Крестоносцы пустоты

Я никому бы не пожелал увидеть однажды кого-то из своих родных или близких в реанимационном отделении. Беспомощное и беззащитное тело под белой простыней, бывшее еще недавно активным и жизнерадостным человеком – не самое воодушевляющее зрелище.

Но вот в когда подобную обтянутую серой морщинистой кожей кучку дряхлых костей превращается тот, кто некогда являл собой средоточие влияния и власти, и по чьему мановению руки приходили в движение народы и целые страны – то тут становится реально жутко. Трудно представить себе более доходчивую демонстрацию того, насколько слаб человек, и насколько ничтожны и жалки любые его амбиции и притязания. И если Александра Саттара хотя бы будут помнить потомки, то от меня кроме надписи на надгробии вообще ничегошеньки не останется.

Так себе ощущение, доложу я вам.

– Папа? – Юля шагнула к кровати, одновременно крепче стиснув мою ладонь.

– Кто здесь? – я вздрогнул, когда знакомый хрипловатый голос вдруг донесся не от изголовья, а из стоящего рядом на столе динамика. Алан же предупреждал, что Александр полностью парализован, и для восстановления речевых функций им пришлось задействовать киберкортекс, видневшийся из-под его испещренной пигментными пятнами головы.

– Это я, пап. Как ты себя чувствуешь?

– Юлечка?! Ну наконец-то! – передать всю гамму испытываемых Александром чувств – не самая тривиальная задача для синтетического голоса, но он честно старался, – Я тут с этими остолопами чуть с ума не сошел! Никто ничего не знает, никто ни за что не отвечает, никому нет до меня никакого дела – такое впечатление, что Алан специально набирает на работу сплошных недотеп, чтобы выглядеть на их фоне воплощенным гением.

– Папа!

– Что? Он тоже здесь? Ну и отлично, пусть знает, что я о нем думаю.

– Спасибо на добром слове, – буркнул Алан, уже привычный к закидонам своего бывшего тестя, – Кстати, у нас все готово и мы можем начинать процедуру в любой момент. Только дайте знать, когда Ваш уровень желчи придет в норму.

– Вам нужен мой мозг? Так он всегда в норме… по крайней мере, та его часть, которая вам требуется! При чем тут желчь? Приступайте хоть сейчас.

– Хорошо, – невозмутимо кивнул Алан, – Мы начинаем готовить установку.

Он развернулся и зашагал обратно к работавшим в зале специалистам, а Юля присела на табурет возле койки и взяла в руки сухую морщинистую ладонь отца. Мне показалось не совсем уместным подслушивать, и я тихо выскользнул вслед за Аланом. Мне все же хотелось выведать у него какие-нибудь технические детали предстоящей операции.

Выскочив за занавеску, Алан немедленно приступил к раздаче указаний, которые его команда восприняла с явным облегчением. Как ни крути, а люди уже изрядно подустали работать «за шторкой», испытывая ежечасный прессинг руководства с одной стороны и выслушивая непрестанные претензии своего дряхлого пациента с другой. Перспектива скорого окончания этого измывательства словно вдохнула в них новые силы.

– По какому принципу работает система? – ввернул я свой вопрос, воспользовавшись короткой передышкой.

– Объемная томография сверхвысокого разрешения, – Алан в мою сторону даже головы не повернул, продолжая следить за ходом работ, – Мы погрузим Александра в глубокий медикаментозный сон, чтобы снизить до минимума мозговую активность, и просканируем его серое вещество. Полученная картинка напрямую транслируется в квантовый массив, где воссоздается точная копия. Потом мы снимаем ее «заморозку», и она начинает жить своей жизнью.

– То есть в какой-то момент мы получим двух Александров Сатаров – одного реального и одного виртуального? Они между собой не переругаются?

– Будет любопытно понаблюдать, – Алан коротко усмехнулся, – Извини, у меня сейчас куча дел…

Он присоединился к другим специалистам, утрясавшим последние детали предстоящей операции, и мне ничего не оставалось, кроме как вернуться в импровизированную палату к Юле и ее отцу.

Происходящие здесь события также заметно активизировались. Суетящиеся вокруг каталки медики готовили Александра к транспортировке, и нам с женой пришлось отойти в сторонку, чтобы не путаться у них под ногами.

