Крестоносцы пустоты

Кира, кстати, в полной мере отвечала ему взаимностью. Если Эдуард за годы ссылки сумел перебороть в себе прежние обиды и подняться над ними, повзрослев и став только сильней, то Кира, напротив, бережно хранила свою ненависть, ежедневно оттачивая ее и полируя до зеркального блеска.

Меня ее гнев затронул только вскользь. Тогда, в «Светлом Городе» мы схлестнулись с ней практически на равных, и моя победа являлась вполне заслуженной, а сильный противник достоин уважения, но вот Алан… Ему она не забыла и не простила ничего. Бывший раб и свергнутый им рабовладелец не примирятся ни за что и никогда.

– Я передам ему твой привет, – надеюсь, мои слова прозвучали максимально нейтрально.

– Как он там, всех уже на свою Вирталию подсадил, или кто-то нормальный еще остался?

– Он бы и рад, но многих отпугивает необходимость вживления импланта, а обычный киберкортекс прочувствовать все величие его творения не позволяет.

– Экий он вдруг щепетильный стал, – в голосе Киры зазвенело плохо скрываемое раздражение, – А когда он меня на «страховку» сажал, моим мнением почему-то поинтересоваться забыл.

Я закрыл глаза и мысленно выругался. Разговор с Кирой напоминал мне прогулку по минному полю, когда ты не в состоянии предугадать, что, где и в какой момент рванет. Детонатором могла послужить любая, даже самая безобидная на первый взгляд фраза.

Ясное дело, мало кому понравится, если тебе под кожу засадят крохотный дистанционно управляемый заряд, который разорвет твою сонную артерию в тот момент, когда человек, сжимающий в руке пульт управления, решит, что ты провинился. Дьявольское изобретение Лиги, позволяющее держать под контролем тех, кто может представлять для нее угрозу. Собственных Перфектов, Эдуарда, а теперь еще и Киру. Даже мне как-то раз перепало испытать соответствующее «счастье», после чего на моей шее остался едва заметный маленький белый шрам. Я подозревал, что для Алана такая безжалостная возможность постоянно напоминать человеку, в чьей власти находится его жизнь, являлась еще одним способом дополнительно уязвить свою бывшую обидчицу.

– Почему ты не отвечаешь на его звонки?

– Потому что нам не о чем с ним говорить.

– Даже если он захочет перед тобой извиниться?

– Ха. Ха. Смешно пошутил, – фыркнула Кира, – Он звонит в надежде услышать извинения от меня. Но он их не получит. В том, что он всегда был безвольной тряпкой, плывущей по течению, нет моей вины.

И вновь ситуация уткнулась в тупик. Даже выкрутив регулятор оптимизма на максимум, я не мог разглядеть в данном конфликте и тени призрачной надежды на достижение хоть какого-то компромисса. У меня вырвался еще один вздох.

– Как твои занятия? – я предпочел сменить тему, – Что сейчас изучаешь?

– Гайдн, – то, как скоро Кира откликнулась на мой вопрос, свидетельствовало о том, что и ей самой осточертело обсасывать старые обиды.

– Сыграешь что-нибудь?

– Только для тебя, – послышались шаги и шуршание платья, пока Кира усаживалась за фортепиано, – Тебе же медведь все уши оттоптал, ты ничего и не заметишь.

По комнате поплыли неспешные и даже слегка тяжеловесные звуки музыки, совершенно чуждой всем современным тенденциям. У нынешних меломанов просто не хватало терпения, чтобы дождаться конца секвенции и насладиться ее умелым транспонированием и обращением. А такое понятие, как нюансировка, представлялось им и вовсе гостем с другой планеты. Именно в такие моменты я вдруг осознавал, как много лет оставил за плечами, и насколько я на самом деле стар.

При помощи киберкортекса Кира раньше могла без запинки оттарабанить целый фортепианный концерт, развлекаясь выступлениями для подруг. Нынче же она решила пройти тот же путь, но уже самостоятельно, не полагаясь на содействие сторонних помощников. Прогресс продвигался довольно медленно, в более юном возрасте такие навыки осваивать все же легче, но Кира не отступала, и ее очевидные успехи были заметны даже моему слуху.

