Кольца Лины

Тогда, выспавшись в комнатах ленны, я первым делом побежала вниз проведать Дина. Его не было. Лишь валялась под лавкой моя скомканная рубашка.

Разочарование оказалось острым. Почему-то. Я стояла и кусала губы. Как это, он пропал — и все? И как же узнать, спросить, где он и что с ним? Опять мычать и объясняться знаками с Ниллой? Она поймет. Она меня, как правило, понимает, хоть и не всегда с первой попытки.

Стоп, Линка, сказала я себе. Какое тебе дело до этого парня? Правильно, никакого. Поддалась слабости? Синдром медсестры, да. Ну так вот, на самом деле он тебе вообще не нужен, других проблем выше крыши. Домой, а там Димка, ну и… вообще, поняла?

Конечно, я поняла, и, шмыгнув носом, отправилась было на кухню, но столкнулась с экономкой. Она с ходу заявила, что я лентяйка, каких свет ни видывал, скривилась, увидев мои бусы, и вскоре я драила лестницу. Щеткой и тряпкой. Эту лестницу, должно быть, не мыли последние десять лет, а тут появилась лентяйка, которой и поручили такое нужное дело. С тех пор я ежедневно мыла затоптанные лестницы — их в Крысином ведомстве хватало, или еще что-нибудь драила, причем экономка давала мне работу самолично. Ленна также регулярно об о мне вспоминала, зазывала к себе и занимала каким-нибудь несложным делом: в компании с другими девушками я перебирала и сматывала нитки, что-нибудь перешивала или пришивала — к счастью, на мелочи моих умений хватало, иногда сопровождала ленну по замку — невесть зачем, но это мне нравилось, потому что позволяло лучше осмотреться. Если ленна заставала меня за работой, заданной экономкой, она ругалась с экономкой, и в следующий раз все повторялось.

Если бы ленна прямо приказала мне при экономке выполнять только ее, леннины распоряжения — у меня бы появился повод не слушать Крысу, но ленна такого не приказывала. Закончив с очередной лестницей, я всегда отправлялась на кухню, это спасало от дальнейших приставаний экономки. Когда она однажды явилась туда по мою душу, а я как раз была занята разделкой булочек, которых в этот день требовалось особенно много, то тетушка Ола положила поварешку, подошла к Крысе, уперла руки в бока и что-то негромко ей сказала — та пошипела в ответ и удалилась.

— Ох, девка! — сказала мне потом шеф-повариха — не люблю я такой дурости, а тут! Хоть бы уж наша ленна скорее замуж вышла, всем сразу спокойнее станет.

В сущности, наверное, с помощью тетушки Олы я могла бы вовсе избавиться от Крысы. Главная повариха, хоть и наверняка формально подчинялась экономке, на самом деле не позволяла ей лишний раз открывать рот в своих "владениях", то есть на кухне. А я на кухне действительно была на своем месте, но…

Кажется, я поняла эту игру между ленной Даной и экономкой. У них — вечное и шумное, во многом показное противостояние. Скорее всего, всерьез одна другой не пакостит. Интерес Крысы ко мне — надо же, она, заведуя таким немалым хозяйством, утруждается, чтобы лично задать мне работу и отчитать за какую-нибудь безделицу, — напрямую зависит от внимания ленны Даны. А если экономка от меня отвяжется — что, если тогда и ленна перестанет замечать, потому что станет неинтересно? А мне надо уехать в Андер. Так что ничего, потерплю, не смертельно.

Еще одна напасть — Эвер, сын мельника, заглядывал в замок чуть ли ни ежедневно. Приносил сладости, цветные ленты, которые я не брала. На мою жестикуляцию, означавшую: "Не приходи больше, видеть не хочу!" — не реагировал. Говорил, что очень нравлюсь, ну просто очень! Кухарки и служанки посмеивались. Нилла наконец, тоже хихикая, посоветовала ему остыть немного и прийти как-нибудь потом. И на следующий день, завидев его в окошко кухни, я решила опередить события, схватила со стола еще горячую, только что из печки, сладкую булку, завернула в салфетку и вынесла ему, сунула в руки. Дескать, опередила, получай и уходи. Он растерянно взял мой гостинец, замигал и вдруг широко улыбнулся. Я слушать его не стала, поспешно вернулась в кухню, встреченная переглядками и ухмылками.

— Что, уломал тебя парень, сдалась, неприступная ты наша? — насмешливо поинтересовалась Вайна, первая помощница Олы.

Я так и села, благо табурет подвернулся удачно.

В каком это смысле — сдалась?..

— А как же, девка белый хлеб поднесла — согласилась, значит. Теперь за свадебку?

Я, должно быть, взирала на них так потрясенно и возмущенно, что они запереглядывались уже без ухмылок.

— Ты что, Камита? Запамятовала, когда при сватовстве белый хлеб дарят? Может, ты тоже без памяти, вроде как наш Дин? — тетушка Ола вытерла руки полотенцем, подошла ко мне. — Ты что, милая?

Я закрыла лицо руками. Вот бестолочь! Пошутила, называется. Да тут каждая ерунда может означать что-то мне неведомое, дышать — и то осторожно надо.

Выбежать, отобрать булку, рассмешив всю честную компанию? Или вызвав всеобщее возмущение, кто знает? Так поздно, Эвера уже и след простыл.

Ну да… ладно. Все равно мельник этому сватовству хода не даст. Разберемся. Впредь умнее буду.

На следующий день в замок явился мельник. Я как раз шла по двору с двумя полными ведрами воды, когда он вдруг вышел мне навстречу, и его рябая физиономия не сулила ничего хорошего.

— Чего затеваешь… племянница? Блажишь, да? Правда, что ли, в невестки хочешь?

Я отступила, расплескав воду.

За спиной мельника появилась экономка.

— Не смей скандалить тут, на людях! — сказала она строго мельнику. — Забирай ее совсем, и разбирайся, как знаешь, одни заботы от нее и беспокойство.

— Так. И работаешь плохо, значит? — "дядюшка" шагнул ко мне и схватил за косу, потянул вниз. — Не стараешься, даром именьский хлеб ешь?

Я взвизгнула и бросила ведра ему под ноги, он заругался на всю площадь, переступая мокрыми сапогами и поминая всех демонов и что-то мне неизвестное, но за косу продолжал тянуть.

— Ну так заберу, а как же, на недельку, поучу уму-разуму! Бусы вон напялила, невеста на выданье! Лентяйка!

И вдруг он отпустил меня, возмущенно рыкнул и повалился на землю — словно тонкая змея обвила его за ноги, так мне показалось.

Змея, сплетенная из разноцветных кожаных полос, а именно — длинная плеть. Которую держал в руках высокий широкоплечий парень в коричневой рубашке. И, между прочим, это был Дин.

Он подошел, сдернул кожаное кольцо плетки с ног мельника, и сказал очень спокойно:

— Иди отсюда, и больше к Камите не приближайся. И сыну скажи, что бы не шлялся тут, а то я его сам за ворота выкину. Все понятно?

"Дядюшка" отчетливо скрипнул зубами и кивнул. А тут как раз подбежала тетушка Ола, и закричала, махая руками:

— Как заберешь, как заберешь? Даже не думай! Где я еще такую пекарку возьму перед самой свадьбой! Иди-ка подобру-поздорову, мельник, что отдал — не твое! А то сама именю пожалуюсь, что муку сорную в замок продаешь, а с ним, знаешь, разговор короткий!

— Какую сорную, что мелешь? — взвился мельник, позабыв про меня.

— А пойдем в кладовку, покажу какую!

Мельник махнул рукой и пошел в сторону ворот, хлюпая сапогами. А я расплакалась от облегчения. Испугалась, да! А ну как мельник меня бы и впрямь забрал, хоть и на неделю? Какой из Эвера заступник, я уже знаю. Самой справляться с мельником и его семейством — та еще задача. Хотелось бы все же избежать… так сказать, местных воспитательных методов.

— Ладно тебе, Нона, не злобствуй, — сказал Дин, легонько взмахнул плетью, и ее кончик сбил камешек, лежащий на низкой каменной тумбе метрах в трех от нас.

Ну просто цирк.

Экономка вздохнула.

— Что ж. От нее и правда одни неприятности, но раз меня не слушают… Что-то много тут стало этой девки!

— В самый раз, Нона, — Дин улыбался.

— Рановато ты встал с постели, мог бы еще отдыхать, — она усмехнулась, но, удивительное дело, не едко.

— Ничего, нормально.

Крыса ушла.

Ох ты ж… Я во все глаза смотрела на Дина. Чисто промытые волосы немного вьются и стянуты сзади шнурком. Царапины на лице зажили, и теперь видно много мелких шрамиков на щеках и скулах, совсем старых. Потрепанная рубашка, но красивый кожаный пояс. А взгляд — уверенный. Раб? Невольник, которого привезли сюда в клетке? Теперь что-то не похоже. Кто он такой, наконец?..