Письма себе, или разорванная связь

Хочу ли я и дальше так жить, как живу сейчас? Нет! У меня айфон последней модели, но позвонить мне некому. У меня одежда и обувь из самых дорогих магазинов Москвы, но выгулять ее мне некуда. Я молода, красива, но показать себя мне некому. Иногда, стоя перед зеркалом, я задаю себе множество вопросов: смогу ли я когда-нибудь в своей жизни познать настоящую любовь, почувствовать себя свободной и живой, быть для кого-то самой желанной и желать самой? Я не уверена! Между моими родителями была любовь, но в тоже время власть отца не сделала маму счастливой. Та грань, за которую он перешел практически сразу, полностью подчинив ее жизнь своим законам, сделала мать несчастной. Что ждет меня? Именно этот вопрос я задаю себе все чаще и чаще.

Мама была русской, отец наполовину армянин. Кровь смешалась, и получилась я. Мне досталась довольно привлекательная внешность, и я это прекрасно осознаю: правильные черты лица, пухлые губы, карие глаза и длинные густые темные волосы. Я похожа на маму, только брюнетка со смуглой кожей. Мама же была блондинкой.

Я снова весь день провела у бассейна. Просидела там до самых сумерек. Заходя домой, я столкнулась с отцом. Он пошел в гостиную, и я последовала за ним. Мое эмоциональное состояние за последние дни достигло своей критической отметки. Я опять начала нежеланный для отца разговор.

– Я хочу поговорить.

– Слушаю тебя, – отец снял пиджак и бросил его на диван. Сел и вальяжно облокотился на его спинку.

Я же предпочла беседовать стоя, наверное, осознавала, что в гостиной не задержусь, и наш разговор будет коротким. В общем-то, мы с отцом практически не разговариваем. Все наши диалоги довольно лаконичные, по существу, не более.

– Ты должен понять меня. Так дальше не может продолжаться. Пап, я больше так не могу. Мне тяжело, – слезы навернулись на глазах.

– Алла, ты опять взялась за свое нытье? – его всегда раздражают такого рода беседы.

– Ты считаешь нормальным тот факт, что твоя дочь живет взаперти?

– Алла, очнись. Ты ведь уже немаленькая и давно поняла, что твой отец не просто бизнесмен. Ломбарды, ресторан – это ничто по сравнению с другими делами, что происходят. Ограничения для тебя – необходимые меры безопасности.

– Мне плевать на твои дела! Я хочу свободы. Больше не могу так жить. Папа, прошу, позволь мне уехать и жить своей жизнью. Или ты хочешь, чтобы я, как мама, в отчаянии напилась и разбилась на машине?!

Слова о матери всегда срабатывают, как красная тряпка для быка. Папа не любит, когда я говорю о ней. Он сразу раздражается и никогда не поддерживает разговоры на эту тему.

– Да проснись же ты! – он закричал на меня настолько сильно, что от неожиданности я даже вздрогнула. – Ты понятия не имеешь, как на самом деле умерла твоя мать! – отец резко замолчал.

– Я тебя не поняла.

– Я не могу допустить, чтобы с тобой сделали тоже, что с ней. Я не смог уберечь ее, – он замолчал.

– Папа?

– Иди к себе.

– Нет.

– Алла, разговор окончен, – он значительно понизил тон.

Отец явно сорвался, сболтнул лишнего. Он встал с дивана и подошел к панорамному окну. Стал ко мне спиной, давая понять, что говорить со мной больше не намерен, но я не готова была отступить. Только не в этот раз!

– Скажи мне, как на самом деле умерла мама?

– Тебе не нужно об этом знать. Иди спать.

– Тебе не кажется, что я имею права знать?

Он продолжал молчать. Пауза затянулась.

– Прошу тебя, расскажи мне, пожалуйста.

– Ты возненавидишь меня за это, – он практически прошептал эти слова.

Я тоже ответила шепотом, но он отлично меня слышал.

– Я и так тебя ненавижу. Прошу, расскажи мне.

Холодная тишина между нами. Я часто говорю отцу, насколько сильно ненавижу его и хочу освободиться от его присутствия в моей жизни. Хотя до смерти мамы я говорила, что сильно люблю и очень скучаю по нему, когда его долго не бывает дома. Думаю, ему больно слышать, что родная дочь его ненавидит. Только мне почему-то все равно. Даже наоборот, я хочу сделать ему больно хотя бы словами настолько, насколько это возможно. Слова – единственное, что я могу себе позволить, и я не отказываю себе в этом скромном удовольствии.