Ее упорство волей-неволей заставляло предположить, что она так усердствует тоже назло. Алану, миру, да и себе самой.

После нашего разговора я еще долго сидел в сгущающихся вечерних сумерках, обсасывая оставшееся от него послевкусие. Наши редкие беседы раз за разом все больше напоминали мне спиритические сеансы с вызовом духа давно почившего человека.

Та Кира, которую я когда-то любил, осталась далеко в прошлом. Она умерла еще там, в «Светлом Городе», когда начала накачивать меня чужой, ворованной страстью. Я, возможно, слишком поздно это понял, отчего последующее лечение запущенного недуга и потребовало столь радикальных мер. Уделяй я больше времени семье, а не бесконечным командировкам, быть может, болезнь удалось бы остановить еще на начальном этапе.

Однако сделанного не воротишь, и машины времени, позволяющей исправить допущенные некогда ошибки, пока не изобрели.

Колоссальная власть, которую Кира заполучила в свои руки, разъела и поработила ее, точно паразит, захвативший ее мозг и душу. Изначально присущие ей рассудительность и деловая хватка выродились в тотальное порабощение всех вокруг, а дефицит моей любви породил ненасытную жажду поклонения и обожания.

Падение с Олимпа ожидаемо оказалось крайне болезненным, а последовавшая ссылка добавила еще. В результате Кира практически полностью замкнулась в себе, черпая силы в ненависти к тем, кого считала виновными в своих страданиях. И в первую очередь к Алану, хотя моя скромная персона представлялась ничуть не менее достойной кандидатурой.

И теперь, наблюдая за тем, как близкий тебе человек постепенно превращается в концентрат мести, изживая в себе все то, что может помешать осуществлению главной мечты, я все больше склонялся к мнению, что ссылка оставалась единственно возможным вариантом. Если совсем отрешиться, то я бы даже смог понять, реши Лига Киру просто… убить, но столь сильный Медиатор представлял собой слишком ценный ресурс, чтобы им пожертвовать, поддавшись сиюминутным эмоциям.

Их нерешительность, плюс толика жадности привели к тому, что моя бывшая уже третий год томилась в, возможно, самой комфортабельной тюрьме на свете. В то же время, иссушающая Киру ненависть оставляла все меньше шансов на то, что им удастся помыкать ею по собственному усмотрению, а потому ее ссылка в перспективе имела все шансы превратиться в пожизненную.

Работа в полиции, как и любая другая деятельность, со временем, так или иначе, неизбежно вызывает профессиональную деформацию. Андрею хватило всего одного года стажировки, чтобы в каждом встречном прохожем начать видеть потенциального преступника, ловко скрывающего от окружающих свои темные намерения.

Современные системы мимическо-жестикулярного анализа позволяли с легкостью распознавать как откровенную ложь, так и простую неискренность, но все равно в рамках подготовки всех курсантов обязательно натаскивали на считывание скрытых эмоций и учили отфильтровывать фальшивые чувства. Точно так же, как во время тактических занятий они осваивали навыки пользования старым добрым компасом и бумажными картами. Иногда обстоятельства складываются таким образом, что рассчитывать приходится исключительно на себя и свои знания.

А потому Андрей сразу же заметил, что его отец серьезно обеспокоен. Тут даже каких-то особых умений не требовалось – уже третий бокал бренди для человека, позволявшего себе разве что шампанского на новый год – вполне достаточный сигнал, чтобы заподозрить неладное. Вообще, похороны близкого родственника всегда вызывают весьма широкую гамму переживаний, но источники треволнений Алана определенно лежали за рамками сегодняшнего траурного мероприятия.

Множество гостей и сопутствующая суета, однако, не давали Андрею возможности задать свои вопросы, и ему оставалось только терпеливо ждать подходящего момента. И если от отца Андрей унаследовал рослую худощавую фигуру и черные как смоль волосы, то мать одарила его редким для еще относительно юного возраста здравомыслием, пришедшим на смену совсем недавней вспыльчивости и импульсивности. Кроме того, умение ждать – одно из основных требований, предъявляемых к сотрудникам следственного отдела.