Распутин. Воспоминания дипломатов

– А на вас он имеет влияние?

– На меня! Нисколько. Физически он во мне возбуждает от вращение; у него грязные руки, ногти с трауром и всклокоченная борода. Фу! Однако, признаюсь, он меня забавляет. Он поражает своим пылом и фантазией. Он даже бывает иногда остроумен; он обладает даром образности и глубоким чувством тайны.

– Неужели он так красноречив?

– Да, уверяю вас, в иные дни у него очень оригинальная и поразительная манера выражения. Он попеременно фамильярен, насмешлив, резок, весел, нелеп и поэтичен. При том никакой позы. Наоборот, неслыханная бесцеремонность, ошеломляющий цинизм.

– Вы его чудесно описываете.

– Скажите откровенно, не хотите ли вы с ним познакомиться?

– Конечно, нет. Он слишком компрометирует. Но я прошу вас, держите меня в курсе его поступков и жестов, потому что он меня беспокоит.

Я рассказываю Сазонову, что графиня Б. рассказывала мне вчера о Распутине.

Лицо его искажается конвульсией.

– Помилуйте, не говорите мне об этом человеке. Он мне внушает ужас… Он не только авантюрист и шарлатан, он – воплощение дьявола, он антихрист.

Вокруг имени «старца» накопилось столько легенд, что я считаю небесполезным зарегистрировать несколько подлинных фактов.

Григорий Распутин родился в 1871 г. в Покровском, жалком поселке, расположенном на границе Западной Сибири, между Тюменью и Тобольском. Отец его был простой мужик, пьяница, вор и коннобарышник, по имени Ефим Новый. Прозвище Распутин, которым скоро наградили молодого Григория его товарищи, очень характерно для этого периода его жизни и является пророческим для позднейшего времени. Это выражение, производное от слова «распутник», на языке крестьян означает: развратник, сладострастник, юбочник. Не раз жестоко колотили его отцы семейств, неоднократно по приказанию исправника даже наказывали его публично кнутом. Наконец, он нашел свой путь в Дамаск. Увещание священника, которого он вез в Верхотурский монастырь, внезапно пробудило в нем мистические инстинкты. Но его могучий темперамент, пылкость чувств и необузданная смелость его воображения почти тотчас же привели его в непристойную секту бичующихся, или хлыстов.

Своей натурой Распутин предназначен был быть объектом «божественного наития». Его подвиги во время ночных «радений» скоро сделали его популярным. Одновременно развились его мистические дарования. Странствуя по деревням, он произносил евангельские проповеди, рассказывал притчи. Мало-помалу он перешел к пророчествам, к заклинанию бесов, к колдовству; он даже хвастал, будто совершал чудеса.

У него в это время, однако, были неприятные хлопоты с полицией из-за слишком много нашумевших грешков: ему плохо бы пришлось, но духовные власти приняли его под свое покровительство.

В 1904 г. слава о его благочестии и аромат его добродетелей дошли до Петербурга. Известный Иоанн Кронштадтский пожелал познакомиться с молодым сибирским пророком и принял его в Александро-Невской Лавре. После этого первого появления своего в столице Распутин вернулся обратно в Покровское. Но с этого дня горизонт его жизни расширился. Он завязал сношения с целой шайкой попов, более или менее фанатичных, более или менее шарлатанов, беспутных, каких есть сотни среди подонков русского духовенства. В это же время его неизменным спутником становится монах, сквернослов, жестокий враг либералов и евреев, отец Иллиодор, который впоследствии бунтовал в своем монастыре в Царицыне, и наглостью своего реакционного фанатизма поставил в большое затруднение Синод. Вскоре Григорий перестал довольствоваться обществом мужиков и попов; его видели важно прогуливающимся с протоиереями и игуменами, с епископами и архимандритами, которые все, как Иоанн Кронштадский, сходились в том, что признавали в нем «искру божию». Между тем в Царицыне он лишил невинности монахиню, из которой взялся изгнать беса. В Казани он, пьяный, вышел из публичного дома, бичуя поясом бежавшую перед ним голую девицу, что вызвало большой скандал в городе. В Тобольске он обольстил благочестивейшую супругу одного инженера, г-жу Л., и до того влюбил ее в себя, что она всем рассказывала о своей любви и хвасталась своим позором: это она познакомила его с утонченным развратом светских женщин.

Благодаря этим беспрерывно повторяющимся подвигам престиж его святости возрастал с каждым днем. На улицах, когда он проходил, падали на колени, целовали ему руки, прикасались к краю его тулупа; ему говорили: – «Христос наш, Спаситель наш, молись за нас грешных. Бог услышит тебя». Он отвечал: – «Во имя Отца, и Сына, и Духа Св. благословляю вас, братцы. Верьте, скоро вернется Христос. Терпите, памятуя о его мучениях. Из любви к нему умерщвляйте плоть вашу».

