Страница 8 из 69
Если Слава разбил банку с вареньем, то, во-первых, почему оно просочилось через пол и залило наш потолок, мою постель и меня вместе с ней. Во-вторых, варенье на вкус оказалось солоноватым и имело характерный запах, а стало быть, это действительно была кровь. И планировка нашей квартиры идентична квартире Копытенко. Странное место они выбрали для хранения банок - жилую комнату. Это одно.
Чета Копытенко хором кричала, что им спать не дают, из кроватей вытряхнули. Если бы это действительно было так, они вышли бы в халатах. Ладно, я могу поверить, что Петр Сергеич вместо халата надел на пижаму, семейные трусы или что-то еще джинсы и футболку, но Катя-то! На ней был розовый костюм, макияж, туфли на каблуках, украшения и прическа. Довольно неудобно спать в таком обмундировании. Это другое.
И, наконец, третье. Память услужливо подкинула фразу участкового: 'Все, за вычетом банки с вареньем, живы и здоровы: гражданин, гражданка и бабушка'. Вот именно, что не все: участковый Кваскин ни словом не обмолвился про Славика. Так, или у меня крыша вправду поехала, и я выдаю нежелаемое за действительное, или там действительно что-то нечисто. Можно, однако, предположить, что ребенка отправили куда-нибудь, в лагерь, например, ведь сейчас начало июня, и учебный год уже закончился. Но баба Магда ясно сказала, что банку с вареньем разбил Слава, а, стало быть, он должен быть дома. Чушь какая-то!
И, надевая халат, я вдруг на мгновение замерла на месте, а потом опрометью бросилась из ванной, и ярко-розовый махровый шлейф, небрежно переброшенный через плечо, волочился за мной по полу. Меня озарило: ведь 'варенье' или что-нибудь еще по странной случайности залило мою постель! Едва не растянувшись на полу в прихожей, больно ударившись коленом об угол тумбочки и свалив на пол телефон, я, как маленький, но разрушительный смерч, влетела в свою спальню. Что-то громыхнуло в темноте, пока я шарила одной рукой по стене, а второй ловила сползавший с плеч халатик. Надеюсь, это была не керамическая ваза, которую Аня приобрела не так давно, ее, как она сама сказала, керамическая любовь с первого взгляда? А потом моя сестра добавила, что ее жених торжественно поклялся каждое утро ставить в эту вазу белые розы, только она почему-то так и не забрала ее...
Нестерпимо яркий свет резанул глаза, заставил зажмуриться и отступить во мрак прихожей. И это от одной единственной горящей лампочки во всей люстре! Три другие перегорели, и я все никак не сподоблюсь заменить их. Ничего необычного, однако, я не заметила. Белый потолок в электрическом свете казался синеватым, обивка диванчика была такой же, как и всегда, и только на полу лежали бежево-коричневые осколки (все-таки ваза). Там, где час назад был кровавый водопад (я уже не сомневаюсь, что 'варенье' - это кровь), сейчас было стерильно чисто. Наверное, мне это все и вправду приснилось? Или, хуже того, начались галлюцинации? Может, стоит послушать Валеру и сходить на прием к психиатру? Скорее всего, стоит.
Терзаемая невеселыми мыслями, я поплелась в кухню. Кухонное окно почему-то было открыто. Наверное, папа оставил перед отъездом к бабушке, он всегда открывает окно, когда курит дома. Я притворила створку и, открыв холодную воду, долго и жадно пила холодную, пахнущую почему-то абрикосами воду. Не сказать, что мучила сильная жажда, но как только губы коснулись ледяной струи, появилось такое чувство, будто я до этого неделю блуждала по пустыне. И мне опять стало холодно. Сначала я подумала, что это возвращается кошмарный сон, и внутренне сжалась в предчувствии чего-то поистине ужасающего. Но на этот раз быстро сообразила, что, озаренная внезапным открытием, вылетела из ванной в мокром халате. Странно, в высшей степени странно. И кому могло прийти в голову вешать мокрый халат на крючок в ванной, а не на балкон? Вполне возможно, что мне самой... Да, точно пора к психиатру. Но для начала надо одеться.
