Вспомнить все

– Понятно, – сказал Ширяй. – Я не я и хата не моя. А напал Тот Чье Имя Нельзя Называть. Проходили.

Опять неловкая пауза и покашливания. Ширяй зевнул. Травник водил пальцем над огоньком свечи. Влад смотрел на дождь, а я на свои лапти, которым все нипочем. Ходишь-ходишь а они как новенькие.

Кто-то чихнул и все вздрогнули. Одновременно грянул гром и в углу у печи образовался черный комочек. А потом еще один выкатился и еще один.

– Это еще что, – рявкнул Порошок и шагнул к печи, – А злыдни, что здесь забыли?

– Спокойно, папаша, – произнес комочек и вытянул вперед ручку, – Мы – послы. Нас обижать нельзя.

Трудно было в полумраке разглядеть что это было. Не комочки, но маленькие человечки. Очень маленькие и очень грязные. Волосатые (до пола) и, кажется, горбатые (хотя может это и грязь комьями или котомки на спинах). Плохо видно при свете свечей и стреляющих молний. Злыдни.

– И давно вы тут обитаете? – вступил в разговор Крапивник, – а то я замечаю, что у меня все из рук вон валится. И тесто подгорает и вещи пропадают, и работа из рук валится. А злыдни тут как тут.

Комочки выстроились треугольником и один ответил:

– Мы тут не обитаем. Больно надо у Лешака жить. Никакого удовольствия. Говорю же, посланники от Хозяина. Дело к тебе есть.

– Тянуть не будем, – пробурчал второй злыдень, – гостей своих отдай. Хозяину они нужны. Надоело играться в кошки-мышки.

– Это с чего я тебе троих своих гостей отдам? Гостеприимство Лешака еще никто не отменял. Да и хозяина дома нет сейчас. Я за него.

– Не троих. – отмахнулся злыдень. – Двоих. Разбойника с большой дороги себе оставь. Не нужен он нам. Богатырей отдай и Турчила будет доволен.

Он запнулся, но было уже поздно. Имя вылетело и разлетелось по дому, как огненная бабочка, вызывая различные эмоции. Не знаю, что было написано на моем лице, но Влада перекосило от ненависти, Ширяй презрительно скривил зубы и наклонился прислушиваясь. Крапивник выпрямился и побледнел. Только Порошок держал себя в руках. Дождь все лил и лил, но гроза, кажется, закончилась.

– Так они не мои, чтобы вам их отдавать. Вот подождем Лешего он пусть решает.

– Леший, то, не скоро вернется – волосатый комочек шагнул ближе, показывая горбатую спину, грязную похожую на человеческую мордочку с длинным горбатым носом. Нежить, она и есть нежить.

– Ну и воняет от вас, – не постеснялся Ширяй, – вам бы помыться ребятки, как вас там. Реализм зашкаливает.

Злыдень, стоявший ближе отмахнулся, скривившись, а парочка пошла кругом, расширяя радиус. Как будто на охоте.

– Спокойнее, – сказал Ширяй и выпрямился, доставая кривые мечи, – не нравитесь вы мне, не надо так близко.

Злыдень, стоявший ближе к нему замер и почесал мягкое место, потом оглянулся на старшего. Тот никак не отреагировал.

– Значит так, – сказал Травник, – Вам тут не рады. Убирайтесь откуда пришли.

– Нехорошо гостей выгонять, дед, – неожиданно тихо сказал главный злыдень, – не по русски.

У травника в руке оказался веник и он постукивал им по ладони, улыбаясь.

– Тебе ли про русские обычаи говорить нежить? Давно с плечей мертвой жертвы спрыгнул?

– А ты у нас русский что ли, грабитель караванов? – приближаясь отвечал карлик, – Считаешь себя покровителем путешественников? Может ты сам Велес в обличье старика?

– Брат, осторожно! – крикнул Влад и я шагнул в сторону. У правой ноги копошилось мохнатое и я почувствовал резкую вонь и прикосновение.

– Пни его, чтобы в трубу вылетел! – крикнул Порошок, но злыдень уже отскочил, шипя. В черном проеме печи зажглись огоньки. Сначала два. Потом еще два. И еще и еще. Кто-то следил за нами, это были глаза.

– Король крыс здесь, – торжествовал злыдень и смотрел на меня. Я услышал шипение и еле различимый писк. Да, это были хвостатые твари. Слуги того, кто забрал отца. Злыдень улыбнулся.

