Страница 4 из 8
Тогда верный Иоганн повел ее к кораблю и был рад-радешенек, а король, увидев ее, убедился в том, что ее красота была еще выше красоты ее изображения. Он просто думал, что у него сердце разорвется на части! Вот она взошла на корабль, и король ввел ее в каюту; а верный Иоганн остался на палубе, около кормчего, и приказал отчалить: «Поставьте, мол, все паруса – пусть корабль мчится по волнам, как птица по воздуху». А король-то между тем показывал ей в каюте всю золотую утварь, каждую штуку отдельно, – блюда, чаши и кубки, птиц золотых, лесного и всякого диковинного зверя. Много часов прошло в этом обзоре, и в великом своем удовольствии она и не заметила, что корабль давно уже плыл по морю. Когда королевна осмотрела последнюю вещь, она поблагодарила купца и собралась домой; но, приблизясь к борту корабля, она увидела себя вдали от берега: корабль на всех парусах летел в открытом море. «Ах! – воскликнула она в испуге. – Меня обманули, меня похитили, и я попалась в руки купца! О, лучше уж умереть!» Король взял ее за руку и сказал: «Я – не купец, а король и по роду своему не ниже тебя… И если я решился похитить тебя хитростью, так это лишь по чрезмерной любви к тебе. Впервые увидав твое изображение, я даже в обморок упал!» Когда королевна с золотой крыши это услышала, она утешилась, и ощутила в сердце склонность к нему, и охотно согласилась быть ему супругою.
Случилось, однако же, что в то время, когда они мчались в открытом море, верный Иоганн, сидевший на носу корабля и кое-что наигрывавший на скрипке, увидел у себя над головою в воздухе трех воронов, которые летели вслед за кораблем с королевниной родины. Тогда он перестал играть и стал прислушиваться, о чем они между собою переговаривались (он хорошо понимал их язык). Один ворон воскликнул: «Эге, вот он и везет к себе королевну с золотой крыши». – «Да, – сказал другой. – Везет-то везет – да довезет ли?» Третий вступился: «А все же она у него в руках и сидит у него в каюте!» Тогда опять первый речь повел: «А что проку? Чуть они причалят к берегу, ему навстречу выбежит конь золотисто-рыжей масти, и королевич захочет на него сесть, и если ему это удастся, то конь взмахнет с ним вместе в воздух, и никогда ему не видать больше своей суженой». Второй ворон спросил: «А разве спасения-то нет?» – «О да! Вот если другой вместо короля успеет вскочить на коня, вытащит из кобуры пистолю и насмерть убьет рыжего коня, тогда юный король спасен. Да кто это ведать может? И если даже проведает и скажет королю, то окаменеет от пальцев ног по колена». Тогда заговорил второй ворон: «Я, пожалуй, и больше этого знаю. Если конь и будет убит – юный король все же еще не добьется руки своей невесты! Когда они вместе вступят в замок, там будет на блюде лежать богатая свадебная рубаха для жениха, на вид златотканая, а на самом-то деле – голая смола да сера! Как он ее на себя наденет, так она и прожжет его до мозга костей!» Третий ворон вступился: «Неужели и спасения нет?» – «Как не быть? – отвечал второй. – Стоит только кому-нибудь, надев рукавицы, схватить ту рубаху и швырнуть ее в огонь – и она сгорит, и юный король будет спасен! Да что в том проку? Ведь тот, кто это ведает да ему скажет, – окаменеет от колен до самого сердца». Тогда заговорил третий: «Я больше того знаю! Если даже женихова рубаха и будет сожжена – все же ему не видать своей невесты: когда после свадьбы начнется пляска и юная королева станет танцевать, она вдруг побледнеет и упадет замертво, и если кто-нибудь не догадается ее поднять и из правой ее груди высосать три капли крови и выплюнуть их, то она должна умереть! Ну а если бы кто, проведавши, выдал эту тайну, тот весь окаменеет, с маковки до мизинчика на ноге». Потолковав обо всем этом между собою, вороны полетели далее, и верный Иоганн отлично уразумел всю их беседу; но с той поры затих и загрустил: он понимал, что если он не откроет своему господину слышанное им, то юному королю грозят великие бедствия; а если откроет – сам должен поплатиться жизнью. Наконец он сказал себе: «Хоть самому погибнуть, а надо постоять за своего господина!»
