Страница 2 из 14
- Ничего, старик, - усмехнулся он. - Крапива и кожу укрепит и непрошеных гостей отпугивает.
- Да отродясь у меня ни блох, ни вшей не бывало! - вскипел Харон, и чужак поспешил примиряюще поднять рука.
- Я не их имел в виду, - пояснил он, замерев напротив старика. Неспешно стянул с кистей кожаные перчатки, сказал.
- Что ж, поскольку я теперь твой... постоялец, то давай знакомиться. Как тебя звать-то?
- Харон я, привратник здешний, - буркнул старик без особого желания и наткнулся на внимательный взгляд чужака.
- Хреновый, значит, привратник, - протянул он, но в голосе его чувствовалась некоторая ошарашенность. - А мое имя Ямар.
- Хорошее имя, - согласился Харон, и не понять было - в шутку, или всерьез. От дальнейших комментариев он предпочел воздержаться.
Чужак опустился на плащ, и спросил.
- Когда я могу увидеть старосту?
Харон пожевал губами.
- В полдень, я думаю, - наконец сказал он. - Раньше он не освободится.
- Тогда я вздремну - до полудня.
- Как хочешь, - Харон, правильно истолковал взгляд чужака, закряхтел, поднимаясь с чурбака, служившего ему креслом.
Ямар, глядя в потолок, добавил.
- Старик. Ты последи, чтобы ко мне никто не приближался. А то пришибу кого-нибудь спросонья.
- Я пришлю внучку, - покорно согласился Харон, направившись к выходу из сарая. Впрочем, не настолько быстро, чтобы до него не донеслось замечание чужака, обращенное к самому себе.
- Похоже, что меня ждет встреча с писаной красавицей...
Ямар добавил еще что-то, а затем до Харона донесся звучный храп.
* * * * *
Много ли нужно времени человеку для того, чтобы обойти не очень большой сарай для сена?
Пожалуй, решил Харон, все зависит от возраста. Чем старше ты становишься, тем больше высыхают старческие мышцы, и координация движения в конец расстраивается. Вдобавок, за сараем Харон обнаружил множество ям и деревяшек, некоторые раньше старились не попадаться Харону на глаза, дабы не быть выкинутыми и закопанными, а теперь с радостью под ноги, мстя за годы унижения и страха. Так что к тому времени, когда Харон обошел сарай, чужак явно уснул - без картинного посапывания и притворного храпа.
Чужак лежал на спине широко раскинув руки, правая лежала рядом с рукоятью меча. Но дыхание его было ровным - Ямар действительно спал. Харон склонился над спящим, выискивая знакомые признаки потустороннего. В глубине пришельца действительна царила Тьма - при этом Харон давно уже не встречался со столь сильной ее концентрацией, готовой выплеснуться наружу. Запах, форма зубов и ногтей лишь подтверждали то, что Харону было ясно с самого начала. Полностью убежденный, старик выпрямился, и с усмешкой подумал, что для многих его односельчан искушение тут же упокоить странного пришельца оказалось бы слишком велико. Но Харон прожил долгую жизнь, и она научила его единственному правилу - есть вещи, в которых не стоит сознаваться даже себе.
Еще раз взглянув на чужака, Харон вздрогнул - пальцы правой руки Ямара медленно расслабились на рукояти меча, и старик еще раз убедился в том, что идея об упокоении чужака не была самым лучшим решением. Поежившись Харон направился к выходу.
2.
Лаодика с интересом разглядывала чужака, зовущего себя Ямаром.
Как и предупреждал ее дедушка Харон, пришелец выглядел странно.
Непривычно.
Неестественно упругая, смуглая кожа, короткие ровные зубы с почти не выделяющимися клыками. Но Лаодика не чувствовала чуждости незнакомца. Он действительно был в ее глазах гостем из другого мира - мира, лежащего за пределами скучной, однообразной жизни полузаброшенного селения. И странным образом Лаодике казалось что именно там, за горами - ее мир.
Дело шло к полудню, но Ямар не спешил просыпаться походя этим на саму Лаодику, тоже любившую поспать подольше. Днем мир расцветал для нее всеми красками.
Она не чувствовала ночного холода, он не мешал ей видеть гвозди и проржавевшие лемехи неиспользуемых плугов, которые прочие вроде бы и не замечали, ее сторонились собаки. Часто она бродила по опустевшему ночному селению, в то время как селяне хоронились за засовами. Из-за этих прогулок она даже в неупокоенных не верила - поскольку ни одного из них не встречала. Потому и считали ее в деревне то ли дурочкой, повредившейся в уме, то ли ведьмой.
Харона же в деревне уважали, потому и к странностям его приемной внучки относились вполне терпимо. Но сторонились, может, потому он и приставил её к чужаку - чтобы случись что, люди не пострадали.
Лаодика опустилась на колени рядом с чужаком, привлеченная странной плоской бляхой, висящей на цепочке, одетой на шею Ямара. И вздрогнула - от пришельца явственно исходил холод. Но неприятно от этого не было. Скорее наоборот. Протянув руку Лаодика осторожно приподняла пластинку, блестевшую от мягкого, рассеянного света, сочащегося через щели в стенах сарая. Повернув плоскую сторону бляхи к себе она ойкнула, увидев там изображение какой-то девушки, нахмуренной, и, пожалуй, испуганной. Пластинка неожиданно повернулась в ее руке, и изображение на ней сменилось, показав стену сарая. Вновь подняв бляху, Лаодика пристально изучила свое изображение - зубы у нее тоже были короткие, да и вообще она была очень похожа на чужака. В этот момент она услышала шаги человека, направляющегося к сараю, и решила скоренько спрятать диковинный амулет обратно под куртку, оставив обдумывание своего открытия на потом. Это ей почти удалось.
Чаша терпения Ямара в этот момент уже переполнилась. Ощутив как что-то холодное лезет ему за пазуху, он резко взвился вверх и вперед, бедром отшвыривая девушку к стене сарая, и страшно ругая все охранные амулеты, которыми он увешался перед походом, и тех остолопов, которые их делали. На ноги он опустился уже выставив перед собой стальной клык меча. Глаза Ямара быстро обежали помещение в поисках врага, и наконец остановились на Лаодике, холодно и внимательно ее разглядывая.