Страница 2 из 3
Конечно, если человек в преклонных летах или тяжело больной окружен близкими людьми, они должны позаботиться о том, чтобы он достойно подготовился к исходу и был напутствован Таинствами Церкви.
Таинства Церкви учреждены не для умирающих, а для живущих вечно! Поэтому совершенно неуместны опасения «испугать» готовящихся к исходу предложением приступить к Таинствам, пригласить священника. Жизнь и кончина человека в руках Божиих, а Таинства – это дар Его Любви и в жизни, и в смерти. Таинства Церкви – елеосвящение, покаяние и причащение Святых Таин, о которых мы упоминали в предыдущей главе, – могут исцелить, укрепить, облегчить страдания и, наконец, помочь душе легко и безболезненно покинуть этот мир.
Но – и это очень важно! человек должен приступить к Таинствам по своей воле, с желанием и благоговением. Ни Таинства, совершенные насильно над беспомощными уже людьми, ни принятие Таинств под давлением, только для того, чтобы «отстали» докучливые родственники – никакой пользы человеку не принесут. Это нужно помнить. Если близкий нам человек находится в таком состоянии, что не может уже выразить своего волеизъявления, мы должны быть уверенными, что он сам бы хотел или хотя бы был не против пригласить священника для совершения Таинств.
Часто люди умирают внезапно, не напутствованные Таинствами: кто-то уходит, так и не став членом Церкви, кого-то подвергают насильственной смерти, иногда человек дерзает сам прервать свое земное существование. Пути исхода так же разнообразны и неповторимы, как и судьбы людей. И никто, кроме Бога, не знает, почему произошло так, а не иначе, и не нам об этом судить. Лучше будем молиться об ушедших любящим сердцем, горячо и усердно. В Православной Церкви нельзя поминать за богослужением некрещеных или иноверцев, а также самоубийц – для таковых существует особый чин поминовения на домашней молитве. А православных христиан Церковь торжественно и красиво провожает в последний земной путь и молится о них.
Что же остается главным для нас – пока еще живущих на земле? Нам заповедано любить Бога и друг друга. Эта любовь не подвластна скоротечности времени, она зависит только от того, насколько мы готовы, насколько мы способны любить. И если мы любим, то смерти нет. Любовь Христова к каждому из нас победила смерть раз и навсегда. И человек, которого мы любим, который любит нас, не исчезнет, а уйдет в иной мир, и мы будем по-прежнему любить его и постараемся помочь ему так, как заповедует Церковь Христова.
Таинство смерти
Близкий человек умер, ушел. А мы остались. Остались с болью в сердце и, возможно, с чувством вины. Ощущение непоправимой утраты, а иногда и безысходности омрачает душу. Что делать? – Трудный, кажущийся неразрешимым вопрос.
Попробуем найти ответ у тех людей, которые преодолели границы мира материального и приблизились к видению духовного мира.
«Плавание окончено; ненужная ладья разбита и брошена‹…›. Что же нам теперь, плакать или еще что? ‹…› Что останкам умершего надо отдать некий почет, это совершенно справедливо. Но зачем у нас к этому телу обращаются как к живому лицу? Удивляться надо. У Господа все живы. И N жив. Какой он там молодец, какой красавец! Какой чистенький – светленький! Если б взглянуть, засмотрелись бы. А мы, насмотревшись на тело его: синевато, глаза впали и прочее, воображаем его таким. Этот самообман и раздирает сердце. Чтобы не раздиралось сердце, надо этот обман разогнать. Потом придет в голову сырая могила, мрачная: бедный N! А он в светлом месте, в состоянии, полном отрады, свободный от всех связанностей. ‹…› К довершению горя думаем: умер, не стало. А он и не думал переставать быть. И все так же есть, как был вчера накануне смерти, только ему хуже было, а теперь лучше. Что его не видать, это не потеря. Он бывает тут же. Отошедшие быстродвижны, как мысль»[2].
Действительно, иногда мы ощущаем присутствие умерших рядом, особенно в первое время после кончины. Они напоминают нам о себе через окружающие предметы видимого мира, через обрывки воспоминаний, а к некоторым приходят во сне. Зачем? Они хотят, «чтобы и за гробом не прекращался братский союз наш, чтобы любовь не погасала и по смерти, но горела ярким пламенем, – и всегдашняя искренняя память о почивших оставалась всегда в нас до нашей смерти»[3].
