Однажды в России

– О чём ты?

Голос не спеша продолжал:

– Сделай милость, скажи, почему, считая себя рабами, вы в то же время называете Всевышнего Отцом? Разве возможно рабу быть подобным Богу? Да и зачем ему рабы? Он всесилен. Может, причина иная, и вас постепенно превращают в рабов? В бессловесные жертвы для заклания на алтаре? Иначе зачем постоянно внушать, что смирение и покорность – вершины человеческого духа? Разве это так? Разве не отчаянная решимость возносит человеческий дух на сияющие высоты славы? Разве не ей, проявленной в смутные времена, славяне обязаны тем, что ещё существуют на этой планете? Разве не зовётся этот порыв подвигом и героизмом? И разве не подвиг свидетельство истинной, божественной сущности человека?

Повисла пауза. Возразить было нечего. Он печально закончил мысль:

– А если не согласен, будь хотя бы честен. Называй Бога не отцом, а, как и пристало рабу – хозяином. Но ты не станешь этого делать, и лицемерие лишь одна из причин. Странно, неужели тебе никогда не приходило в голову, что дети не могут быть рабами родителей? Не могут по определению! Иисус говорил вам об этом, вспомни: «…и отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах…»

Словно чувствуя, что я на пределе, он мягко произнёс:

– Ещё немного – и ты освободишься от догмы.

Сопротивляясь своим мыслям, я переспросил:

– Освобожусь?

– Я уже говорил, что догма действует по принципу: нет – значит, нет. Это весьма скверная позиция. Она страдает отсутствием гибкости. Отстаивая точку зрения, ты слепо подчинялся догме. Исчерпав запас аргументов, опять к ним вернулся.

Из сказанного я не понял ничего.

Собеседник терпеливо стал объяснять:

– Израсходовав доводы, самое время – разозлиться, что ты с успехом и продемонстрировал. На самом деле это сделала догма. Она, почувствовав твою слабость, пустила в ход проверенный резерв. Злость – надёжное, временем испытанное средство. Человек не воспринимает доводы, когда зол. Убедить его невозможно. Догма разозлила тебя, не давая продолжать дискуссию, которую ты уже проиграл. Вы несговорчивы потому, что вам не нравятся доводы собеседника, но, возможно, он прав.

– Как я устал, – мелькнула мысль.

– Предлагаю сменить тему. Отрицания и так достаточно в вашей жизни, чтобы уделять ему столько внимания, – миролюбиво предложил он.

– Какая связь? – снова мелькнула мысль.

– Религия – отрицание жизни земной во имя жизни вечной. Этому, кажется, вас учат? Но ты всё ещё не согласен, хотя и не можешь доказать обратного. А потому хватит сотрясать воздух, лучше спустимся на бренную землю, – резюмировал голос.

Тяжкое бремя иллюзий

Я давно не пытался контролировать мысли, а просто обречённо брёл, словно бык на заклание. Предоставив мне возможность передохнуть, собеседник продолжил:

– Надеюсь, ты слышал выражение «Космический Разум»?

Превратившись в выжатую губку, я продолжал беспомощно впитывать.

– Вы – составные элементы, столь необходимые для оптимального функционирования этого глобального организма. Организма, масштаб которого ты даже представить не в состоянии!

Чувствуя моё недоверие, он усилил давление:

– Взломай границы здравого смысла. Освободи разум. Вы достигли определённого прогресса, и познания ваши достойны всяческих похвал. Но вот одна область по-прежнему остаётся для вас загадкой, и эта область – человеческий мозг. Как ты думаешь, почему?

Не будучи готов к диалогу, тем не менее, я попытался с ходу включиться в дискуссию:

– Прогресс – результат развития человеческого интеллекта.

– Да ну, – отреагировал голос, – интересно, ты что-нибудь слышал о наркотиках?

– Причём здесь наркотики? – его резкие скачки путали и раздражали. Я чувствовал себя словно запертым в интеллектуальный лабиринт. Казалось, нащупав было выход, вновь терял нить рассуждений.

– Почему эта зависимость так устойчива? – по-прежнему спокойно продолжал он.

