Страница 12 из 24
Контора лесничества находилась в просторной комнате с окнами на восток и юг: было светло, тепло, уютно. Вдоль стен – столы лесничего, помощника, техника, книжный шкаф с таксационными* описаниями и картами. На стекле сидела муха. Сергею показалось, что тут остановилось время. Или оно имело иное измерение, когда труд одного поколения лесников – всего лишь десятая часть жизни кедра.
– Так ты, значит, приезжий. Но это ничего, тут все такие. Со всей страны съехались. Много и тех, кто остался после войны с японцами. Но… вопрос у нас наипервейший – это прививка от клещевого энцефалита. Без этого в тайгу не моги ходить. Ну, садись. Технику безопасности обязан тебе объяснить, часовой курс прочитать и в журнале подпись по этому поводу от тебя иметь.
– Так я техникум закончил, проходил всё, – напомнил Сергей.
– Там ты студентом был. А тут ты в должности.
Владимир Михайлович сел за свой стол, достал журнал, подумал, улыбаясь, и снисходительно произнёс:
– Ладно, распишись тут и тут, где галочки. Сегодня можешь получить на складе обмундирование, теперь ты командир по лесному ведомству, подберёшь форму по своёму размеру. По-моему, на тебя найдётся, недавно привозили. И рабочую одежду надо иметь на пожары ездить. Срок носки разный, у каждой вещи свой. Фуфайка, сапоги – два года. Рукавицы – три месяца. Даю тебе день на обустройство. Завтра утром справку из поликлиники принесёшь, что прививка сделана.
Лесничий задумался, помялся и нерешительно продолжил:
– Тут вот ещё такое дело имеется. Неволить не могу, тебе не положено в бригаде с рабочими работать, но в порядке исключения попрошу. План у нас горит. Ты бы не помог? Работу оплатим, на лесника Девадзе твой объём работ закроем, он тебе деньги отдаст. Топор тебе лёгонький найдём. Обед возьми с собой. Не возражаешь?
Сергей подумал: «Надо же с чего-то начинать? Молодой, здоровый, разомнусь. Поеду, посмотрю на тайгу вблизи».
– Поеду.
– Там лесные посадки кедра зарастают кустарником, берёзой, осиной. Их надо вырубить вокруг каждой кедруши, свету им добавить, чтоб лучше росли, а кустарники да мелкие деревца в кучу, небольшой штабель сложить. В штате лесничества у нас техником-лесоводом работает Евдокия Алексеевна. Она тоже поедет, расставит людей, а к вечеру работу примет.
– Мне-то что это рассказывать? Это осветление.
– А ты где учился? В Лесозаводске? – поинтересовался лесничий, запамятав, что Сергей уже представлялся в кабинете директора.
– В Лениногорске Восточно-Казахстанской области.
– А… из Казахстана, значит! Так в лесхозе твой земляк работает. Из Алма-Аты приехал, из самой столицы! Представляешь? – лесничий так обрадовался, словно сам встретил земляка. – Нет! Вам надо непременно познакомиться! Он инженер лесного хозяйства. Ты сейчас же сходи к нему!.. Нет! Там в кабинете тесновато, трое работают, повернуться негде. А у нас конторка пустая, тут вам никто не помешает. А я по делам пока схожу. Сейчас всё устрою, – лесничий снял трубку, набрал номер.
– Анечка, попроси, пожалуйста, Кутелева зайти в лесничество. Тут его сюрприз поджидает, – и продолжил, положив трубку, обращаясь к Сергею: – Тебя директор на моё место готовит, так что, если твой землячок инженер придёт сюда, ничего зазорного в том не будет. А пока я покажу границы лесничества, обходов, – он подошёл к карте, висевшей на стене. – Вот смотри: лесхоз занимает территорию всего Кавалеровского района и даже больше. Из Чугуевского прикреплено Сихотэ-Алинское лесничество, контора в Даданцах. Наше лесничество граничит с ним по Сихотэ-Алинскому перевалу и тянется по хребту на север до Тетюхинского района. От хребта река Нотта и её притоки, что текут на запад, впадают потом в Уссури, а она – в Амур. Вот такое интересное место.
– Там памятник на перевале стоит Пржевальскому, Венюкову и Арсеньеву, автобусом вчера ехал, сосед показал.
– Точно! А на восток от перевала наше лесничество. Верховье Тадуши. Река впадает в Японское море. Центр лесхоза и нашего лесничества – Кавалерово. В лесничестве восемь обходов, – продолжал Владимир Михайлович, – всего сто тысяч гектаров тайги, каждый обход лесника больше десяти тысяч.
– Площадь приличная. У нас была равнина. Один лесной квартал сто гектар. Просеки по десять метров шириной, а посередине дорога для проезда машин к месту пожара. А здесь?
– Дороги есть, хватает, а на пожар пешим ходом. Ранец на двадцать литров с водой за плечи, ноги в руки, грабли – и вперёд: листья и хвою отгребать от огня или встречный пал пускать.
– Да, тут и сравнивать с нашими сосновыми борами нечего. У нас пески, а тут, куда ни глянешь, горы, тайга. Русские обживают эти места сколько тут? Арсеньев писал в книжке, что на месте встречи с Дерсу в 1905 году ни одного домика не было. Значит, посёлку Кавалерово и семидесяти лет нет! Должно быть, леса первой группы? Тайга-то уникальная, – размышлял вслух Сергей, разглядывая карту лесхоза.
