила с ног слащавого толстяка, а охранник схватившийся за дубинку тут же залился кровью. Я успела только охнуть, девчонка орудовала мечом, как заправский рубака, сразу было видно, что ей такое не впервой.
Мой носильщик резко развернулся на звук, и теперь я уже ничего не могла увидеть кроме булыжников мостовой. Оставалось следить за перипетиями схватки только на слух. Вот, звякнув о нагрудную бляху, острие меча уперлось в мужскую грудь и прозвучал жесткий, не допускающий сомнения, голос моей спасительницы.
- Опусти ее на землю и развяжи.
Ошеломленный детина бухнул меня на мостовую как мешок с брюквой и тут же получил гневный окрик.
- Аккуратней, осел, если не хочешь лечь рядом с остальными.
Теперь движения охранника стали мягкими и дрожащими, видимо острие клинка, пропоровшее кожу у него на груди, произвело на него неизгладимое впечатление.
Размяв затекшие руки, я на всякий случай отошла поближе к своей спасительнице. На душе как-то неспокойно, моя интуиция подсказывает, что все еще далеко не закончено. И точно, ситуация из трагедии начала стремительно превращаться в фарс. Из ворот борделя, перекрывая дорогу, шумно высыпал полупьяный народец. Едва одетые шлюхи, полуголые мужики с синяками и без, прислуга и даже поваренок. Все они, привлеченные криками и шумом схватки, с удивленным гомоном уставились на победительницу уличной битвы. Затравленно верчу головой и вижу, как со стоном поднимается хозяин заведения и, утерев кровь с разбитой головы, смотрит на пеструю толпу из клиентов, шлюх и прочей обслуги, загородившую дорогу. Вот он зло щерится и на его лице просто аршинными буквами написано – мы еще поговорим с тобою, шлюшка. Сжавшись в пружину, провожаю взглядом толстяка, а тот вновь выходит вперед и встает прямо перед лошадью баронессы.
- Я, Игон Шарр, хозяин этого дома утех, - рука толстяка указала на распахнутые ворота и стоящую публику, - достойный гражданин города. Плачу все налоги как королеве, так и в городскую казну.
- А эта девка, - теперь он ткнул пальцем в меня, - принадлежит мне. Я купил ее сегодня днем, и у меня есть все бумаги, оформленные надлежащим образом. Эта мерзкая дрянь порезала клиента, разбила посуду, устроила драку и должна быть наказана.
Он еще раз вытер платком бритую голову и, расправив плечи, уже смело взглянул на всадницу.
- А вот теперь вы скажите мне, баронесса Бренер, почему вы устраиваете разбой на улицах нашего славного города, калечите горожан и отнимаете у хозяев их законную собственность.
Плохое предчувствие заворочалось у меня в душе в ответ на молчание моей защитницы. Чувствовалось, что мечом она владеет лучше, чем крючкотворством законников.
Смущенное молчание баронессы только распалило моего недавнего хозяина, и он уже вещал как настоящий оратор, обращаясь по большей части к публике у него за спиной.
- Здесь вам не ваша деревня, а вольный город и правит здесь не самодурство баронов, а законы города и королевы.
Ситуация менялась прямо на глазах, я почти физически ощущала, как теряет уверенность моя спасительница. Одно дело защитить униженного, и другое пойти против закона. Моя еще не полученная свобода уже начала таять как снеговик весной. Ну как мне доказать, что я свободная женщина и продавать меня вообще не имели права. Бумаг у меня никаких, в этом городе никто меня не знает и свидетельствовать в мою пользу не будет.
Мы молчим, а разошедшийся толстяк сверкая глазами уже пошел в наступление.
- Мы здесь не ваши крепостные с которыми вы можете делать что угодно. Мы вольные горожане и требуем уважения. Извинитесь, отдайте мою собственность, и я уж так и быть не буду подавать на вас в суд.
Он посмотрел на стонущего у забора охранника и, подумав, добавил.
- Ну, пожалуй, еще бедолаге на лечение придется накинуть. – Хозяин борделя, нагло ухмыляясь, поднял уверенный взгляд на баронессу.
Моя спасительница по-прежнему хранит молчание, зато у меня в голове зароились мысли, которые никак не желают складываться в конкретную идею. Все они вертятся вокруг последних слов толстяка насчет крепостных и прав хозяина…
Точно!
Меня вдруг озарило и, запричитав, - Ваша милость, Ваша милость! - я схватилась за стремя баронессы.