Страница 2 из 3
- Значит, я могу загадывать любые желания? - поднялся с пола Демушкин и присел на краешек стула напротив Джинна. - А сколько?
- Два.
- Я вроде бы слышал, что везде разрешается загадывать три. Неуверенно произнес Демушкин.
- Ц! Э! - Два! - отрезал Бала.
- Любые?
- Любые.
- Бесплатно?
- Бесплатно - разрешающе махнул огромной лапой Бала и весело оглядел комнату.
- Хорошо. _ Демушкин вскочил, закрыл глаза и громко прокричал - Хочу миллион долларов! - "Ну, я им всем покажу тюфяка и тряпку" - решил он.
- Ц! Э! - цокнул языком джинн.
- Что такое? - изумился Демушкин.
- Понимаешь, Александр Иванович, ты должен такое пожелать, что бы вреда никому не причинить.
- Как это? - заморгал Демушкин.
- А вот так, дарагой. Просишь ты миллион, а где Бала его возьмет? Напечатает? Не - ет. Я его могу только взять у кого-то в твоем измерении и дать тебе. И получится: ты - богач, а этот бедняга разорился? Не пойдет, дарагой. Давай дальше, не тяни. Думай, прораб.
- А много этих, того, измерений? - спросил Демушкин ошеломленно.
- Много.
- А можешь ли ты, достопочтенный Бала, - начал настраиваться на восточный лад Демушкин. - из этого, ну другого, измерения чего-нибудь мне достать?
- Александр Иванович, пойми: я путать измерения не могу. Что в этом измерении находится, то здесь и должно остаться. А что в других, то там пусть и будет. Получай из того, что имеется. Но без вреда для кого бы то ни было. Таково правило! - Бала поднял вверх палец-сардельку.
" Что же это получается-то" - Демушкин принялся расхаживать по комнате, почесывая ушибленный затылок и бормоча под нос: - Чего бы придумать? Так. Без вреда для других. М - хм. Эт-то не пойдет. А это? Нет. - Джинн спокойно за ним наблюдал. - Вот! Бала, а мировое господство мне можешь устроить? Я буду добрым правителем, всем помогать буду. Просительно склонил голову Демушкин.
- Нет, дарагой. Ну, какой ты, извини меня, правитель -шмавитель? И так у вас тут все не слава Аллаху. А с тобой во главе вообще бардак будет.
- А бессмертие?
- Что бы тебе бессмертие дать, посчитай, сколько душ мне загубить придется.
- А просто хорошее здоровье?
- Сколько я людей больными сделаю, дарагой, а? Здоровье у них для тебя отниму.
- Да, ничего не получается, - согласился Демушкин. Он присел на стул и глубоко вздохнул. Вот она, казалось, удача, его единственный шанс. Неужто так его и не использовать. Если бы заранее предупредили, уведомили. Он бы уж пошевелил мозгами, подумал.
- Давай быстрее, дарагой, - прервал его размышления Бала. - Меня жены ждут, да и время твое кончается.
- Какое время?
- Тебе осталось десять минут и все.
- А потом?
- А потом, если ничего не придумаешь, ты умрешь, - простецки улыбнулся джинн.
- Как умру, за что?! - отвисла челюсть у Демушкина. Такой поворот событий его не очень устраивал.
- Вах, обижаешь, дарагой! Думаешь, я из бутылки, значит я из пробирки? Нет! У Балы мама был и папа. У Балы тоже сердце есть. Все понимаю, но ничего поделать не могу. Желание или смерть. Таково правило! - опять поднял вверх сардельку Бала.
- Что же ты раньше не сказал?! Ну, ведь гад-то!!
- Ц! Э-э!
- Так, надо действительно поторапливаться. - Демушкин попытался себя успокоить, поглядев на старинные настенные часы с боем. - За дело!
Но вскоре Демушкин пригорюнился. Что бы он ни придумывал, джинн с легкостью отметал. И против его доводов было трудно идти. Любое маломальское желание приносило огромные беды и несчастья "собратьям по измерению". Демушкин перечислял все пришедшее в голову, а Бала в красках расписывал ужасные последствия. Демушкин порядком взмок. А джинну, похоже, эта игра очень нравилась.
- Хочу, чтоб всегда была в холодильнике еда!
- Дарагой, пять миллионов человек умрут от голода в страшных муках, ради твоего чревоугодия. Старики, женщины, де-ети-и.
- Что бы девушки меня любили! - (Девушки, честно говоря, не очень жаловали Демушкина.)
- Александр Иванович, тебя полюбят - своих разлюбят. Пойдут разводы, слезы, самоубийства. Убийства, наконец, - рассуждал, довольный знанием человеческих межполовых отношений, джинн.
- Слушай, Бала, - внезапная догадка вдруг осенила Демушкина. Это могло сработать. Во всяком случае, он ничего не терял. - А ты, из какого измерения?
- Ханубала ибн Муджаджа ибн ... ну не важно... не принадлежит ни к одному из этих презренных измерений. - Бала вскочил и навис над съежившимся Демушкиным, пачкая шевелюру в побелке. - Он НАД ними! Бала выше вас, ничтожных из ничтожнейших муравьев!! - разгневался джинн. Ноздри его раздувались, а глаза метали молнии.
- Бала, ведь если мое желание будет касаться только тебя лично, то тогда никому на земле вреда не будет. Так? - выдохнул Демушкин. - Ты же находишься вне измерений.
- Ну, если так, то ... - Бала как-то сразу утих и призадумался. Он замер и принялся скрести подбородок. Было видно, что он растерян. Никому до Демушкина это не приходило в голову, даже самому джинну.
- Ну, как?
- Вообще-то... вообще-то да!
- Тогда вот!
- Что вот?!
Демушкин собрался с духом, прокашлялся, застегнул верхнюю пуговицу на рубашке и, торжественно - громко и четко, отрапортовал:
- Первое! Хочу, что бы ты, Ханубала ибн Муджаджа... кактебятам...превратился в молодую, красивую женщину!! - И добавил - Чтоб была в моем вкусе!
Раздался грохот. Откуда-то возник уже знакомый едкий дым. Тревожно зазвенела люстра. Демушкин принялся тереть глаза и кашлять. Спустя какое-то время он открыл глаза и увидел грациозно сидящую в кресле красавицу. Демушкин обомлел.
Иссиня-черные каракулевые волосы спадали на плечи. Бархатные глаза гневно глядели на него из-за длинных пушистых ресниц. Носик, тонкий и прямой, радовал взгляд. Из-за чуть раздвинутых вишневых губок виднелись ослепительно белые зубы. Щеки заливал румянец. Под белоснежной тесной маечкой с надписью "I love New York!" томилась в заточении и высоко вздымалась великолепная грудь. Шаровары превратились в миниатюрные красные шорты. Ноги, длинные и гладкие, блестели и манили. Демушкин сглотнул и покраснел, как помидор.
- Что же ты наделал?! - гневно вскричала красотка густым контральто. Демушкин затравлено огляделся: Балы нигде не было. Значит сработало!