Под жёлтым зонтом

Приоткрыв от удивления рот, слегка опухший от поцелуев, Кирилл выбрался из кресла.

– Кто это?

– Моя дочь, – с гордостью сказал Макс. – А у тебя нет детей?

– У меня? – до Кирилла с трудом доходило, о чем идет речь. – У меня нет.

Макс невинно поинтересовался:

– Не хочешь? Или вы не хотите? – он метнул в Арину испытующий взгляд.

От страха за нее Кирилл тут же пришел в себя. Она терпеть не могла разговоры о детях, потому что действительно их не хотела, но считала это ненормальным. Не именно для женщины, а для человека вообще, и мучилась собственной ущербностью.

– Я не замужем, – ответила Арина совсем не так, как он ожидал.

Теперь Макс также коротко взглянул на него, и от затаенной улыбки на его бесцветном лице обозначились скулы.

– Откуда, у тебя дочь? – Кирилл настойчиво вернулся к началу разговора.

– Вот так да! А я думал, ты за эти годы узнал, откуда берутся дети!

– Я имел в виду: где ее мать?

– А почему тебя это волнует? Даже я не интересуюсь, где ее мать.

Кирилл все еще не мог поверить:

– И ты сам ее воспитываешь? Откуда ты знаешь, как обращаться с детьми? Ты же был единственным ребенком в семье.

– Что ты на него напал? – неожиданно вступилась Арина. – Я родилась уже третьей и вот результат…

Кирилл взглянул на нее с обидой, и она тут же стиснула его руку, и просительно посмотрела снизу, чувствуя себя так, будто лишь вчера сбежала из дома и теперь пыталась найти усыновителя. Руки у него были крупными и ухоженными, как и он весь. Иногда Арине хотелось, чтобы он оказался небрит или пришел без галстука…

Сам Кирилл однажды спросил тем тоном, каким говорят, чтобы не расплакаться – вызывающим, немного надменным: «Я ведь не круглый дурак, почему ты меня стесняешься при людях?» Тогда Арина ответила первое, что пришло в голову, и было правдой: «Я себя стесняюсь. Рядом с тобой я выгляжу гадким утенком. И все это видят». Он понимающе кивнул: «Мне облить себя кислотой?» – «Нет уж!» – испугалась она. В его губах проступило, еще больше надменности: «Тогда я тем более не буду тебе нужен?» Арина неубедительно возразила: «Ты мне нужен». Он больше ничего не спросил.

Максим уже уселся за стол вместе с дочкой, которая тут же схватила кусок хлеба и погрузила в мякоть маленькие зубки. Когда он смотрел на ребенка, лицо его неуловимо менялось. Кирилл не сводил с него глаз. Переводя насмешливый взгляд с одного на другого, Лари негромко сказал:

– Опять вместе. Как в старые добрые времена.

– Не такие уж они были и добрые, – рассеянно заметил Макс, стряхивая крошки с байковой кофточки.

– Это тебе сейчас так кажется, – возразил Лари. Он повернулся к Арине и произнес таким тоном, будто предлагал что-то непристойное: – Попробуйте хлеб. Сам пеку.

– Это сложно? – заинтересовалась она. – Даже не представляю, как пекут хлеб.

– Проще простого! – вставил Макс. – За него печка все делает. Он только продукты с вечера забрасывает.

Откинувшись на спинку стула, Лари мечтательно проговорил:

– По утрам в доме хлебный дух. Я даже просыпался в первое время. Завтра почувствуете.

Макс громко хмыкнул:

– Мой папочка – гурман. Он ублажает свое тело всеми известными человечеству способами.

– Да что за черт?! – вдруг заорал Кирилл, бросив вилку. – Мы так и будем болтать о всякой чепухе?

– Мой папочка – чепуха?!

– Лари, что происходит? Откуда он взялся? Да еще с ребенком!

– Я тебе мешаю? – невозмутимо спросил Макс.

– Я имею право хоть что-нибудь знать!

– Ты? Уж ты-то, конечно, имеешь.

– Мне не нравится твой тон.

– А мне – твой.

Они оба замерли на грани, за которой начиналась ссора. Украдкой поднимая глаза, Арина следила за ними, наполняя бездонные кладовые своей памяти слепками с искаженных яростью лиц. Тонкий рот Макса растянулся бледной чертой отрицания всего, что еще только собирался сказать Кирилл, в говорящих глазах которого метался крик. Ей опять захотелось броситься на помощь, но сделать это за столом было невозможно. К тому же, неутоленный наблюдатель требовал, чтобы Арина не вмешивалась.

