Страница 30 из 34
На кухне Джудит, птичница, велела ему составить список всего, что прислал мясник. Он поклонился, пообещав, что непременно так и сделает, но мысленно скривился.
Когда они вернулись к повозке, Беата начала перечислять ему груз, шлепая рукой по каждому предмету и называя вслух. Она знала, что он не умеет читать и вынужден запоминать. Девушка заботливо перечислила все. Тут были свинина, баранина, говядина, буйволиное мясо, три горшка мозгов, восемь бурдюков свежей крови, полбарреля свиных желудков для фарша, две дюжины гусей, корзина голубей и три сетки кур, включая ту, что она уже унесла на кухню.
– Я же помню, что клала… – Беата отодвинула сетку с курами, что-то ища. – А, вот! Я уж испугалась, что забыла. Мешок воробьев. Министр культуры хочет, чтобы у него на пиру всегда подавали воробьев.
Несан ощутил, что краснеет. Всем известно, что воробьи и воробьиные яйца едят, чтобы подстегнуть вожделение. Впрочем, Несан несколько недоумевал по этому поводу. Ему плотское желание никогда не казалось чем-то, что нужно подстегивать. Когда Беата поглядела ему в глаза, чтобы убедиться, что он мысленно составил список, Несан почувствовал непреодолимое желание что-нибудь сказать – что угодно! – лишь бы сменить тему.
– Беата, как по-твоему, мы когда-нибудь очистимся от преступлений наших предков и станем такими же чистыми в наших сердцах, как андерцы?
Соболиная бровь девушки выгнулась.
– Мы хакенцы. Мы никогда не станем такими же хорошими, как андерцы. Наши души темны и не могут стать чистыми. Их души чисты и не могут поддаться соблазну. Мы же никогда не сможем очиститься до конца. Мы можем лишь надеяться, что нам удастся побороть нашу подлую натуру.
Несан знал ответ не хуже нее. Должно быть, из-за этого вопроса она сочтет его безнадежным невеждой. Он никогда не умел правильно выражать свои мысли.
Он хотел выплатить свой долг, получить прощение и заслужить фамилию. Мало кому из хакенцев удавалось добиться этой привилегии. Он никогда не сможет сделать то, что хочет, если не добьется этого. Несан опустил голову, как бы извиняясь за вопрос.
– Но я хотел сказать… за все это время разве мы не поняли ошибочность пути наших предков? Разве ты не хочешь чего-то большего?
– Я хакенка. И не стою того, чтобы решать свою судьбу. Тебе следовало бы знать, что на этом пути подстерегает зло.
Несан потер саднящий палец.
– Но некоторые хакенцы служат на тех путях, что ведут к прощению. Ты как-то говорила, что тебе следовало бы пойти в армию. Мне бы тоже этого хотелось.
– Ты – хакенец. Тебе не дозволено касаться оружия. Это ты тоже должен знать, Несан.
– Я не имел в виду… Я знаю, что не могу… Я просто хотел сказать… Не знаю. – Он сунул руки в карманы. – Я просто хотел сказать, что мне очень жаль, что я не могу, только и всего. Что мне хотелось бы творить добро, доказать, что я чего-то стою. Помогать тем, кому мы причинили страдания.
– Я понимаю. – Она указала на окна верхних этажей. – Министр культуры лично издал закон, согласно которому хакенские женщины могут служить в армии наравне с андерками. В законе также сказано, что все должны относиться к этим хакенкам с должным уважением. Министр сочувствует всем народам. Хакенские женщины у него в огромном долгу.
Несан понял, что так никогда не доберется до того, что действительно хочет сказать.
– Но разве ты не хочешь выйти замуж и…
– Он также издал закон, по которому хакенки могут работать и зарабатывать себе на жизнь и не обязаны выходить замуж и становиться рабынями хакенских мужчин, поскольку последним свойственно порабощать, и, получив такую возможность даже путем женитьбы, они охотно пользуются ею даже в отношении своих соплеменников. Министр Шанбор – герой всех хакенских женщин. И он должен быть героем и для всех хакенских мужчин, потому что несет вам культуру, чтобы вы расстались с вашей воинственностью и примкнули к сообществу миролюбивых граждан. Я могу принять решение вступить в армию, потому что это способ для хакенок заслужить уважение. Таков закон. Закон Шанбора.
Несан чувствовал себя, как на покаянии.
– Я уважаю тебя, Беата, хоть ты и не в армии. Я знаю, что ты будешь творить добро, не важно, вступишь ты в армию или нет. Ты хороший человек.
Пыл Беаты несколько поугас. Она легонько дернула плечом. Голос смягчился.
– Главная причина, по которой я когда-нибудь пойду в армию, именно та, что ты сказал: помогать людям и творить добро. Я тоже хочу творить добро.
Несан завидовал ей. Будучи в армии, она сможет помогать общинам бороться с трудностями и бедами, с наводнениями и голодом. Армия помогает нуждающимся. Армейцев повсюду уважают.
К тому же сейчас не то что когда-то, когда служить в армии было опасно. Теперь есть Домини Диртх. Если задействовать Домини Диртх, это заставит повиноваться любого противника, и армии не потребуется вступать в битву. К счастью, Домини Диртх теперь распоряжаются андерцы, а они воспользуются таким оружием только для поддержания мира. И никогда – чтобы умышленно нанести вред.
Домини Диртх – единственная хакенская вещь, которой пользовались андерцы. Сами андерцы никогда не смогли бы разработать такую штуку сами – они даже не способны мыслить теми гнусными категориями, что необходимы для сотворения такого оружия. Только хакенцы могли создать столь зловещее оружие.
– Или я могла бы надеяться, что меня пришлют на работу сюда, как тебя, – добавила Беата.
Несан поднял взгляд. Она смотрела на окна третьего этажа. Он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл.
Не отводя глаз от окон, она продолжила:
– Однажды он приходил к Ингеру, и я его как следует разглядела. Бертран… то есть министр Шанбор гораздо более привлекателен, чем мясник Ингер.
Несан ничего в этом не понимал. Женщины чирикают над мужчинами, которые, на его взгляд, совсем не красавцы. Министр Шанбор высок и, возможно, когда-то и был недурен собой, но сейчас в его темных, как у всех андерцев, волосах пробивалась седина. Женщины на кухне все время обсуждали его. А когда он входил в помещение, некоторые заливались краской и вздыхали. Несану же он казался отвратительно старым.
– Все говорят, что министр – очень обаятельный человек. Ты его когда-нибудь видел? Разговаривал с ним? Я слышала, будто он даже беседует с хакенцами, как с обычными людьми. Все о нем очень хорошо отзываются. Я слышала, как андерцы говорили, что в один прекрасный день он станет Сувереном.
Несан прислонился к повозке.
– Я его видел пару раз.
Он не стал говорить ей, что однажды министр Шанбор отвесил ему оплеуху, когда он выронил нож для масла и тот упал возле ноги министра. Несан считал, что затрещину заслужил.
Он посмотрел на девушку. Та по-прежнему не сводила глаз с окон. Несан опустил глаза и уставился на торчавшие из земли грязные корни.
– Министра культуры все любят и уважают. Я счастлив, что удостоился работать на такого человека, хотя я – ничтожество. То, что он предоставляет хакенцам работу, чтобы мы не голодали, – признак благородства его души.
Беата вдруг растерянно огляделась по сторонам, вытирая руки о подол. Несан подумал, что, возможно, сумеет теперь донести до нее свои чаяния.
– Я надеюсь когда-нибудь стать хорошим. Стать полезным обществу. Помогать людям.
Беата поощрительно кивнула. И этот кивок послужил толчком. Несан решительно вздернул подбородок.
– Я надеюсь однажды выплатить долг и заслужить фамилию, а потом поехать в Эйдиндрил, в замок Волшебника, и попросить волшебников назначить меня Искателем Истины и вручить мне Меч Истины, чтобы я вернулся сюда защищать андерцев и творить добро.
Беата моргнула. А потом расхохоталась.
– Ты даже не знаешь, где находится Эйдиндрил! – Между приступами хохота она могла лишь качать головой.
Он знал, где находится Эйдиндрил.
– Это на север, а потом на восток, – пробормотал Несан.
– Говорят, Меч Истины – волшебный. А магия – зловредная и грязная штука. Что ты понимаешь в магии?