В умершем человеке есть какая-то неоспоримая, высшая тишина. В лице его проступают черты, которых мы не замечали в жизни. Иногда на лице умершего отражается неизмеримая скорбь, иногда – неизреченная радость, иногда – удивление, иногда – покой. Вглядываясь в облик почившего, мы порой ищем ответы на невысказанные вопросы, ждем, что он даст нам какой-то знак. Непонимание, недовольство, разногласия, которые омрачали нашу взаимную любовь, осыпаются, как шелуха, пред великим таинством смерти.
Многие боятся мертвого тела. Это очень распространенный и понятный страх – страх перед неизведанным, но неизбежным для каждого человека. Если Вы испытываете что-то подобное – не смущайтесь, это вполне естественно. Естественна и скорбь об умершем, только она не должна быть чрезмерной; естественно и чувство вины, только оно не должно ввергать в отчаяние, естественно желание узнать, «как ему или ей “там”», только желание это не должно переходить в дерзкое любопытство, пытающееся любыми путями отдернуть завесу тайны.
Смерть – это дверь в иной мир, где все неизведанно и загадочно. Возможно, поэтому со смертью связано множество заблуждений, странных ритуалов, которые правильнее всего назвать суевериями. Православная Церковь не признает всех этих «верований», но русский народ, в котором остается много языческого, часто считает их священными и передает из поколения в поколение. Перечислим некоторые, самые распространенные, ошибочные убеждения, которым ни в коем случае нельзя следовать нам, христианам: завешивать зеркала в доме, где лежит покойник; считать, что близким родственникам нельзя нести гроб; ставить на поминках рюмку для усопшего, а потом хранить ее до сорокового дня; лить водку на могильный холм и тому подобное.
«Каждый же из нас, желая проявить свою любовь к усопшим и оказать им действительную помощь, лучше всего это может сделать через молитву о них. ‹…›Не чувствует ничего тогда тело, не видит собравшихся близких, не обоняет благоухания цветов, не слышит надгробных речей. Но ощущает душа возносимые о ней молитвы, благодарна бывает тем, кто их творит, и духовно бывает близка им»[4].
По-человечески мы не можем не скорбеть. Близкий человек ушел от нас в иной мир, и никто не заменит его, никто не заполнит образовавшуюся пустоту: мы уже никогда не придем к нему и не позвоним по телефону, мы не услышим его голос, не встретимся с ним взглядом и не увидим его улыбку. Мы не сможем попросить у него прощения, не сможем исправить то, что омрачило нашу взаимную любовь. Но любовь, которая соединяет нас, вечна, как вечна человеческая душа. Душа, уходя в мир иной, приоткрывает в него дверь всем, связанным с ней любовью. «Ведь действительно смерти как таковой нет, а есть жизнь земная и жизнь вечная»[5].
Погребение
Близкий человек умер, и для живых наступают особенные дни. Дни, переполненные заботами и хлопотами, улаживанием дел с похоронными агентами и администрацией кладбищ, общением с теми, с кем давно, иногда уже много лет, не встречались. Казалось бы – эта суета совсем не соответствует происшедшему, но… Возможно, именно она не дает горю подавить душу, вынуждает, порой насильно, переместить центр внимания со своих переживаний на окружающих и дает силы пережить первое осознание утраты. И это Промысл Божий о нас, который, если вглядеться, можно заметить во всех обстоятельствах нашей жизни.
Близкий человек умер, и каждый из нас хочет сделать для него все возможное, чтобы ему было лучше «там», чтобы все было «правильно» здесь.
2
Святитель Феофан Затворник. Собрание писем. М., 1994. Т. 3. С. 6–7. Письмо 373.
3
Святой праведный Иоанн Кронштадтский. Мысли христианина. М.; Кронштадт, 2006. С. 361.
4
Святитель Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский. М., 2008. С 399.
5
Архимандрит Иоанн (Крестьянкин). Письма. Псково-Печерский монастырь, 2004. С. 338.