Юля снова стиснула мою руку, и я, внезапно осознав, насколько сильно она взволнована, обнял ее за плечи, чтобы хоть немного успокоить. Я по сей день не мог привыкнуть к тому, что под ее внешней скорлупой образа сильной и уверенной в себе женщины скрывался обычный живой человек со своими страхами и слабостями. Все же Юлия Саттар, как истинная представительница своего Клана, прекрасно умела держать себя на публике, и те случаи, когда ее истинное лицо ненадолго пробивалось наружу, можно было пересчитать по пальцам.

Каталку с Александром тем временем перекатили к большой установке, выглядевшей немного пугающе. Она представляла собой две полусферы опутанных проводами и шлангами, с которых кое-где стекали струйки морозного тумана. Вся конструкция напоминала волосатого пакмана-переростка, и прямо в его разинутую пасть как раз задвинули голову старика.

– На время процедуры киберкортекс придется снять, – я даже вздрогнул, неожиданно услышав над самым ухом голос Алана, – Если у вас осталось, что сказать, то давайте побыстрей, мы не можем держать выделенные каналы в резерве бесконечно.

– Да, хорошо, – Юля еще сильней сжала мою ладонь, – Мы быстро.

При нашем приближении медики отступили в стороны, но все равно, ни о каком приватном разговоре не могло быть и речи. Придется ограничиться общими фразами.

– Папа, ты меня слышишь? Они уже начинают операцию, так что нам пора. Мы будем тебя ждать!

– Ничего, это ненадолго. Олежка тоже здесь?

– Да, я рядом.

– Береги Юльку, малой. Вернусь – проверю!

– Не извольте беспокоиться.

– Вот и славно. А теперь я с вашего позволения немного вздремну, верно, Алан?

– Все верно, – кивнул тот и махнул рукой толпящемуся вокруг персоналу, – Приступайте!

Нас с женой вежливо но решительно оттеснили в сторону, и нам не оставалось ничего другого, как вернуться в зал, где все причастные сгрудились перед стойкой с мониторами, отображавшими различные аспекты общего процесса. Кто-то сердобольный принес нам два стула, и только присев, я понял, как гудят мои ноги, причем не столько от усталости, сколько от волнения.

Вскоре к остальной компании присоединился и Алан, после чего все внимание сфокусировалось на медицинском терминале. Под действием введенного лекарства Александр все глубже погружался в сон, и через несколько минут почти все графики мозговой деятельности вытянулись в ровные линии.

– Какая готовность? – охрипшим от напряжения голосом спросил Алан.

– Все каналы открыты, мы можем начинать.

– Тогда поехали!

Я подсознательно ожидал каких-нибудь изменений, усиления гудения аппаратуры, более интенсивного мельтешения огоньков, но ничего такого не приметил, хотя процесс сканирования, как я понял, уже начался. Инженеры обменивались отдельными замечаниями, но я, хоть и сам постоянно имею дело с разнообразной техникой, почти ничего из сказанного не понимал. Складывалось впечатление, что они разговаривают на каком-то иностранном языке, в котором мне удавалось распознавать только предлоги и междометия. А о содержании фраз оставалось только гадать, ориентируясь на интонации и жестикуляцию людей.

– Что сейчас происходит? – шепотом поинтересовалась Юля.

– Понятия не имею, – честно признался я, – Но, насколько я могу судить, пока ситуация развивается в соответствии с ранее намеченным планом. По крайней мере, никто не паникует – уже хороший знак.

Тем не менее, я буквально кожей ощущал пропитавшее воздух общее напряжение, постепенно нараставшее по мере того, как процедура близилась к своему завершению. Разговоров стало меньше, теперь все ограничивалось редким обменом односложными репликами, кое-кто, как я мог видеть, сжали кулаки на удачу. Пошли финальные секунды…

– Готово! – отрапортовал техник, сидевший за операторским пультом.

Я ожидал сопутствующего взрыва эмоций, но реакция присутствующих оказалась на удивление сдержанной и сухой. По комнате разнесся общий вздох облегчения – и все. Не в силах более терпеть состояние неопределенности, мы рискнули подойти и побеспокоить Алана.