Страница 8 из 24
– А мы ждали тебя, должность сберегли.
– Спасибо, конечно, но раз так судьба сложилась… Начну всё с чистого листа. Не люблю оборачиваться назад. Надо идти вперёд! И побеждать, преодолевая трудности!
– Ты, пожалуй, прав. А любовь свою ты ещё встретишь.
– Какие наши годы! – обрадованно воскликнул Сергей, выиграв партию в бильярд.
Попрощавшись, он пошёл домой, приветливо здороваясь на улице со встречными. Калитка на участок к дому директора лесхоза оказалась приоткрытой: красавица-жена казашка, услышав новость по телефону от главного лесничего, поджидала Сергея, чтобы пригласить в гости.
– Ас солом молейкум! – поприветствовал Сергей приятную во всех отношениях женщину.
– Здравствуй, Серёжа, заходи, директор тебя видеть хочет.
Олжас Сулейменович сидел в беседке за круглым столом, рядом стоял китайский фарфоровый чайник, чашки на блюдцах, на тарелке свежие баурсаки – обжаренные в масле квадратики теста.
Сергей пошёл по тротуару вдоль увядших цветников к столу.
– Ас солом олейкум, Олжас Сулейменович!
– Присаживайся, угощайся, – жена вежливо налила в пиалу на одну треть ароматного индийского чая, предложила сливки, комковой сахар.
Сергей знал обычай: надо отломить хлеба и попробовать угощение, иначе по обычаю казахов это воспринимается как неуважение или объявление войны одного рода другому.
Директор долго и подробно расспрашивал о службе в армии, впечатлениях, планах и не одобрил решение Сергея уехать в Приморский край.
– Нам нужны свои специалисты, местные люди. Ты учиться дальше думаешь?
Сам он закончил историко-правовой факультет, имел родственные связи в области и был назначен директором по партийной линии, в контору ходил по понедельникам, проводил техническое совещание, и кабинет его остальное время пустовал.
Практически вся ответственность лежала на главном лесничем.
– Думаю пойти учиться на заочное отделение лесфака.
– Мы направление дадим. В партию примем, лесничим назначим.
– Хочется мир посмотреть, Олжас Сулейменович, Советский Союз большой, в любой области или республике без работы не останусь, а институты везде есть.
– Праздношатание нигде не приветствуется. Без карьеры будущего у тебя нет. Отработаешь на одном предприятии двадцать пять лет, продвинешься по служебной лестнице, директором станешь, льготы ветерана получишь, старость встретишь обеспеченным человеком.
– Я в гости буду приезжать, проведывать. Каждому человеку приходит время исполнять мечту. Что ж это за жизнь, если ты не любишь и не мечтаешь? У меня такое чувство, словно я птица, меня только что столкнули со скалы, и мне надо набраться храбрости и побороть страх, оцепенение, расправить крылья и полететь. Я так и сделаю. Это моё решение.
– В дорогу, джигит!.. Не буду отговаривать. Красиво сказал. Правильно! – директор и кареглазая жена с чёрными, уложенными в круг косичками проводили гостя до калитки, тепло попрощались.
Братья и мама, соскучившись, встретили Сергея с радостью, накрыли стол, позвали соседей.
– Оставайся, – просила мама, – должность свободная есть объездчика, техника по-нонешному.
– Мам, ну не мужская это должность. Это раньше объездчик был бог над лесниками, чтоб не воровали, а сейчас план – столько мероприятий, что рук не хватает, а наряды писать – женская работа, и зарплата маленькая.
– И лес объездчик отпускает тоже. Да ты посмотри, как в соседнем лесничестве живёт техник. И дом свой поставил, и в доме полны закрома, а на должности-то недолго. Хваткий мужик, все видят, а пойди проверь – не могут или не хотят.
– Мам, ну не стану я ворованным лесом торговать.
– Так я что ж тебя, заставляю? Лесу на дом тебе по закону положено, и земли двадцать пять соток, и покосы. Женишься, хозяйство разведёшь, а оно всегда прокормит.
Сергей задумчиво смотрел на арбуз, ощущая вкус красной мякоти сахаристого астраханского сорта: двадцать четыре килограмма выращены на грядке у дома, а теперь он, блестящий и чисто отмытый, высится на блюде и пахнет свежей зеленью.
– Нет, мам, не останусь, не проси.
– Из-за Маринки?
