Год палача

– Понимаю… Можешь не волноваться, никто не узнает.

– Спасибо, Маша. Да, я еще хотел тебя спросить вот о чем. У тебя сейчас машина есть?

– Только Володина "шестерка". "Вольво" я давно уж продала.

– Значит, в гараже есть место?

– Бокс же двойной. Он тебе нужен?

– Может понадобиться.

– Я дам тебе ключи. Можешь пользоваться. Машиной тоже.

– Спасибо, Маша, мне машина не нужна. Она принесла ключи, и, еще раз попрощавшись, я вышел из квартиры.

Глава 3

ПАЛАЧ

Створки лифта лязгнули за спиной, и кабина заскользила вниз со стоном и ворчанием, позвякивая на этажах конечными выключателями. Через минуту все смолкло, лишь откуда–то снизу едва доносилась музыка, монотонная и пустая, бухающая тремя аккордами в аккомпанемент хрипатому певцу, бесконечно повторяющему одну и ту же фразу. Видимо, в какой-то свободной от "шнурков" хате балдела молодая поросль, заблевав и заплевав все, что только возможно, от чрезмерного ж влияния дешевой бормотухи. Возможно, детки баловались и травкой, но мне было все равно. С этим, увы, давно свыклись.

Я быстренько поднялся выше и на секунду остановился возле уходящей вертикально вверх стальной лестницы, прислушиваясь к звукам подъезда. Где-то хлопнула дверь, послышалось чье–то ворчание и переругивание, громыхнула крышка мусоропровода и по длиннющей трубе полетели вниз банки–склянки, гремя и звеня целую вечность, пока не пи тигли самого дна. Кто-то смачно высморкнулся на бетонный пол площадки, сплюнул и витиевато выругался матом в адрес дражайшей половины, прошаркали шлепанцы, хлопнула дверь, и снова затихло. Сквозняк донес до ноздрей кисловатый запах из неприкрытого мусоропровода и я, поморщившись, поспешил наверх.

Крышка люка, обитая оцинковкой, была довольно тяжелой, но открылась тихо, и я пролез в черную пасть проема, зацепив сумкой за ее край. Ремень соскользнул с плеча и повис на локте. Сумка глухо стукнулась о лестницу, и я едва не выругался от досады. Тихо закрыв люк и очутившись в кромешной тьме, я достал из кармана фонарик и посветил вокруг. Дверь, выходящая на крышу, была в нескольких метрах от меня, а припасенный заранее кусок арматуры лежал прямо под ногами. Заблокировав люк, я осторожно прошел к двери, стараясь не запачкаться в пыли, обильно покрывающей все вокруг, и вышел на плоскую кровлю.

После затхлого воздуха подъезда, полного весьма специфических запахов людского муравейника, ночной ветерок, тронувший лицо приятной прохладой, показался почти горным, девственно чистым. Сюда, на крышу шестнадцатиэтажки, не долетала городская пыль и выхлопные газы. Ветер оказался несильным и ровным, светила почти полная луна, и видимость была отличной. Пока все складывалось очень неплохо.

Под ногами захрустел гравий, когда я направился к краю крыши, опоясанному невысоким бордюром и металлическим леером. Вид отсюда был просто великолепен, весь город лежал как на ладони, залитый морем огней. Вдалеке чернели трубы ТЭЦ с красными сигнальными отблесками, а еще дальше, правее, виднелись трубы и дымы промышленной зоны, почти скрытой лесопарком. Центральный район города также был виден лишь отчасти и светился из-за леса тусклым заревом.

Четверть часа я любовался ночными видами Автограда. Удивительно, сколько уже успели всего понастроить за эти пять лет, несмотря на проблемы финансирования, о которых я столько читал и слышал! Жилые кварталы новостроек шагнули далеко в поля, обступавшие город с севера и запада, а почти все пустыри и мало-мальски пригодные для строительства пятачки внутри старых кварталов были застроены всевозможными офисами, магазинами, ресторанами и прочей недвижимостью, соревнующейся между собой индивидуальностью проектов и шикарностью отделки. Все это великолепие возводилось бесчисленными фирмами и фирмочками, возникающими из ниоткуда и исчезающими в никуда с головокружительной быстротой, словно они специально создавались для реализации одного-двух проектов, а затем быстро переходили из рук в руки, меняя порой до десятка хозяев за год. Так отмывались огромные капиталы, принадлежащие не только местным, но и столичным и даже зарубежным авторитетам. Были, конечно, среди этих фирм и "честные", отчаянно сопротивляющиеся давлению преступных кланов, но таких оставалось немного, и дела их обстояли далеко не лучшим образом. Все они рано или поздно все равно перейдут под контроль группировок, опутавших город плотной паутиной и сосущих из него жизненные соки. Выживут лишь считанные единицы…

