Страница 1 из 12
Вера Колочкова
От всего сердца
© Колочкова В., текст, 2020
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020
– Пресвятая Матерь Божия, помоги мне… Я не знаю, как правильно просить у Тебя помощи, но помоги мне, Пресвятая Матерь Божия…
Варя сглотнула подступивший к горлу комок – и без того слова с трудом выговариваются! Нет, надо постараться взять себя в руки, сосредоточиться… Вон и Пресвятая Матерь Божия Казанская смотрит на нее вполне благожелательно, словно спрашивает – чего ты хочешь от меня, говори уже наконец…
Но ведь нельзя, наверное, вот так просить сразу, наскоком? Надо для начала молитву правильную прочесть? А она, кроме «Отче наш», и не знает ничего… Но с этой молитвой следует, наверное, к Самому Господу обращаться, а проблема-то у нее чисто женская! Может быть, Пресвятая Матерь Божия лучше поймет и услышит!
А впрочем, какая разница… Тем более и проблема не совсем женская, ведь она не за себя просит, а за детей. И за мужа. За любимого мужа Гришу. Неужели Господь не видит, каково ему там – страдать ни за что…
Повернувшись к святому лику, она перекрестилась истово, проговорила дрожащим от слез голосом:
– Господи, прошу Тебя, помоги… Помоги мне, Господи… Услышь меня, пожалуйста… Отче наш, Иже еси на небесех… На небесех… Иже… Иже еси…
Ну вот! Забыла слова молитвы, как же так-то! Надо было сто раз повторить, прежде чем в церковь идти! Всего одну молитву знает – и забыла! Да и ту случайно выучила когда-то, в детдоме еще… К ним новенькая девчонка в группу попала, Танька Берестова, которая плакала все время, плакала и молилась… Все над ней смеялись, а Варя жалела ее. Потому что одно дело – с рождения в детдом попасть, а другое дело – от папы с мамой, которые взяли да погибли вместе, в один день…
Ладно. Не до Таньки Берестовой сейчас. Надо просить, если пришла. За детей просить, за мужа… И за день завтрашний… Потому что сегодняшний день еще можно пережить как-то, а вот завтра что будет, неизвестно. Завтра – хоть пропадай. Не в переносном смысле, а в самом прямом, что ни на есть. Господи, что же с ней и детьми будет завтра?..
Слезный комок так и не усидел в горле, прорвался наружу. И всхлипнула неприлично громко, и от испуга прижала ко рту ладонь, будто ладонью можно рыдание удержать! Еще и увидела краем глаза, как отворилась дверь где-то сбоку и тень мелькнула темная…
Обернулась испуганно, втянула голову в плечи. И не тень это вовсе, это священник в рясе. Батюшка. Аккурат к ней направляется. Наверное, ругать сейчас будет – чего ты, мол, вместо тихой молитвы вздумала разрыдаться?
А она и не вздумала. Само получилось. Тем более и слезы от испуга ушли…
Да и лицо у батюшки такое доброе, глаза участливые. И голос тихий, спокойный:
– У тебя что-то случилось, сестра? Что тебя привело в храм? Горе какое-то?
– Да, да… У меня случилось, да…
– Так поведай мне, легче станет. Идем присядем на скамью… Вот сюда…
Варя села рядом с батюшкой, вздохнула, отерла щеки ладонями, потом повторила тихо:
– У меня случилось, да… И не просто случилось, а… Я не знаю, как дальше жить, что делать… Не знаю, что завтра будет со мной и детьми… Понимаете, мы завтра на улице окажемся. Идти нам некуда, понимаете?
– А дети маленькие у тебя?
– Да, маленькие… Дочке восемь лет, а сыну три годика всего.
– А муж твой где, милая?
– Он… Он в колонии сейчас. Ему пять лет дали. А потом еще три года поселения…
– За что?
– Да ни за что, батюшка. Оговорили его. Не виноват он, я точно знаю. Очень корю себя, что не смогла ему помочь толком… Денег на адвоката не нашла. На мать его понадеялась, а она… Она не захотела ему помочь… Гришу когда забрали, она меня во всем обвинила и даже из квартиры выгнала… С детьми… Я сама детдомовская, идти мне некуда. Пока какие-то деньги оставались, квартиру снимала, а сейчас деньги кончились, платить нечем… И на работу не могу устроиться… У меня ж теперь прописки нет, а без прописки даже ребенка в садик – никак… И на работу мне никак… Я ж его одного дома не оставлю! Квартирная хозяйка сказала, что сегодня последний день был, чтобы завтра съехали, а куда нам съезжать? Совсем некуда… Вот я и пришла – помощи у Бога просить… Да только как Он поможет мне – в такой ситуации? Если уже завтра нас выгонят… Когда Он успеет помочь?
