Страница 3 из 10
Тихо шагая, я осмотрительно старалась держаться в тени деревьев, но в какой-то момент вышла на середину пустой улочки, увидев на другой ее стороне большую вывеску «Куафёр Чапан». Написано было по-турецки, буквы местами облезли, но я не затруднилась прочесть и перевести: «Парикмахер Чапан». Вот, значит, как услышал и понял Иркино «Ковер-Чапай» услужливый придурок в белых штанах! К парикмахеру он нас привез! Головы в порядок приводить! А ничего, что с головами у нас по жизни беда непоправимая? И что Чапан этот, куафёр так называемый, судя по линялой вывеске, грязным окнам и заколоченной двери, никаких клиентов тут примерно с прошлого века не принимает?
Я подошла поближе и даже заглянула за угол, рассматривая заведение этого Чапана, чтоб ему икалось точно так же, как тому таксисту в белых штанах. За углом были руины почти полностью разрушенного дома, а дальше неуютный кочковатый пустырь. А вот на пустыре стояла желтая машина с гостеприимно распахнутой дверью!
– Такси!
Я радостно всплеснула руками и заковыляла к машинке, неуклюже пробираясь через завал из пористых камней, застывшей наплывами глины, гнилых деревяшек и прочих антикварных стройматериалов.
Я уже добралась почти до гребня этой баррикады, когда на пустырь нехарактерно тихо и скромно – без нервирующих завываний и сверкающей мигалки – закатилась карета «Скорой». Она остановилась нос к носу с такси, водительская дверь открылась, из «Скорой» кто-то вышел – со своей стороны я его не видела, – и по щебенке захрустели торопливые шаги.
Я затормозилась, предполагая, что сейчас из такси в медицинский транспорт будут перегружать какого-то больного, а этому важному делу не стоит мешать, я могу и подождать немного, но ошиблась. Из такси тоже выбрался водитель, обошел свое авто, на минут скрывшись за ним от моего пытливого взора, и вскоре вернулся за руль, но уже не с пустыми руками, а с необычной ручной кладью – красно-синей пластмассовой коробкой вроде кошачьей переноски, только без дырочек. Аккуратно поместив ее на соседнее сиденье, таксист потянулся, чтобы закрыть свою дверь, и тогда я, сообразив, что он сейчас уедет, подпрыгнула и закричала:
– Стойте!
Стойте? Куда там! Тут что, все таксисты ненормальные?
Этот захлопнул дверь и газанул, как на гонках!
А под моими ногами в момент приземления после прыжка поехали камни. Я потеряла опору и чуть не свалилась, но не успела толком испугаться – некогда было, следовало шустро бежать, – грохнул выстрел! Слишком торопливо посланная пуля счастливо разминулась с пошатнувшейся целью в моем лице и разнесла на осколки замызганное стекло в задней двери парикмахерской.
В том, что стреляли именно в меня, почему-то не возникло ни малейших сомнений. Мания величия? Да нет. Просто за избыточное любопытство и редкое умение оказаться где и когда не надо, мне уже не раз прилетало. Стрелять не стреляли, это мне впервой, но подручными предметами бросались и даже ножами тыкали.
Не дожидаясь, пока в меня пальнут повторно, я птичкой слетела с кручи, и она очень удачно прикрыла мое отступление.
В трущобной жизни прогремевший выстрел никаких видимых изменений не произвел. Как было тихо и пусто, так и осталось. Никто не распахивал двери, не высовывался из окон, не кричал: «Что случилось?», «Где полиция?», «Вы окей?» – или что там должны вопрошать в таких случаях встревоженные местные жители. Я тоже помалкивала и при этом уносила ноги, сознательно прокладывая маршрут по самым узким улочкам, где не проедет «Скорая».
Я от души надеялась, что преследовать меня никто не станет, но мало ли… На тот случай, если водитель «Скорой» побежит за мной на своих двоих, я походя прихватила на задворках какого-то домика крепкое полено. Как хорошо, что у кого-тот тут сохранилась дровяная печь, метко кидаться каменным углем я бы не смогла, а вот поленом отмахнуться, если придется, сумею!
Отмахиваться не пришлось: похоже, водитель «Скорой» был в машине один, и бросить ее без присмотра на пустыре в трущобе он не рискнул.