В 1905 г. архимандриту Феофану, ректору Петербургской Духовной Академии, духовнику императрицы, пришла в голову несчастная мысль вызвать к себе Распутина. Он ввел его в круг своих благочестивых клиентов, среди которых было много спиритов, во главе последних очень влиятельная группа: Николай Николаевич, в то время командующий императорской гвардии, его брат Петр; затем их жены, Анастасия и Милица, дочери Черногорского короля. Григорию достаточно было появиться, чтобы поразить и очаровать это праздное легковерное общество, предающееся самым бессмысленным фокусам теургии и оккультизма. Во всех мистических кружках наперерыв старались заполучить сибирского пророка, «божьего человека».

Отличались экспансивностью своего поклонения черногорские великие княжны. Они даже устроили при русском дворе лионского мага Филиппа в 1900 г. Они же в 1907 г. представили Распутина царю и царице.

Перед тем как назначить ему аудиенцию, царь и царица чувствовали некоторое сомнение и обратились за советом к архимандриту Феофану который совершенно их успокоил: – «Григорий Ефимович, – сказал он, – крестьянин, простец. Полезно будет выслушать его, потому что его устами говорит голос русской земли. Я знаю все, в чем его упрекают. Мне известны его грехи: они бесчисленны и большой частью гнусны. Но в нем такая сила сокрушения, такая наивная вера в божественное милосердие, что я готов был бы поручиться за его вечное спасение. После каждого раскаяния он чист, как младенец, только что вынутый из купели крещения. Бог явно отличает его своей благодатию».

С первого появления своего во дворце Распутин приобрел необыкновенное влияние на царя и царицу. Он их обратил, ослепил, покорил: это было какое-то очарование. Не то, чтоб он льстил им. Наоборот. С первого же дня он стал обращаться с ними сурово, со смелой и непринужденной фамильярностью, с тривиальным и красочным многословием, в котором царь и царица, пресытившись лестью и поклонением, слышали, наконец, казалось им, «голос русской земли». Он очень скоро сделался другом г-жи Вырубовой, неразлучной подруги царицы, и был посвящен ею во все царские семейные и государственные тайны.

Все придворные интриганы, все просители должностей, титулов, доходов, естественно, стали искать его поддержки. Квартиру, которую он занимал на Кирочной ул., а позднее на Английском проспекте, днем и ночью осаждали просители, генералы и чиновники, епископы и архимандриты, тайные советники и сенаторы, адъютанты и камергеры, фрейлины и светские дамы; это была беспрерывная процессия. Когда он не был занят у царя с царицей или у черногорских княжен, его чаще всего можно было встретить у старой графини Игнатьевой, которая собирала в своем салоне отъявленных защитников самодержавия и теократии. У нее любили собираться высшие духовные сановники: перемены в церковной иерархии, назначения в Синод, самые важные вопросы догматов, дисциплины и богослужения обсуждались в ее салоне. Ее всеми признанный моральный авторитет был для Распутина драгоценным вспомогательным средством.

В числе покровителей Распутина в начале его деятельности был также тибетский доктор Бадмаев, сибиряк из Забайкалья, монгол, бурят. Не имея университетского диплома, он занимался лечением не тайно, а совершенно открыто, – лечением странным, с примесью колдовства. К концу войны с Японией, один из его высокопоставленных клиентов, из признательности, отправил его с политическим поручением к наследственным правителям китайской Монголии. Для того, чтобы себе обеспечить их содействие, ему поручено было раздать им двести тысяч рублей. Вернувшись из Урги, он изложил в докладе блестящие результаты своей поездки и, на основании этого письменого сообщения, удостоился соответствующей благодарности. Но вскоре было замечено, что он оставил себе эти двести тысяч рублей. Инцидент стал принимать скверный оборот, когда вмешательство высокопоставленного клиента уладило все. Доктор свободно вздохнул и снова принялся за свои каббалистические операции. Никогда еще не было такого притока больных в его кабинет на Литейном, ибо распространился слух, что он привез из Монголии всякого рода целебные травы и магические рецепты, с большим трудом вырванные у тибетских шаманов. Сильный своим невежеством и своим фанатизмом, Бадмаев без колебания берется за лечение самых трудных, самых темных случаев; он, впрочем, оказывает известное предпочтение нервным болезням, психическим страданиям и загадочным расстройствам женской физиологии. Под странными названиями и формами он сам приготовляет прописываемые им лекарства. Он производит, таким образом, опасную торговлю наркотиками, заглушающими боль, анестезирующими, месячногонными и возбуждающими средствами; он называет их «Тибетским элексиром», «Порошком Нирвитти», «Цветами азока», «Ниэн-Ченским бальзамом», «Эссенцией черного лотоса» и пр. В действительности он получает составные части своих лекарств у знакомого аптекаря. Царь и царица несколько раз приглашали его к цесаревичу, когда обыкновенные врачи оказывались бессильными остановить у ребенка приступы кровотечения. Там он и познакомился с Распутиным. В одно мгновение шарлатаны поняли друг друга и заключили союз.