– Да кто его знает, ты у инженера спроси, какой они группы. Вдоль рек да по хребтам – особая зона, а какая в тайге – не скажу. С меня про план спрашивают, вот и приходится клянчить бензин или менять его на дрова у какого-нибудь предприятия, трактор брать на время. Людей не хватает, техники, бензопил, запчастей…
Владимир Михайлович достал из своего письменного стола папки с документами.
– Ознакомься: вот годовой, квартальный и месячный план лесничества, вот штатное расписание, вот справочники. А вот, – он подвёл Сергея к книжному шкафу, – таксационные описания, тут всё указано: границы кварталов, названия рек и посёлков, разберёшься. Вот в этих двух томах – что в лесу растёт, какие деревья и кустарники, какая почва и трава. Интересно, но читать некогда.
В дверь без стука вошёл молодой человек в форме лесничего, светло-зелёной куртке с тремя золотистыми шевронами на рукавах и тремя звёздочками в петлицах. Сергей отметил, что волнистые тёмные волосы аккуратно подстрижены, сам сухощавый и выглядит очень молодо. Инженер внимательно глянул на Сергея в солдатской форме.
– Познакомьтесь, – обрадованно представил Владимир Михайлович, – Агильдин Сергей Фёдорович из Казахстана. Представляешь, сам приехал без направления!
Сергей вышел навстречу, протянул руку для знакомства.
– А это инженер лесного хозяйства Кутелев Виталий Георгиевич. Ну, вы тут пообщайтесь, а я пойду лесников с дежурства сниму, отправлю с Басаргиным за его хозяйством.
Земляки с удивлением и удовольствием пожали друг другу руки.
– Давай присядем, – предложил инженер, усаживаясь за стол лесничего. Сергей, придвинув стул, сел напротив.
– Каким ветром тебя сюда занесло? Ну, давай, рассказывай! – в его голосе прозвучали весёлые нотки, и он, приподнявшись со стула, по-приятельски легонько хлопнул Сергея ладонью по плечу, почувствовав накачанные мышцы.
Агильдин поведал свою историю с приездом в Кавалерово.
– А у меня всё прозаичнее вышло. Я после техникума в разных местах успел поработать, затем приехал в родной свой город Алма-Ата, к родителям, в институт поступил на заочный факультет, женился. Там и сынишка мой родился. И сложились так обстоятельства: семья жены надумала уезжать, тёще климат оказался неподходящим, жарким, да и национализм стал проявляться в отношении русских. Один год я работал в городе на деревообрабатывающем комбинате краснодеревщиком, для Дома Дружбы из дуба и ясеня столярку делали – окна, двери, перила, но надо было устраиваться по специальности в лесхоз. Куда? Тесть мой белорус. В Белоруссию? Тёща из Красноярска. В Сибирь? А они романтики, хоть и трое детей, и легки на подъём оказались. Я и предложил: а давайте посмотрим, где платят северные надбавки в самом южном районе страны? Достал справочник по заработной плате для работников лесной промышленности, и оказалось, что это Кавалеровский район Приморского края, широта Крыма и Талды-Кургана, триста километров севернее Алма-Аты. И ещё – его величество случай. На работе у тёщи работал парень из Тетюхе, а это рядом, соседний район, и тоже к Крайнему Северу приравнен. Описал природу, сказал, что снабжение по особому разряду, всё в магазинах есть, красная икра круглый год. И заработки – семьдесят процентов надбавка, и лето тёплое, и зима мягкая. Дал адрес, у кого можно на первое время остановиться. Родители быстренько продали дом в городе, отправили контейнер до Чугуевки и с младшими дочками первыми уехали поездом, а чуть позже и мы прилетели – я, жена и сын четырёх месяцев от роду. Так самолётом и везли его в коляске. В Тетюхинском лесхозе свободной должности на тот момент не оказалось, а в Кавалерово на выбор – лесничим Высокогорского лесничества, инженером лесного хозяйства и инженером охраны и защиты леса. И жилой двухквартирный дом – вон из окна отсюда видно – как раз достроили к зиме, тут квартиру и дали, две минуты ходьбы. Учусь на шестом курсе, весной диплом. Жена с ребёнком дома сидит пока, а мне удобно на этой должности к сессиям готовиться. Трудновато, конечно, на одну зарплату, но родители жены помогают. Первые два года мы всё порывались в Алма-Ату вернуться. Лето в Приморье, как в эпоху мезозоя, – духота, влажность. Зимой снегу выпадает больше метра, а сугробы наметёт, так и того выше, а я его дико не люблю, я южанин, но привыкаю. В Казахстане тепло, но, как вспомню случай в автобусе и слова старого казаха, видимо из потомков басмачей недобитых, который потребовал от пожилой русской женщины, чтобы она ему место уступила: «Я хозяин страна», – так желание и пропадает в Алма-Ату возвращаться. Хотя там все родственники остались и могилы дедов и бабушек, а в России мы среди русских – свои, русские. Да и во Владивостоке мои родственники по материнской и по отцовской линии давно живут.