– Поможет, милая. Обязательно поможет. Надо только поверить в Его помощь и просить от души, от сердца. И надеяться обязательно надо. Бог пошлет тебе в помощь добрых людей…
– Вы думаете, они есть, добрые люди? Которые возьмут и помогут? Что-то не верю я… Неоткуда им взяться, батюшка. Так не бывает, чтобы… Нет, не верю…
– И зря. На самом деле добрых людей очень много. Просто они живут на свете, занимаются своими делами и даже не подозревают о том, сколько в них доброты, пока невостребованной. Всему свое время и свое обстоятельство положено, вот в чем дело.
– Нет… Нет, батюшка. Люди в основном злые, я это точно знаю. Я в детдоме росла, я видела, какие они злые кругом…
– Не надо так говорить про всех людей, милая. Надо просто верить, что люди добрые. Будешь им верить сама увидишь. Не отчаивайся, не впадай в уныние. Уныние – это грех.
– Да как же не впадать в это самое уныние, если я завтра с детьми на улице окажусь! Я ж говорю – совсем идти некуда! На вокзале нам жить, что ли?
– Ну зачем же на вокзале? Сюда приходи. При храме есть комнатка, устроишься на первое время. Поживешь. А там и Господь не оставит участием… Сердце свое открой для искренней просьбы, для надежды… Верь – и все образуется…
– А правда можно? Мне можно сюда, к вам? С детьми?
– Можно. Приходи, никто тебя не прогонит.
– Ой, спасибо вам… Даже не знаю, как благодарить… А то ведь и в самом деле – хоть пропадай…
– Господь не оставит своею милостью, если просишь от сердца. Все у тебя образуется, все будет хорошо. Обязательно встретишь добрых людей, они помогут… Ну, иди себе, милая. Поди, дети дома одни…
– Нет, что вы! Я их с подругой оставила. С Юлькой. Мы с детдома еще дружим. Она очень хорошая, она одна мне помогает как может.
Батюшка улыбнулся, кивнул головой, поднялся с места. Проговорил тихо, будто извиняясь:
– Скоро вечерняя служба начнется, мне надо идти… Если завтра придешь, спроси отца Михаила, я к тебе выйду. Договорились?
– Да, батюшка… Спасибо… А у меня сыночка тоже Михаилом зовут, надо же…
– Ну, иди с Богом. Иди…
Церковный дворик выглядел празднично от свежего снега. Когда Варя входила в церковь, он только-только пошел – валил белыми хлопьями. А теперь уже по-другому… Теперь крупкой метет, и кажется, кто-то щедрой рукой сыплет в темноту серебро. Красиво очень. Особенно красиво блестит снежное серебро в свете фонарей на улице. И на душе будто светлее становится. Хотя это не от снега, наверное… Это после беседы с батюшкой на душе светлее…
В кармане зашелся лихорадочной дрожью мобильник – ну да, она ж его на режим вибрации поставила, чтобы в церкви не трезвонил…
Ага, Юлька звонит. Устала ее ждать, наверное.
– Варь, ты скоро? Мне уже убегать надо… Да и Мишка куксится, мамку требует. Я уж так и этак перед ним гопака выплясываю, чуть не колесом хожу, а он все равно хнычет. Давай уже иди домой, а?
– Да иду, Юль, иду! Я быстро! А Даша из школы пришла?
– Пришла, пришла… Вернее, прибежала. И кто это такое придумал, чтобы второклашки во вторую смену учились? Страшно же ребенку по темным переулкам ходить…
– Да мы с Мишкой ее обычно встречать ходим… А вторая смена – это не страшно. Главное, что вообще в школу в этом районе взяли, а то бы так и пришлось Дашку на другой конец города возить… Как она там, кстати? В хорошем настроении пришла?
– Да не очень… Уже и всплакнуть успела. Кое-как я ее успокоила.
– А что такое, Юль?
– Ой, сама разберешься, когда придешь…
– Ну скажи – что?
– Да она говорит, письмо потеряла, боится тебе сказать…