Страница 9 из 9
Совсем как я... Такая мысль у меня уже мелькала. Какая сука меня играет?
Вот только это неправильно- думать об этом так. Даже если игра, как ты об этом узнаешь? И что ты сможешь сделать? Всё до ужаса настоящее и, если вдуматься, нисколько не забавно. Абсурдно- да, но не забавно. Героям игр тоже не до смеха, а вдруг и они о чём-то догадываются. Да уж, чикануться можно от подобных размышлений.
Одно лишь можно было предположить- ничего не объясняющее, но звучащее более- менее здраво, по-научному, что ли, а не так, будто ты напрочь спятил: он оказался в аномалии. Неважно, в какой и что это вообще значит. Провалился за горизонт событий, так сказать. Серьёзно? Очень серьёзно, но смеяться всё равно хочется, и Олег знал, что может и засмеяться, сорваться нахрен. Не знал только, сможет ли потом остановиться. Поэтому топай. Как по минному полю, потому что это, скорее всего, так и есть. Посмотрите: недавно только проснулся (если проснулся), а уже весь зачуханился, ободрался в кровь, вообще как побитый. А что дальше будет? День только начинается. Страшно подумать. Неужели на самом деле всё так херово? Даже не верится. Олег непроизвольно дернул головой, словно в инстинктивной попытке отогнать от себя дурные, как наваждение, мысли. Пот тёк с него в три ручья, он тяжело дышал, как после бега, хотя едва- едва двигался. И сухость во рту всё более давала о себе знать, мысль о воде постепенно приближала его к чисто физическому страданию, становясь весомей, всеохватней, суровей. Чем дальше, тем менее пугающей казалась идея вернуться на вокзал. По крайней мере, там по-любому должны быть краны, хотя бы в туалетах, а это значит-вода. Пусть даже не питьевая, но уже какая разница.
Но это так, мысли ни о чём. Сейчас есть другие задачи. Необходимо кое-что проверить, и он не собирался отступать из-за банальной жажды. Небось не помрёт.
Так он крался, вот именно что крался вперёд, сошёл с бетона платформы на горячий тёмный асфальт обычной дороги, тянущейся вдоль приземистых строений и запасных тупиковых путей к далёкой и недостижимой пока башне. Строения, преимущественно кирпичные, по левую от него руку отличались неизменной мрачностью, запущенностью, напоминая чем-то бараки концлагерей. Но такую картину можно было встретить в любом городе или посёлке, и это было печально, но ничуть не удивляло. Ещё он видел на отрезках никуда не ведущих путей разрозненно стоящие вагоны. Похоже, вставшие навечно, поскольку весь их вид говорил о том, что они предназначены под жильё или под бытовки. Но ни одного локомотива, ни одного маневрового поезда, ни одной разъездной лаборатории, ничего, что давало бы ощущение жизни и работы. И никого.
Кое-что ещё привлекло внимание Олега, и он стал двигаться наискосок к новой цели, так же крадучись, что со стороны могло показаться комичным, о чём он знал и смеялся бы и сам, но такое желание, к счастью, уже прошло. На секунду он задержался, чтобы оглянуться на пройденный путь. Не дальше ли он уже прошёл в эту сторону, чем в любую другую? Может быть. Хоть что-то обнадёживающее. Мимоходом он подумал и о том, что покажись сейчас откуда-нибудь хотя бы один человек, Олег перепугается до усрачки- настолько окружающая пустота вошла в него как данность, стала ужасающе привычной, но не могла ещё заставить смириться.
То, к чему он шёл сейчас было грузовой машиной. «Газ-66» с зелёной будкой и надписью «путеремонтная» на ней. Фургон стоял к нему боком и выглядел очень странно. Но боком это не то, что сбоку. Грузовик стоял впереди и слева, и Олег гадал про себя: дойду или не дойду? Это была очень важная, сродни судьбоносной мысль, настоящая проблема, но сказал бы кто-нибудь вчера, какой бред будет его занимать... А что делать, если всё вокруг бред?.. И где оно, это вчера?
Путеремонтный фургон привлёк его внимание не потому, что дал ему то ощущение работы и жизни, о котором он думал, совсем не поэтому. Можно сказать, совершенно напротив. Олег видел, что у машины отсутствуют покрышки, и она стоит просто на дисках, а в кабине нет стёкол. Само по себе это не было странным, мало ли кругом брошенных, ржавеющих машин, кузовов, кабин. Впрочем, в последние годы действительно трудно встретить бесхозный кусок «чёрного металла»- о «цветмете» и говорить нечего,- все они собираются в огромные железные горы, эдакие чудовищные урбанистические памятники и отправляются потом на переработку, за границу, скорее всего. Но как-никак, живые деньги для сдатчиков. Вот и тащат, даже то, что и не валяется. Но дело сейчас не в этом. Странным было не то, какова машина, а то, где она находилась. Она стояла на дороге, не той, по которой шёл Олег, а у самого поворота, на съезде к угрюмым зданиям мастерских, что ли, и перед ней были распахнутые ворота. Какой бы дурак бросил машину в таком месте? Как ранее всё говорило о том, что вагоны оказались на вечной стоянке, так и сейчас было явное ощущение того, что машина находится в движении. Вернее, находилась, но словно бы продолжала ехать. И даже, несмотря ни на что, выглядела как новая, то есть, чистенькая, краска сияет в лучах солнца, ни грязи, ни ржавчины. Олег не знал, откуда взялось такое чувство, но ему отчётливо, как наяву представилось, что только сейчас фургон был в пути, но вдруг что-то вырвало его из реальности и вернуло на то же место, но не полностью. Поэтому он казался чужеродным здесь, совсем как сам Олег, не так, как автомобиль на площади, по-другому. Тот был просто припаркован, всего лишь ещё один предмет окружения, не более, но с этим безжизненным остовом Олега словно бы даже что-то роднило, и потому он сразу выделил его из всего остального и шёл к нему, не ища ни спасения, ни ответов, но чувствуя острую необходимость оказаться рядом,прикоснуться. Своего рода тоже жажда. Только бы дойти, хотя и непонятно, зачем, собственно. Что это, в конце- концов, даст? Но каждый шаг теперь давался со всё большим внутренним напряжением и тревожным ожиданием. Но всё разрешилось благополучно. Олег дошёл до фургона и дотронулся и даже открыл дверцу и заглянул внутрь кабины. Ничто в окружающем не изменилось, и, хоть он и ожидал этого, был внутренне готов, но всё равно испытал нечто, похожее на разочарование. Теперь он знал, что машина находится в ещё более печальном состоянии, чем виделось со стороны: отсутствовали не только колёса и стёкла, не было ни фар, ни поворотников, а в кабине пропала обивка сидений, и даже руль превратился в голый металлический обод. Приборы остались на месте, но без стёкол. Но весело болтался наверху свитый из трубки от капельницы чёртик- таких поделок Олег, пожалуй, с детства не видел. И при всём при этом автомобиль не казался брошенным. Не казался, и всё тут. Даже неуместный этот чёртик только подчёркивал общее впечатление.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.