Как только они причалили к берегу, случилось именно то, что предсказал ворон: откуда ни возьмись явился перед королевичем чудный конь золотисто-рыжей масти. «Вот и отлично! – сказал король. – На этом коне и поеду я в замок». И занес было ногу в стремя; но верный Иоганн быстро вскочил в седло, выхватил пистолю из кобуры и положил коня на месте. Тогда воскликнули все остальные слуги короля, которые, конечно, не очень были расположены к верному Иоганну: «Какой срам – убить такого красивого коня! Ведь он назначен был везти короля с берега в замок!» Однако же король сказал: «Извольте молчать и оставьте его в покое; это вернейший мой Иоганн, и кто знает, почему он так поступил?» Вот вступили они в замок, и там, в одной из зал, на блюде лежала совсем готовая рубаха для жениха и с первого взгляда казалась сотканною из серебра и золота. Юный король поспешил к блюду и хотел уже взять рубаху с блюда, но верный Иоганн отстранил его, скомкал рубаху в своих рукавицах, быстро поднес к огню и дал ей сгореть дотла. Остальные слуги стали опять ворчать и говорили: «Что же это такое? Вот уж он и королевскую свадебную рубаху сжег!» Но юный король и тут сказал: «Кто знает, почему именно это так нужно, – оставьте его, ведь это мой вернейший Иоганн». Вот и свадьбу стали играть: началась обычная пляска, и невеста стала также принимать в ней участие, а Иоганн все внимательно за нею следил и смотрел ей в лицо… Вдруг видит, она побледнела и замертво упала на пол. Тогда он поскорее подскочил к ней, подхватил ее на руки, снес в отдельную комнату, положил ее, стал около нее на колени и, высосав у нее из правой груди три капельки крови, выплюнул их. Она тотчас стала дышать и очнулась; но юный король все видел и, не зная, зачем так поступил верный Иоганн, прогневался на него и воскликнул: «Бросьте его в темницу!» На другое утро суд судил верного Иоганна и его повели под виселицу; и когда уж он стоял на верхней ступени лестницы и неминуемо должен был принять казнь, он сказал: «Каждый осужденный на смерть имеет право еще раз говорить перед концом; могу ли я тоже воспользоваться этим правом?» – «Да, – сказал король, – конечно, можешь!» Тогда верный Иоганн сказал: «Я осужден несправедливо: я всегда оставался тебе верен». И затем рассказал, как он на море подслушал беседу трех воронов и как сообразно с этим он вынужден был поступать. Тогда король воскликнул: «О, мой вернейший Иоганн, ты помилован! Помилован! Сведите его поскорее сюда!» Но верный Иоганн при последнем слове своей речи пал наземь мертвый и обратился в камень.
Король и королева много о нем горевали, и король все говорил: «Ах, как это я мог так дурно вознаградить за такую великую преданность!» И приказал окаменелое изображение Иоганна поставить в своей опочивальне, рядом с кроватью. Как только, бывало, взглянет на него, так и заплачет, и скажет: «Ах, если бы я мог вновь оживить тебя, мой преданнейший слуга Иоганн!» По прошествии некоторого времени королева родила близнецов, двух мальчиков, которые стали подрастать и радовали своих родителей. Однажды, в то время как королева была в церкви и близнецы сидели и играли в опочивальне отца, тот еще раз в глубокой скорби взглянул на окаменелого Иоганна и воскликнул: «Ах, если бы я мог вновь оживить тебя, мой преданнейший Иоганн!» И вдруг камень заговорил и сказал: «Да, ты можешь оживить меня, если не пожалеешь для этого пожертвовать тем, что для тебя милее всего на свете!» – «О, все, что только есть у меня, – воскликнул король, – всем я для тебя готов пожертвовать!» И камень продолжал говорить: «Если ты собственною рукою отрубишь головы твоим двум детям и вымажешь меня их кровью – тогда я оживу вновь». Король сначала испугался, услышав, что он должен своей собственною рукою умертвить своих милых детей, но потом вспомнил о великой преданности верного Иоганна и о том, что ради его спасения тот пожертвовал своей жизнью, – выхватил меч и отрубил детям головы. И когда он их кровью обмазал окаменевшего Иоганна, жизнь вернулась в камень и верный Иоганн стал перед ним снова бодрый и здравый. Он сказал королю: «Твоя верность мне не может остаться без награды!..» – и с этими словами взял головы детей, приставил их на прежнее место, смазал разрезы их же кровью – и те вмиг ожили, стали прыгать кругом и играть, как будто им ничего и не приключилось дурного. Король очень обрадовался, и когда увидел, что королева возвращается из церкви, то спрятал и верного Иоганна, и обоих детей в большой шкаф. Когда та вошла, он спросил ее: «Молилась ли ты в церкви?» – «Да, – отвечала она, – но я постоянно думала о верном Иоганне, который из-за нас накликал на себя беду». Тогда сказал он: «Милая жена! Мы можем возвратить ему жизнь, но дорогою ценою: ценою жизни наших обоих сыночков!» Королева побледнела и ужаснулась в сердце своем, однако сказала: «Мы обязаны для него это сделать ради его великой преданности». Тогда он обрадовался, что и она думает с ним заодно, подошел к шкафу, отпер его и вывел из него и детей, и верного Иоганна и сказал: «Богу хвала! И он спасен, и наши сыночки возвращены нам!» Тут только рассказал он королеве, как было дело. И с той поры они жили в великом благополучии до самой своей смерти.