Убедившись, что меня никто не преследует, и успокоившись, я с помощью мобильника сориентировалась на местности и разобралась, как мне возвращаться к Ирке. Бежала-то я как испуганный зайчик, дорогу не запоминала, но айфон, спасибо ему, показал мне на карте, где я нахожусь, и даже нашел ближайшую стоянку такси. К ней я и вышла, небрежно помахивая поленом, с которым до последнего не желала расставаться, поскольку мне крепко запомнилось: один из тех подозрительных типов, чья встреча на пустыре завершилась стрельбой по движущейся мишени в моем лице, уехал именно на такси!
К счастью, я запомнила, что в районе левой передней фары на том такси был нарисован красный турецкий флаг, так что для относительно безопасной поездки мне достаточно было выбрать машину без такого украшения.
Добродушному с виду пожилому таксисту я назвала все тот же злосчастный адрес: «Куафер Чапан», а уже там попросила проехать чуть дальше, указывая направление жестами.
Ирка сидела на низкой каменной ограде, разделяющей условные дворики соседствующих домовладений, баюкая в руках почти такое же полено, с каким ходила я.
Завидев такси, она подскочила, заглянула в окошко, увидела меня, шумно выдохнула, отбросила в сторону бревнышко и обворожительно улыбнулась заметно удивленному таксисту.
Наверное, вечером он спросит у своих продвинутых внуков, что это за новая европейская экомода – с дровами гулять…
– Ты чего? – кивнув на усвистевшее в мусор полено, спросила я Ирку.
– Стреляли, – ответила она лаконично и веско, как Саид из «Белого солнца пустыни».
Я секунду подумала, не сказать ли ей, что это стреляли в меня, и решила, что лучше будет промолчать.
Ирка и без того невысокого мнения о моей самостоятельности, будет потом бурчать, что я даже простое такси найти не могу без того, чтобы не вляпаться в неприятности…
– Тебя только за смертью посылать, – укорила меня подружка, усаживаясь в машину.
Ну вот, что я говорила? Ей только дай повод меня хоть в чем-то упрекнуть.
И ведь почти угадала, провидица! Со смертью я разминулась буквально на волосок!
Минут через двадцать мы благополучно прибыли в наш уютный новенький апарт-отель с названием про народные промыслы и Гражданскую войну.
– «Анка-палас», – настойчиво тыча пальцем в буквы на фасаде, озвучила я написанное специально для склеротичной подружки. – Не «Ковер-Чапай». Не «Петька-половичок». Запомни: «Анка-палас»!
– Да уж теперь не забуду, – пообещала она и заторопилась в наш номер, чтобы выбрать лучшую кровать – побольше, покрепче, помягче.
Меня в этот момент интересовали не столько характеристики кровати, сколько само ее наличие, потому что мое желание упасть и забыться достигло стадии острой и неотложной необходимости. Парализующий коленки и вымораживающий внутренности перепуг накрыл меня, как всегда, с приличным запозданием, когда пугаться уже было и поздно, и незачем.
Мешком свалившись в постель, я проспала до обеда. Ирка меня не тревожила, решив, что моя нетипичная сонливость – результат слишком раннего подъема и нетипичного завтрака в виде бутылки шампанского натощак.
Ах, если бы этим все ограничилось!
Разбудил меня аппетитный аромат, который совершенно не ассоциировался с Турцией: пахло гречкой со свиной тушенкой.
Я удивилась, но приятно:
– Откуда некошерные харчи?
– Ты про тушенку? У меня в чемодане еще три банки! – прокричала из соседней комнаты Ирка.
Она у нас запасливее осенней белочки.
– Гречка тоже из чемодана? – Я вышла из спальни, переместившись в гостиную, совмещенную с кухней.
– И чай, и шоколадка – все оттуда, – кивнула подружка, споро накрывая на стол. – Сейчас пообедаем, чем православным бог послал, а потом сходим в басурманский супермаркет за продуктами. Предлагаю сразу затариться с запасом, чтобы не возвращаться к этому вопросу хотя бы пару дней.
– И установить дежурство по кухне, – кивнула я, потому что не собиралась бессовестно эксплуатировать подружку.