Страница 4 из 6
Только к двенадцати часам дня ветер немного стих и мы отправились вверх по пади, в надежде встретить следы оленей или лосей. Но снег продолжал сыпать с серого мрачного неба и видимость была почти нулевой.
Звери в такую погоду лежат в укрытии, экономя силы и энергию.
...Поднявшись по петляющей по правому склону тропе, мы остановились рядом с большим выворотнем и соорудив жаркий костёр пообедали, запивая бутерброды горячим крепким чаем. Снег сыпал с неба и подхваченный ветром у земли, закручиваясь струйками с шипением таял в желто - алых языках пламени...
На противоположном склоне стоял серой щетиной лиственничник, кое - где перемеживаемый зелёными зарослями кедрачей. Выше, начинались каменистые заснеженные осыпи с редкими маленькими ёлочками, в морщинках земли.
Картинка была масштабно - величественная, но мрачноватая...
Вернулись к зимовью уже в сумерках и поужинав при свече, выпили водочки и взбодрились. Я вспомнил горы Хамар - Дабана, где мы с другом были на глухарином току...
...Ночевали тогда у большого костра и среди ночи, просыпаясь от холода слышали стук переваливаемых на осыпи, камней. Это медведь ходил по склону чуть выше нас и разыскивал бурундучьи норки, в которых эти шустрые зверьки хранили запасы кедровых орешков...
Тот поход мне надолго запал в душу, как часть весеннего, первобытного счастья силы, молодости и красоты пробуждающейся природы. Тогда я впервые услышал таинственные звуки древней глухариной песни и очарованный на всю жизнь всем увиденным и прочувствованным, превратился в таёжного путешественника...
... А Толя, словно подхватив мои воспоминания рассказал, как несколько лет назад, они вчетвером, на конях, ездили на охоту в горы...
По приезду в Базовое зимовье, они разделились на группы и стали обследовать окрестности.
У них была лицензия на медведя и потому, Толя с утра до вечера ездил вдоль таёжной горной долины и высматривал медведей, в это время нередко выходящих на открытые склоны "пастись" на весенней травке - ведь медведи всеядные животные...
И вот, уже под вечер, он увидел между скал крупного, почти чёрного медведя. Оставив лошадь внизу, задыхаясь от волнения и усталости, он поднялся на хребет и выглянув из за скалы, увидел медведя, стоящего на луговине, внимательно принюхивающегося в его направление. Толя немного испугался, но когда медведь валкой рысью направился в его сторону, прицелился и выстрелил. Медведь рявкнул, всплыл на дыбы и тут Толя выстрелил второй раз. Зверь повалился в сухую траву и застыл, а Толя ещё не веря, что добыл Зверя, по дуге подошёл к медведю и тронув кончиком сапога шерстистый бок, понял, что тот не оживёт уже никогда...
- Это замечательное чувство волнения и страха перед опасностью, преодоление этого страха, составляет основную причину притягательности охоты и связанных с нею путешествий - закончил свой рассказ Толя.
- Именно на охоте, я впервые понял величие и равнодушие к человеку природы, впервые стал думать о том, что скрывается за этим грозным молчанием и решая эту загадку, вот уже который год путешествую, в поисках ответа...
Я молчал вспоминая свои походы и неожиданные, иногда смертельно опасные встречи с медведями. Несколько раз мне приходилось отстреливаться от нападавшего хищника, и только наличие оружия спасало меня от смерти...
...Третий день нашего присутствия в Саянской тайге, начался как обычно. Проснувшись первым, я вылез из спальника, оделся, обулся в холодные сапоги и взяв котелки, пошёл за водой на реку, где увидел свежие, ещё утренние следы рыси и рысёнка, которые наверняка учуяли запах дыма из трубы в зимовье и долго ходили вокруг, пытаясь определить степень опасности этого запаха.
Погода выправилась, но солнца на сером, облачном небе пока не было, хотя видимость улучшилась. Попив чаю и позавтракав, мы пошли вверх, в сторону, больших марян, лежащих справа по склону. По пути мы пересекли следы парочки косуль и выйдя на крутой, ровный луговой подъём, вдалеке, за кустами увидели пасущихся полудиких лошадей...
Пройдя ещё метров пятьсот, пересекли следы крупного волка, поднимавшегося в гору широкой мерной рысью.
Тут мы разошлись: Толя пошёл налево, по следам косуль, а я направо, в сторону речной долины. Выйдя не перешеек между маряной и зарослями молодого лиственничника я увидел, что в сторону упавшего, с корнем вырванного дерева, скачет что-то незаметно - белое, с чёрным пятнышком на хвосте.
Я остановился, пригляделся и различил гибкий силуэт горностая, в белой нарядной шубке и черными бусинками глаз на маленькой, с острыми ушками, головке.
Он залез под корневище упавшего дерева, но когда я поскрёб палкой по стволу, зверёк появился на поверхности метрах в пяти, и долго с любопытством всматривался в мой неподвижный силуэт.
Так мы и разглядывали друг друга в течении нескольких минут. Через время, поняв что я ему не опасен, горностай, мелькая чёрным кончиком хвоста, выделяющегося на фоне заснеженной поверхности склона, помчался дальше по своим делам...
Пройдя ещё с километр, я увидел далеко вверху, на большой вершинной маряне тёмные фигурки пасущихся сарлыков - домашних яков - которых здесь содержат в полудиком состоянии. Они видят своих хозяев очень редко, в основном весной и летом, а остальное время проводят на горных пастбищах, рядом с дикими зверями.
Шерсть на яках черная, длинная, копыта острые и при нападении медведей или волков они, сбившись в круг, выставляют вперёд опасные рога, пряча внутри круга телят и молодых животных. Сарлыки выживают в самые жестокие метели и морозы, и к весне возвращаются на луга, вблизи хозяйских стойбищ...