– Из-за неё тоже. Село-то маленькое, все на виду, а тут лучший друг предал, увёл подругу, обещавшую ждать, – Сергей потянулся наконец к арбузу, отрезал половину ломтя и стал кончиком ножа выковыривать на тарелку крупные тёмные семечки.
– И что? На твоей Марине свет клином сошёлся? Клара со школы на тебя заглядывалась. Не замечал разве? На практику ныне приезжала, тобой интересовалась. Миленькая такая, скоро институт закончит. А семья какая хозяйственная? Всем на зависть! Отец авторитетный.
Сергей откусил сахаристого сочного арбуза, сок брызнул по губам.
– Так что ж я – телок? Кто верёвку на шею накинет – к тому во двор и пошёл? Ты уж прости меня, матушка. Повзрослел я, хочется свет повидать, в уссурийскую тайгу поеду работать. В Приморский край надумал я уехать.
Мать обиженно поджала губы, у морщинок серых глаз навернулись скупые слёзки.
– Участок бы под усадьбу взял, дом сложил из кругляка, просторный, со светлыми окнами, и чтоб звенело всё в нём: и сосна, как песня, и детские голоса, и твой с Кларой. А запах-то какой смолистый в только что срубленном доме! И я бы с детишками нянчилась… Счастье-то какое внуков растить! Жду не дождусь того часа, тебя поджидаючи. Пока учился, только на каникулах и видела тебя. Из армии ждала. А теперь вон какое лихонько для меня! На совсем, значит, уезжаешь?..
– В отпуск буду приезжать зимой. Летом, сама знаешь, пожары. А насчёт Клары… Хорошая она, знаю! Ты, матушка, права… Кучкой с братьями и тобой рядом – оно легче жить, друг дружке помогая. С тобой братья остаются. Петька лесной техникум тот же закончил, отслужит – вернётся: вот ему и должность лесничего, и Клара достанутся, вот и пусть будут счастливы. Петьке Кларка нравилась, я-то знаю. А младшенький наш Жорка школу закончит, пусть сразу в сельхозинститут поступает, я помогать стану.
– Клара тобой интересовалась.
– Опять ты за своё, мама. Я же сказал, я поеду своё счастье искать в дальневосточной тайге. Лесхозы везде есть. Была бы шея, а ярмо найдётся. Найдётся и мне должность, а к должности и квартира положена, так что не пропаду, не переживай, да и полюбить ещё успею.
Отгостив недельку, Сергей уехал в Семипалатинск. Проводы были недолгими, в маминых слезах.
В Барнауле Сергей пересел на скорый поезд до Владивостока.
Поплыли мимо новосибирская и красноярская тайга, синее озеро Байкал, где на одной из остановок он купил знаменитого омуля с душком. Забайкальские степи, опять тайга и горные перевалы, приамурские безбрежные заливные луга, долины без конца и края, и вот наконец-то – Хабаровск, столица Дальнего Востока, где жил когда-то его любимый писатель Владимир Клавдиевич Арсеньев.
Проводник приоткрыл дверь купе, привычно и сухо предупредил:
– Хабаровск.
– Осталось немного ехать, – глянув на часы, уточнил прилично одетый мужчина в фетровой шляпе, командированный в столицу.
– А до Владивостока?
– Останется ровно сутки.
Сергей, подперев голову и облокотясь на столик, разглядывал в окно проплывающий пейзаж. Сколько раз с детства он мечтал отправиться в путешествие, и вот мечта его сбылась.
Поезд, убегая к горизонту на восток, врезается в пространство одной шестой суши голубой планеты, неустанно отбивая на стыках рельсов глухую, но манящую вдаль музыку странствия, редкими гудками предупреждая о своём появлении на опасных переездах; мерно, в четыре такта, такает на стыках колёсами.
За грязным окном безоблачное небо. Мелькают тополя и берёзы, обронившие листву, дачные домики, участки тёмной земли после убранного урожая. Грунтовые дороги, жилые дома крестьянской постройки едва ли не первых поселенцев на Амуре. Почерневшие телеграфные столбы с провисшими проводами и километровые – с указанием расстояния от Москвы до Владивостока, вдали опоры ЛЭП.
И вот он, широченный батюшка Амур! Гулко застучали колёса на железном мосту. На станции Хабаровска в тупиках стояли гружёные товарные вагоны с лесом, углём, грузовыми автомобилями.