Я уже не надеялась услышать ответ, когда он очень тихо заговорил:

– Мы поссорились. Я остался в кабинете, а она, хлопнув дверью, ушла. Я думал, что она пошла в спальню, но ошибся. Лариса взяла мою машину. Охрана выпустила ее за ворота, предполагая, что это я выезжаю. Я смог найти ее только спустя двадцать семь часов. Ее изнасиловали и убили. Алла, иди к себе в комнату! Из дома не ногой!

Ледяной холод пробежал по спине. Кажется, мне нечем дышать! Отец не повернулся, но по его интонации было четко понятно – разговор закончен. Да и я больше не могла произнести ни слова. Перед глазами все поплыло. Я с трудом поднялась по ступеням. Не помню, как дошла до комнаты. Дальше – пустота!

Глава 2

Иногда надежда может быть пыткой, от которой ты постепенно сходишь с ума.

Следующие два дня я не выходила из своей спальни. Я просыпалась и снова засыпала. Не было сил даже встать с кровати.

Несколько раз ко мне приходила помощница по дому, уговаривала поесть. Я не смогла. Даже говорить с ней не стала. Наринэ работает в нашей семье с тех пор, как поженились родители. Она армянка. Недавно ей исполнилось сорок пять. Она очень красивая, ухоженная женщина. Ее муж тоже работал в нашем доме. Два года назад он умер. Детей у них не было. Наринэ всегда обо мне заботилась. Я доверяю ей, хорошо к ней отношусь, но после разговора с отцом мне нужно было время прийти в себя, и общение даже с ней было в тягость. Думаю, Наринэ знала, как на самом деле умерла мама, просто молчала. Она очень исполнительная женщина, всегда выполняет все поручения отца. Наринэ совсем немногословна. В ее глазах живет грусть, и ее сердце очень доброе. Наринэ умеет видеть то, что простым людям не под силу. И еще она всегда знает то, что будет. Только она не спешит хвастать своими способностями, лишь иногда намекая на события, что ожидают впереди. Не знаю, как она это делает, но уж если она что–то и скажет, то так оно и происходит. Порой я спрашиваю ее, когда закончится мое заточение? Она отвечает:

– Надо ждать.

Лаконично. Сколько ждать? И чего именно? Ждать, когда умрет отец? На эти вопросы она не отвечает. Но я знаю, что она знает ответ. По ее взгляду понятно. Наринэ особенная женщина, но она скромна в своих высказываниях. Иногда это немного раздражает – хочется знать будущее.

Отец тоже ко мне заходил, что-то говорил. Я не помню, что именно. Со мной случился полный ступор!

На третий день отец снова пришел. Он сел в кресло напротив моей кровати.

– Чего ты добиваешься?

Он старался быть спокойным, но я понимала, что его злит мое поведение.

Мне нечего было ему сказать. Думаю, отцу все же не стоило быть со мной столь откровенным. Теперь я это понимаю.

– Я задал вопрос!

– Ничего, – я ответила тихо, продолжая смотреть в одну точку на ковре.

– Ничего – это пустое место. Я хочу, чтобы ты привела себя в порядок и спустилась к завтраку. Жду тебя за столом. Будь добра сделай одолжение.

Отец встал и вышел из комнаты.

Я сделала, как он велел. Как бы я не сопротивлялась, но в результате все равно делаю так, как он скажет. Мать тоже делала!

За столом мы не говорили. После завтрака отец ушел к себе в кабинет, а я поднялась переодеться в купальник.

Когда я спускалась по лестнице, то услышала как отец говорил по телефону:

– Ты можешь приехать с ним. Нет, он не помешает. Позже объясню, не по телефону.

Я тихо спустилась и прошла к бассейну. Отец меня не заметил.

У меня даже не было сил плавать. Состояние, когда тебе не хочется больше ничего. Я просто сидела на лежаке и смотрела на воду. То чувство, когда ты понимаешь, что, кажется, начинаешь сходить с ума от тоски и одиночества.

Приблизительно часа через два ко мне подошел отец.