Страница 10 из 14
Вертолет? В принципе, да. Кольцов-старший сможет позволить себе этот вид транспорта. Если узнает, где скрывается беглец. Если…
– Я боюсь, что Герман в конце концов не выдержит и рванет на Анзер вслед за Ленькой.
Ну вот она и произнесла эти слова. Озвучила свой главный страх.
– Ты кем его считаешь? – поинтересовалась Лера. – Идиотом, да? Нельзя ему туда, и он это понимает.
– Нельзя? Почему?
– Он слишком заметный. Без него Леньке будет проще смешаться с толпой. Да-да, Ленька тоже не похож на простого работника… когда стоит посреди площади, выпрямив спину, расправив плечи и приподняв подбородок, освещенный лучами восходящего солнца. Но он умеет вести себя тихо, когда ему это нужно. Он не дурак.
– А Герман? Он не умеет вести себя тихо?
– Они не умеют вести себя тихо, когда они вместе, – подумав, сказала Лера. – К тому же у Германа полно работы. Он говорил, что должен закончить все чертежи того проклятого дома у подножья Секирной горы к следующей среде, в крайнем случае – к пятнице.
Закончить к среде. Да, точно.
Всю прошлую неделю, когда они еще проживали в поселке, Герман занимался архитектурными обмерами очередного памятника деревянного зодчества, подлежащего реставрации, а теперь приступил к работе над чертежами. Сразу после завтрака он устраивался в гостиной Белого дома с ноутбуком и сигаретами, запускал AutoCAD и с головой уходил во всевозможные планы, разрезы, узлы, детали. Время от времени Лера приносила ему на подносе чай с лимоном, печенье или кусок пирога. Нора тоже заглядывала в гостиную, чтобы молча полюбоваться своим сокровищем. Не отвлекать, просто посмотреть. Закатанные рукава его белой хлопковой рубашки подчеркивали загар мускулистых предплечий, распахнутый ворот открывал изящную смуглую шею, на которой поблескивала золотая цепочка. Как же она любила целовать эту шею… и впадинки над ключицами, и чуть заметную ямочку на подбородке, и…
Спокойно, спокойно. Не сейчас.
Нора кашлянула.
– А почему ты называешь тот дом проклятым?
Она не впервые слышала от сестры это словечко, но всякий раз что-то удерживало ее от вопроса.
– Дом? Ах, дом… – Лера осторожно поставила чашку на подлокотник кресла. – Он принадлежал довольно зажиточному по здешним меркам семейству, и все у них было хорошо, но однажды младшая дочь завела интрижку с проезжим молодцом, причем никто толком не знал, откуда он взялся, и отец посадил ее под замок. Он запер девицу в мансарде, предварительно заколотив единственное окно. Сестры, старшая и средняя, три раза в день подавали ей пищу и воду. Спустя некоторое время обе сестры признались сначала друг другу, а потом и матери, что, поднимаясь по лестнице с подносом, часто слышат странные звуки, напоминающие голоса, иногда смех. Мужской и женский. За той самой дверью, где томится младшая сестренка. В следующий раз мать поднялась с ними вместе, и все три женщины услышали низкий тихий голос, явно не женский, во всяком случае не принадлежащий запертой в мансарде девушке.
– И что было дальше? – взволнованно спросила Нора.
Эта в общем даже не оригинальная история ее совершенно очаровала. По необъяснимой причине.
– Было принято решение рассказать обо всем отцу. Глава семейства лично поднялся в мансарду, осмотрел заколоченное окно… доски держались крепко… обыскал убого обставленное помещение, допросил опальную дочь. Но не обнаружил ровным счетом ничего. Никаких следов пребывания постороннего мужчины. И ничего вразумительного не услышал. Испуганно моргая глазами, девушка повторяла: «Здесь только я и ветер, я и ветер». Но это и так все видели.