Не надеясь на достойный ответ, я пробормотал:

– Наркомания – это болезнь…

Он не стал насмехаться, а заработал как хорошо отлаженный механизм. Без сбоев:

– Наркомания – это состояние, при котором потребность столь высока, что отключается самоконтроль. Причина, по которой люди ей подвержены, скрыта во лбу, в таинственной железе, обозначаемой как эпифиз…

– Знакомое слово… – припомнилось мне.

– Ты путаешь с гипофизом, – поправил невидимый собеседник. – Эпифиз ещё иногда называют третьим глазом. Его задача вырабатывать гормон – серотонин, влияющий на сужение и расширение сосудов, иными словами, регулировать напряжение и расслабление мышц. В природе он встречается в смоле диких фиг, в тех самых смоковницах, под которыми испытывали озарение древние пророки. Под такой смоковницей и Будда познал четыре благородные истины. Упоминание о ней встречается и в Библии: «… и увидел издалека смоковницу, покрытую листьями, пошёл, не найдёт ли чего на ней; но, придя к ней, ничего не нашёл, кроме листьев, ибо ещё не время было собирания смокв. И сказал ей Иисус: отныне да не вкушает никто от тебя плода вовек!» Но нигде не говорится, как называлось библейское древо познания добра и зла. Меж тем, если внимательно читать Библию, из неё следует: «…И увидела жена, что дерево хорошо для пищи и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что даёт знание: и взяла плодов его, и ела, и дала также мужу своему, и он ел. И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания…»

Я по-прежнему не понимал. Беззвучно отвечая на молчаливый вопрос, он повторил фразу:

– И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания.

И только теперь до меня стало доходить, что, стоя возле дерева, самое простое – сорвать с него листья. Тем временем незримый собеседник продолжал:

– Серотонин – это наркотик, естественным путём вырабатываемый вашим организмом. Этой уникальной природной лабораторией. Иногда его называют гормоном счастья. Другое его производное имеется в структуре мухоморов. Сибирские шаманы называли его панк или банг – синоним иранского названия конопли. Но не только шаманам была ведома сила мухоморов. Когда-то древние воины варили из них напиток и пили перед битвой. Зелье превращало их в неистовых разрушителей – берсеркеров. На американском континенте использовали пейотль, экстракты из лиан, а также крепкий табак. Ацтеки принимали ололиуку – вещество, как они говорили, позволявшее постичь всё, чего не понимает человеческая мысль.

– Значит, наркотики используются с незапамятных времён? – я по-прежнему не понимал.

– Наркотики – это стимуляторы, как и многое другое, религия например, – неслышно произнося эту фразу, он внимательно наблюдал за мной.

Разумеется, я не мог отчётливо это видеть, но порой казалось, что ощущаю его присутствие и даже могу определить, чем он занят в настоящую минуту.

– Религия – это мировоззрение… – почему-то ляпнул я.

– Но кто-то сказал: религия – это опиум для народа, думаю, слова эти не потеряют своей актуальности, – вставил он реплику.

– В религии нет зависимости, – попытался запротестовать я.

– Мир, в котором нет зависимости, называется иллюзия, и со временем он становится грозной альтернативой реальности, – жёстко осадил голос. Но, смягчившись, добавил: – Мир иллюзий лёгкий, многогранный и потому такой желанный. Но он существует только в воображении, и не важно, наркотики это, либо что-нибудь ещё. Иллюзии – верное средство от депрессии, и никто ещё не справлялся с этой задачей успешней. Для чего, по-твоему, религиозные учения?

– Как свод правил, которые необходимо соблюдать, – я не блистал ответами.

– А зачем их соблюдать? – продолжал он. Я молчал.

– Если бы ты отказался от стереотипов, многое стало бы понятнее. В твоём мире быстрее всего мысль. Твоё сознание мгновенно реагирует на все виды раздражителей, именно поэтому желания спонтанны. Но не все свои желания ты в силах осуществить, и наступает разочарование. Оно мается жизнью, а значит до депрессии рукой подать. Вот и требуется нечто, способное вывести из этого состояния. Верные средства – алкоголь и наркотики. Они стирают грани реальности. Но реальность всегда возвращается, и либо принимай её такой, какая есть, либо продолжай глушить себя дальше.