Ветер незаметно сменил направление, и со стороны автозавода потянуло неприятным запахом нитрокрасок, растворителей и еще какой–то дрянью, отнюдь не напоминающей ароматы цветов. Я поморщился и достал сигарету. До полуночи еще было немало времени, и я прошел вдоль ограждения, поглядывая на дом напротив. До кирпичной красной двенадцатиэтажки отсюда было метров двести пятьдесят – почти идеальная дистанция, но все же ощущалось нервное напряжение в мышцах, а пальцы чуть заметно подрагивали. "Черт! – подумал я. – Неужели я волнуюсь? Ерунда! Просто стало холодать, и мышцы остыли. Нужно разогреться…"

Сделав пробежку по крыше и несколько энергичных движений, я почувствовал себя лучше. Взгляд так и притягивал последний подъезд двенадцатиэтажки. Пока все было спокойно. Запоздавшие жильцы торопились домой, скрываясь за хлопающими дверями, а детей давно уже не было во дворе. У соседнего подъезда сидела на лавочке компания подростков–акселератов, о чем–то оживленно спорящая и пересыпающая беседу отборной нецензурщиной. Они то и дело разражались жеребячьим хохотом. Среди нарочито грубоватых голосов парней слышалось и девичье хихиканье. Дамы не отставали от своих кавалеров в знании русского соленого языка и явно щеголяли этим, стараясь не уступать парням в крутизне. Да, за пять лет нравы к лучшему не изменились.

Я посмотрел на ряд окон на пятом этаже, сквозь дорогие шторы которых струился яркий свет, и заметил темный силуэт в одном из них, неподвижно застывший в свободной позе. Бритва находился дома и «дал прибытия "почетного эскорта", который должен был появиться минут через десять, если не случится ничего непредвиденного. Пора и мне заняться делом.

Позицию я выбрал заранее и, быстро осмотрев ее еще раз, убедился в правильности выбора. Подъезд и примыкающая к дому территория отлично просматривались отсюда, а молодые, едва начавшие зеленеть деревья не закрывали обзора. Раскрыв сумку, я вынул из нее небольшое покрывало и аккуратно стал раскладывать на нем части автоматической винтовки. Сборка заняла минут пять. Я достал магазин и зарядил оружие, проверив его на готовность. Закрепив винтовку на опоре и поставив ее на парапет, я прильнул к прицелу, подрегулировав оптику. Красное пятнышко лазерного луча скользнуло по двери вдоль нацарапанной Надписи "Ирка – б…" и остановилось на ручке с глубокими вмятинами. Не громко клацнул затвор. Все готово, оставалось только ждать.

Вскоре из–за дома полоснули ярким галогеновым светом фары автомобиля, и во двор, тихо урча мотором, въехал "Опель–омега", плавно затормозив у подъезда. Из машины вышли два здоровенных "быка" и, окинув двор быстрым взглядом, встали у дверей, держа руки в карманах кожаных курток. Затем появился третий – водитель и быстро скрылся за дверью подъезда.

Я снова припал к прицелу, плотно прижав приклад к плечу, и выровнял дыхание. Перекрестие с красной точкой посередине застыло на переносице "бойца", стоящего справа. Было забавно видеть, как он подозрительно оглядывает двор в поисках возможной опасности для своего босса создавая видимость своей исключительной полезности и высокого профессионализма в качестве телохранителя. Он сосредоточенно жевал жвачку, время от времени выдувая из нее пузыри. Лицо этого молодого парня не несло на себе и следа интеллекта. Оно не выражало ничего, кроме тупой жестокости и животных страстей. Второй был почти точной копией первого. Оба коротко стриженные, приплюснутые носы и многочисленные мелкие шрамы на лицах выдавали в них бывших боксеров. Оба весили не менее девяноста килограммов, и у меня не было ни малейшего шанса выстоять в рукопашной схватке хотя бы с одним из них.