Туманность Водолея. Томительный дрейф

Герман. Это прокатит.

Михаил Фёдорович. Да и, похоже, не только у нас. В Штатах готовят его американскую версию: плохой белый полицейский вымогает деньги у рэперов-афроамериканцев и крышует мафию, состоящую из белых ублюдков.

– Политкорректность, – заметил Герман. – Скоро там появятся «Белые пантеры».

– У нас тоже началось. Слышали о проекте в Министерстве культуры? Собираются запретить «Му-Му» Тургенева: «за издевательство над человеком с ограниченными возможностями» и «жестокое обращение с животными». Так-то вот. Так с чем пожаловали? – осведомился Михаил Фёдорович.

Евгений. Дело щекотливое. Полностью мы в нём не уверены, поэтому к вам и обращаемся. Речь о тех письмах, о переписке Толстого с Ницше. Признаться, в это всё-таки трудно поверить, что они вот так в письменном виде общались. Нам вы сказали, что письма эти у одного букиниста есть. Так вот, мы хотели у вас ещё раз справиться насчёт подлинности этих писем. Что скажете?

Михаил Фёдорович достал пачку сигарет «Бродский». Больше половины портрета поэта с сигаретой во рту на пачке было залеплено социальной рекламой со слоганом: «Кури и сдохни!». Закурил.

Михаил Фёдорович. Это вы про письма, что у того букиниста на Сухаревке хранились? Я их видел. Он мне их показывал. Я читал у него дома. Навынос он не давал. Он также сомневался в их подлинности и привлёк меня. Того букиниста звали Буквальнов. Он ещё и пописывал. Сочинял мистический детектив «Адский круг МКАДа». Так вот, он сидел со мной рядом, чтоб я не спёр чего, когда письма просматривал. Я задумал сфотографировать их на мобильник, но он постоянно за мной следил. И вот мы пошли пить чай на кухню. Буквальнов забрал письма с собой. Я уже отчаялся их снять. Сидим, чай пьём. Папка с письмами на кухонном столе. Вдруг на лестничной площадке засмеялись таким нездоровым смехом. Буквальнов напрягся, выругался и сказал, что эта гопота его достала – шумят, ссут между этажами – и что он постоянно с ними ругается. За дверью послышалась нецензурная брань, и Буквальнов не выдержал, оставил папку на столе и пошёл разбираться. Открыл дверь, закричал, чтоб убирались. Я вынул письма и стал быстро снимать их на мобильник, пока хозяин ругался. Потом вдруг поймал себя на мысли, что всё тихо, а хозяина нет. Тут я почуял неладное и выглянул на лестничную клетку. Между этажами под мусоропроводом лежал Буквальнов в луже крови. Никого больше не было. Его пырнули ножом. Я попробовал пульс и не нащупал его. Буквальнов не дышал. Я вернулся на кухню, собрал письма и позвонил в полицию. Потом меня ещё таскали к следователю, допрашивали как свидетеля. Но дело так, по-моему, ничем и не закончилось. А письма теперь у меня. Нет, не дома, так что обыск не нужно устраивать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «