Страница 21 из 24
Перейдем непосредственно к ее эпохе и к следующему документу – Игореву договору с теми же греками 944 года. В нем упомянуты уже 23 персоны, отправившие послов, и они перечислены по именам! Итак, «общие послы»:
Вуефаст от Святослава, сына Игоря
Искусеви от княгини Ольги
Слуды от Игоря, племянника Игорева
Улеб от Володислава
Каницар от Предславы
Шихберн от Сфандры, жены Улеба
Прастен от Турода
Либиар от Фаста
Грим от Сфирьки
Прастен от Акуна, племянника Игорева
Кары от Тудка
Каршев от Турода
Егри от Евлиска
Воист от Войко
Истр от Аминда
Ятвяг от Гунаря
Шибрид от Алдана
Кол от Клека
Стегги от Етона,
Сфирка…,
Алвад от Гуды
Фудри от Тулба
Мутор от Уты
Имеется весьма значительная литература, посвященная изучению этих имен: спорам вокруг их происхождения, возможным статусам их носителей. Но нас сейчас не интересует их происхождение (в большинстве – скандинавское). Нам важен сам факт: наряду с тремя членами великокняжеской семьи (Игорем, Ольгой, Святославом) своих особых послов в Царьград отправили еще 21 человек! Из них, вероятно, три женщины (Предслава, Сфандра, Ута), но в данном случае и это для нас не принципиально. Нас волнует, кто же были эти люди, имевшие не меньшее, чем киевские князья, право послать своих внешнеполитических представителей?
На этот счет, как водится, есть разные мнения. Статус их обозначен в самом договоре: «от Игоря, великого князя русского, и от всех князей (всякого княжья)». Что само подрывает концепцию ПВЛ о наличии на Руси в то время единственного княжеского рода – Рюриковичей. Ведь у Рюрика, по ПВЛ, других наследников, кроме Игоря, не было.
Высказывают мнение, что здесь перечислена «старшая дружина» Игоря, которая вырабатывала условия договора и послала людей проследить, чтобы все оформили правильно. (И при этом удивляются, почему не указаны Свенельд и Асмуд.) Но этого не может быть – у «княжьих мужей» нет в международном плане собственного голоса, они говорят только у себя в гриднице, а перед иноземными царями за них за всех говорит князь. Есть мнение, что все они были родственниками киевской правящей семьи. Это, по-моему, преувеличение, хотя какие-то из этих людей наверняка состояли с ней в родстве. Важно то, что раз уж они имели своих отдельных внешних представителей, значит, у них были свои отдельные политические и экономические интересы, которые эти представители должны были защищать на международном уровне. Если бы они жили «одним домом», то и посла хватило бы одного на всех.
Двое из этого списка конкретно названы родственниками: Игорь и Акун, племянники Игоря. А где племянники, там, естественно, сестры-братья, мужья сестер и жены братьев, жены и дети этих племянников… Возможно, кто-то из этой толпы присутствует в списке, только без указания степени родства, увы. Судя по тому, что Сфандра обозначена как «жена Улеба», можно думать, что этот Улеб был каким-то родичем Игоря (а русское имя Улеб происходит от скандинавского Олав, одного из самых употребительных имен северных королей).
Следующий документ – абсолютно аутентичный, тот самый протокол приема Ольги в Большом Дворце Константинополя. Интересующие нас отрывки гласят:
«Княгиня вошла со своими родственницами-княгинями».
«…за нею следовали, как сказано выше, ее родственницы-княгини».
«Когда стольником были введены по обычному чину княгини и сделали земной поклон, княгиня, немного наклонив голову на том месте, где стояла, села за отдельный стол с зостами (придворными дамами – Е.Д.) по чину».
«В Золотой палате состоялся другой званый обед; там кушали все апокрисиарии Русских князей, люди и родственники княгини и торговые люди и получили: племянник ее 30 милиарисиев, 8 приближенных людей по 20 милиарисиев…»
«…и дано было княгине на золотом блюде с дорогими камнями 500 милиарисиев, шести приближенным женщинам ее по 20 милиарисиев и 18-ти прислужницам по 8 милиарисиев»[30].
Русским словом «княгини» переведено греческое «архонтиссы». Архонтами назывались вообще главы чего-либо, в данном случае – варварских держав. Саму Ольгу Константин тоже называет архонтиссой. Но мы видим, что в протоколе трижды упомянуты другие княгини, из них два раза – княгини-родственницы Ольги. Один раз упомянут «племянник» (скорее ее собственный, чем мужа), и вообще «родственники княгини», хотя возможно, в эту категорию Константин включил архонтисс и племянника. Кто были эти «княгини-родственницы»? Уже обозначенные нами матери, сестры, жены, а то и дочери Игоревых двух племянников; но может быть, что и сестры либо невестки (жены братьев) самой Ольги – ведь ее племянника кто-то должен был произвести на свет. Число ее сопровождающих почти совпадает с числом властных персон, отправивших послов для заключения Игорева договора 12 лет назад, а значит, скорее всего, состав Ольгиной делегации формировался по тому же принципу, что и Игорево посольство.
Жаль, что Константин никого больше не назвал по именам. Назови он по имени племянника или хоть кого-то из родственниц, у нас появилось бы гораздо больше материала для сравнения и оснований для выводов. Но благодаря этому приему можно считать за несомненный факт: сиротой Ольга не была. Уж греки, составляя план предстоящего приема (а у них на это было месяца три) дотошно выспросили, кто эти люди и в каких отношениях состоят с «главной» русской княгиней. От этого ведь зависело все: как им заходить, где стоять, с кем за одним столом есть, какого размера получать подарки… И если Константин не сомневался, что с Ольгой приехал один племянник и как минимум шесть родственниц равного ей ранга, мы смело можем ему поверить. Он ведь всех этих людей видел своими глазами.
Куда же все эти «княгини-родственницы» делись потом? Можем ли мы отыскать какие-то их следы?
Ответ оптимистический: да, можем. Нескольких из этих женщин мы можем отыскать – где они жили и где были похоронены.
Вспомним камерный могильник в Пскове, о котором мы уже упоминали. Итак, камерное погребение 1, Старовознесенский 1 раскоп, 20032004 гг. В погребальной камере находился скелет женщины, которая была захоронена, судя по расположению костей, в сидячей позе (это скандинавская традиция). Характер погребения свидетельствует о ее высоком общественном положении и богатстве: на костяке было обнаружено 48 находок, целых предметов или фрагментов вещей. Всего в камере было обнаружено более 60 предметов, среди которых, помимо ювелирных украшений, хозяйственный инвентарь, декоративные детали одежды и утвари, изделия из цветных и драгоценных металлов. Более двух десятков ювелирных украшений – изделия из серебра, некоторые со следами позолоты. В целом все типы вещей из захоронения известны по материалам некрополей Гнездова (близ Смоленска, запомним его), Киева, Шестовиц (близ Чернигова), Тимирева (Ярославская область), Бирки (Швеция) и других памятников – тех самых, где проживала «русь» как торгово-военная корпорация, контролирующая узловые точки (эти самые) международных торговых путей. В состав ожерелья погребенной входили, кроме стеклянных и серебряных бусин и подвесок, две византийские монеты с ушками для привешивания (из монет часто делали подвески к ожерелью, к их использованию как стандартного платежного средства у людей привычки еще не было). Монеты представляют собой позолоченные серебряные милиарисии Романа I (920–945 гг.) и соправителей Константина VII и Романа II (внука Романа I). Именно эти двое, Константин и сын его Роман, принимали Ольгу в Царьграде. Далее приведем прямую цитату:
«Наличие монет с изображением крестов и христианских императоров само по себе значимо и информативно. Несомненно, они выполняли важную символическую и меморативную функцию для своей хозяйки как при жизни, так и после кончины. Контекст погребального комплекса – датировка, особенности обряда, наличие серебряного креста – позволяет отнести их к предметам личного благочестия одной из первых русских христианок… В данном случае представляется возможным соотнесение находок из камеры 1 с известным фактом раздачи милиарисиев Константином VII во время посольства княгини Ольги в Константинополь в 957 г.»[31]
30
Перевод Е. Голубинский, История русской церкви, I, 2 изд, М. 1901.
31
Из книги «Древнерусский некрополь Пскова X – начала XI века», Е. А. Яковлева, Камерное погребение 1.