– Может, она была… ну… чревовещатель или как это называется…
– Слушай дальше, – строго сказала Лера. – Несколько ночей подряд хозяин дома, его сын и брат дежурили под дверью импровизированной темницы, и когда наконец услышали доносящийся изнутри низкий голос, ворвались внутрь с фонарями, топорами и вилами, крича, что убьют вора на месте, если он окажет сопротивление. Они увидели бледное, искаженное ужасом лицо девушки, сидящей в постели и обеими руками натягивающей одеяло на грудь, услышали ее пронзительный крик… и после этого все фонари разом погасли. Несколько минут мужчины бестолково метались по комнате, опустив топоры и вилы, чтобы не поранить друг друга в темноте, наконец брат хозяина закричал: «Я поймал его! Скорее сюда! Я его держу!» Хозяин и его сын кинулись в ту сторону, откуда доносился призыв, столкнулись лбами… точнее, их столкнули чьи-то сильные руки… упали на пол, вскочили и, вне себя от ярости, принялись наносить удары направо и налево. Мужские и женские крики смешались в дикий, душераздирающий хор. Когда мать семейства и две дочери, ожидавшие развязки драмы у подножья лестницы, примчались на шум с зажженными фонарями, их взорам открылась страшная картина. Хозяин дома и его брат лежали посреди комнаты в огромной луже крови. У одного топором был проломлен череп, у другого вилами пробита грудная клетка. Сын стонал в углу, зажимая ладонью правый глаз, которого, судя по струящейся крови, лишился. Никаких чужих мужчин в пределах видимости не наблюдалось.
– А девушка? – спросила Нора, заранее зная ответ.
– Девушка лежала бездыханная на своей постели. На ней не было ни царапины.
– От чего же она умерла?
– Прибывший из Архангельска врач констатировал смерть от сердечного приступа.
– Ветер? – задумчиво произнесла Нора. – Возможно, девушка не лгала.
– Что ты имеешь в виду?
Но она пока не могла сформулировать это четко и внятно.
Кажется, Сократ говорил, что душа – это ветер…
Ветер.
Когда у Германа день рождения? Пятого февраля. Что это за день? Пятнадцатый градус Водолея, точка Ангела.
– Помнишь, во времена твоего увлечения астрологией ты рассказывала мне о четырех точках на зодиакальном круге, соответствущих четырем евангелистам и…
– …четырем мистическим фигурам, – подхватила Лера. – Точка Быка, точка Льва, точка Орла и точка Ангела. Помню, конечно! Их еще называют Вратами схождения Аватар или точками высвобождения космической энергии. А ты почему вспомнила о них сейчас?
– Если не ошибаюсь, человек, Солнце которого находится в одной из этих точек, считается обладателем выдающихся способностей или необычной судьбы… в индуизме аватара – это бог, воплотившийся в смертное существо ради спасения мира, восстановления закона или защиты своих приверженцев.
– Но при чем тут девушка и ветер? – допытывалась Лера. – Не вижу связи.
Нора только вздохнула. Слишком сырые мысли, чтобы ими делиться. Может быть, позже.
К ужину они успели. Нора уже сидела за столиком в обеденном зале общей столовой на первом этаже Барака. Ей хотелось расспросить Германа поподробнее о поездке на Долгую губу, но не хотелось делать это в присутствии Аркадия, поэтому она вежливо отклонила предложение хозяев отужинать в Белом доме и, шепнув своему ненаглядному, чтобы он поторапливался, пошла занимать место в столовой.
Этот столик в самом дальнем углу возле окна, занавешенного сейчас тяжелыми портьерами, она облюбовала уже давно. Приятно было сидеть спиной к стене и, отдавая должное жареной рыбе с картошкой и луком, наблюдать за жизнью питомника доктора Шадрина, как однажды в сердцах она окрестила ферму со всеми ее обитателями. «Интровертище махровое», – высказался по этому поводу Герман. Но возражать против размещения в углу не стал. Ему было все равно.
Когда он появился в дверях – высокий, стройный, гибкий, – и помахал Норе, все головы, как по команде, повернулись к нему. Опять он привлек всеобщее внимание. Улыбнулся уголками губ, кивнул и направился к раздаточной линии.
Машинально улыбнувшись в ответ, Нора поймала на себе взгляд сидящей неподалеку Леси. Почувствовала неловкость. Вот как теперь общаться со всеми этими юными феями, которые сохли по Герману с первого дня знакомства, а он, появившись на ферме после трех лет отсутствия, взял и спутался с женщиной много старше себя. В отеле на них поглядывали, да… Нора никогда не умела накладывать макияж так, чтобы выглядеть моложе своих тридцати семи.