– Ты помнишь, я вижу. Так и передам, что ты уже идешь. Да? Или хочешь ускориться? Раз и у порога? Для этого мы здесь.

Я хотел. Я реально хотел, но тяжелая рука легла на плечо и встряхнула.

– Не слушай его, брат. Злыдень – худший собеседник. Веником по морде и весь разговор.

Писк в печи усилился и злыдень негромко зарычал. Второй стоял под окном и держался лапой за стену. Третий стоял и сверлил Влада злыми глазами.

– Ну так что, хозяин? Отпустишь своих гостей на прогулку?

Травник отрицательно покачал головой и улыбнулся:

– Ночь на дворе. Льет как из ведра и Перун гневается, молнии швыряет. Пусть переночуют. А хозяин придет, разберется. Утро вечера – мудренее. Так в народе говорят?

– Так ты ведь не народ, – проскрипел уже бессильно главный злыдень, – ты ведь даже не человек. Нехорошо со своими ссориться, а за людишек вступаться.

– Закончили разговор, – вступился Порошок и шагнул вперед, – Завтра хозяин придет и разберется.

Злыдни отступали к печи и бессильно поглядывали на двух стариков. Точки-глаза закрывались и пропадали в печи.

– Ладно-ладно, старики. Все то вы по старым законам живете. Только хозяин скоро в лесу будет совсем другой. Да и я бы не сильно его ждал с утра. Если вы еще до утра доживете…

Травник прыгнули махнул веником, но злыдни оказались быстрее и влетели в печку, как в карман, один за одним, три шерстяных клубочка. Застучало, загрюкало и наступила тишина. Пропали злыдни, пропали огоньки крысиных глаз в печи – остался только кислый неприятный запах.

Чем же вы Турчилле так досадили богатыри? – допытывался Травник, крепко закрывая двери и завешивая грубой тканью единственное окно. Бились немножко, – отвечал Влад уклончиво. – Секреты… ясно. Насолили ему вижу. Хочет встречи. Можете не говорить, нам все равно. Враг нашего врага – наш враг. – Чего это не интересно, – встрял Порошок и громко высморкался, – очень даже интересно. Леший пропал. Турчила всяким грозит. Он конечно неприятный, но если хозяин избы не вернётся, то придётся договариваться и с этим гадом болотными. Если правду молодцы не скажут, то пусть хату освобождают, а мы как бы ни причём. И не сдали гостей и с Турчиллой не поссорились. – Успокойся, Порошок. Парни славные, никто их не гонит. Законы русского гостеприимства ещё никто не отменял. – Какие законы русские? – Порошок выручил глаза и даже шаг назад сделал- Забыл кто мы? Нежить лесная или нечисть. Да любой русский тебя при встрече кочергой перекрестит. – Молчи, – махнул рукой Травник, – молчи нечистый. Молодцы тут переночуют, даже если Леший не вернётся. А утром в дорогу отправятся. Куда бы они не следовали. – На Берлин, – вдруг вставил Ширяй, после секундной паузы опустил глаза и со вздохом махнул рукой – Продолжайте. Все равно не рубите. – На Киев идём, – вдруг сказал Влад – по делам разным, долго рассказывать.

За окном резко, с громким хрустом сломалась ветка и рухнула на землю, пролетев шурша ветвями по стене. Заухал филин вдалеке, глухо и часто как горохом сыпал об пол. Посерел воздух и стало неуютно. Крапивник полез за чем-то на полку и шепча достал длинные свечи. Наступила ночь.

Крапивник плотно прикрыл дверь, взмахом руки прогнал сидящих на лавке и пыхтя потащил её. Деревянные ножки упирались и издавали противные скрипящие звуки.

Табуретки сами пошли за ним перебирая деревянными ножками. Путались меду ногами, ударялись друг о друга, о скамью, падали, сталкивались друг с другом и поднимались на ноги. Травник отпихивал их, но порядок навести не получалось.

Порошок крякнул и каак вдарит в ладоши. Громко да звонко, аж в ушах на мгновение зазвенело.

– А ну ка тихо! Хлопцы! неужели никто старику не поможет лавочкой двери прикрыть. Что за молодежь пошла? Старик тяжести "таргает", а лбы стоят и смотрят. Ну?

Мы бросились помогать, да ни тут то было. Табуретки брызнули в стороны и в руки не сдавались. Проскакивали между ног, больно пинались и даже объединялись в борьбе против нас. Ножки подставляли, друг друга прикрывали и вообще хаос создавали необычайный.