Я вернулась в ванную, завернулась в полотенце, сгребла в охапку свою одежду, лежавшую на полу, и обомлела: с джинсами все было нормально, но маечка! На ней уже засохли большие бурые пятна. Это не варенье, это кровь! Ужас! Значит, убийство действительно было! Одно радует: галлюцинациями я пока что не страдаю. Тело мгновенно обмякло, к горлу подкатила тошнота, меня снова начало трясти, и я, кое-как добравшись до своей спальни, бессильно села прямо на пол. Боже мой, опять! Ладно, нужно успокоиться. Вдох-выдох, вдох-выдох.
Получается, что некая сила - меня так и передернуло - очистила от крови потолок и мою постель, пока я мило беседовала с соседями и стражами закона, а после принимала душ, и при этом начисто забыла про мою одежду. Нет, я определенно схожу с ума. Подождав, пока кончится приступ непонятной болезни, я переоделась в пижаму - футболка с короткими рукавами и шортики - потом пошла на кухню, чтобы заварить чай.
Над большим прозрачным чайником поднимался едва заметный парок, чаинки лениво кружились в танце, а я сидела на табуретке, поджав под себя ногу и подперев щеку рукой, и лихорадочно соображала, как поступить. Сначала у меня была мысль позвонить в милицию, но я ее отмела: по-моему, Медведь не шутил, когда обещал загрести в изолятор. Подняться наверх и поговорить с Копытенками духу не хватило. И спросить совета, как назло, не у кого. У меня даже доказательств преступления нет, кроме одного. Налив в большую кружку чай и бросив туда пять кусочков рафинада, я вернулась в ванную - майка лежала на стиральной машине, пятна были на месте. Повернувшись, я увидела пузырек, который дала мне баба Магда.
Странная бабка, ей-богу: сама, вся из себя, Божий Одуванчик, незнамо в чем душа держится, а глаза хитрые, и голос вкрадчивый, противный какой-то. Бензопила на гвоздь наехала. Да и разговаривала со мной так, будто своих родственников оправдывала. Будто это они чем-то передо мной провинились, а не наоборот. И мой праведный гнев она пытается остудить! Опять непонятно.
Сжимая пузырек в руке, я выпила большую кружку чая и вышла на балкон. Дождь кончился, и воздух был насквозь пропитан запахом мокрой земли. Деревья негромко шелестели молодой листвой, чирикали птицы, прохладный ночной ветерок шевелил волосы. По небу медленно плыли легкие облака, изредка заслоняя собой огромную полную луну - небесное око, свысока взирающее на спящие дома, пустые улицы, склоненные головы фонарей и на меня. По спине пробежала дрожь от необъяснимого восторга, словно я видела эту луну впервые. И звезды, сейчас необычайно яркие для умеренных широт, казались мне мириадами дверных глазков в другие миры. Тело стало легким-легким, словно за спиной выросли крылья, и захотелось взмахнуть ими, заново пробуя их силу, оторваться от земли и на бешеной скорости нестись навстречу неизвестности, такой волнующей и пугающей одновременно, раствориться без остатка в бездонной черной пустоте и вспыхнуть новой звездой на небосклоне под черными крыльями ночи. Да, романтичная я девушка...
Желудок вновь оказался в горле, голова 'поплыла' вниз, и я едва успела ухватиться за балконные перила. В глазах снова запрыгали красные пятна, в ушах звенело, тело будто ватой набито. Вот сейчас и вправду летела бы в черную бездну, и приземлилась бы на мокрую траву в виде лепешки. И встать с нее было бы непросто: четвертый этаж, все-таки. Внезапно боль раскаленным гвоздем вонзилась в сердце, и я, судорожно хватая ртом воздух, упала на колени. Ну, все, хватит! Рука сама собой сорвала плотно притертую пробку с пузырька бабы Магды, и, чуть только почуяв запахи спирта и хвои, я залпом опустошила пузырек. Ох! Судя по ощущениям, проглотила раскаленный докрасна гвоздь! Дыхание перехватило, на глазах выступили слезы, горячая игла вонзилась в желудок, а потом и в мозг. 'Ну, все, конец пришел!' - пронеслось в голове.