Лари призвал ее:

– Не слушайте их. Накладывайте салат. Здесь нет ничего ресторанного. Дома я готовлю сам.

Не сводя с Макса глаз, Кирилл сказал:

– Правильно. Не слушай нас. Этот сюжет не представляет для тебя интереса.

– Вы что-то пишете сейчас? – спросил Лари.

– Собираюсь, – она отпихнула коленом Цезаря, который вкрадчиво пытался пристроить свою морду на столе.

– Придумываете сюжет?

– Я их не придумываю, – созналась Арина. – Мои истории рождаются сами собой, когда я вижу человека, в лице которого что-то есть… Непонятно, да?

Максим поднял голову:

– Уж не меня ли вы увидели?

– Не тебя, – ответил за нее Кирилл.

– Жаль-жаль. Такой роман мог бы получиться.

Чтобы поддержать Кирилла, она холодно сказала:

– Вот и напишите его сами.

– Как зовут твою дочку? – спросил Кирилл.

Арине показалось, что теперь он пытается сгладить ее резкость. Но в тот же момент Цезарь молча боднул ее в бедро, и пришлось незаметно сбросить ему кусок буженины.

– Лика.

Арина усмехнулась:

– Ну и имена у вас! Извините, Лари.

– Ничего. Все удивляются.

– А как будет полное имя от Лики?

– Никак, – сказал Макс. – Лика и будет.

В уме соединив это с отчеством, Арина с недоумением покосилась на Кирилла, однако тот не выглядел удивленным.

– Сколько ей?

– Одиннадцать месяцев, – четко ответил Макс.

– Разве в таком возрасте дети едят пельмени?

– Едят-едят! Ты же видишь, она ест.

Лари предположил:

– Он воспитывает из нее завсегдатая ресторана. Кирилл, тебе еще придется выгонять ее. Тогда «Ермак» уже будет твоим.

– Я не люблю, когда ты так говоришь!

«Но ты так хочешь этого!» – Арина искоса взглянула на него. Побледневшее к вечеру лицо Кирилла было по-прежнему обращено к Максу. Ей был виден только плавный полупрофиль.

– Говори-не говори, к этому идет.

– У всех к этому идет.

– Эй, приятель! – окликнул Макс. – А ты все еще боишься жуков-могильщиков?

Он обратился к Арине:

– В детстве этот дурачок верил, что если раздавишь жука-могильщика, то вскоре умрешь. Не помню, кто сказал ему такую глупость. Я, наверное. Он был таким… доверчивым. Его легко было обмануть.

Арина с жалостью подумала: «Он и сейчас такой же».

– Мы иногда собирались с мальчишками и специально для него сочиняли всякие небылицы. Всем нравилось следить за ним… Глаза у него становились совсем круглыми, и рот тоже.

Кирилл слушал так внимательно, будто речь шла совсем не о нем. Арине даже захотелось потеребить его за щеку: «Эй! Тебе ведь не десять лет. Не позволяй над собой смеяться!» Но ненасытный наблюдатель опять взял верх…

– Ты с тех пор научился обманывать? – не унимался Максим. – Знаете, он никогда не умел солгать, как следует. Может, фантазии не хватало? Вы, как профессионал, должны в этом разбираться.

«О нет, – возмутилась Арина, – Я не стану смеяться над ним вместе с тобой!»

За нее успел ответить Лари:

– Я бы не взял к себе лгуна. А фантазии у него всегда хватало.

– Для ресторана? Знаю-знаю, это просто царство фантазии! На ваш взгляд.

– Ты никогда этого не понимал, – заговорил Кирилл. – Потому что как раз тебе-то ее и не доставало… Арина, можно тебя на минутку?

Не дожидаясь ее, он быстро вышел на веранду. Когда, неловко улыбаясь хозяевам, Арина присоединилась к нему, ей невольно подумалось: «Краше в гроб кладут…» Кирилл стоял у окна, боком привалившись к раме, и с тоской глядел в сторону черного леса. Оттуда не доносилось никаких звуков, а деревья уже были неразличимы, поэтому казалось, что за окном только густая от сырости мгла.

Притянув Арину, он прижался щекой к ее волосам и умоляюще прошептал:

– Давай уедем отсюда. Глупо я это все придумал… Лучше я отправлю тебя к морю.

– Отправишь меня? – она с недоумением отстранилась. – Что это значит – ты отправишь меня?