Госпожа Дозабелда

* * *

Ездили ли вы когда-нибудь в электричке до Бологого? Видели ли тот окружающий пути лес, что заполняет собой почти всё пространство от одной станции до другой? Не те убогие лесопосадки Подмосковья, что сведены уже практически на нет и уступили место коттеджам 'новых русских', а настоящий русский лес с завалами и буреломами, с засохшими на корню елями и бурно растущими на месте недавних пожаров молодыми берёзами. А эти названия станций, эта песня для каждого русского уха: Левошинка, Любинка, Лихославль, Осеченка, Бухаловский переезд и конечно Спирово. Впрочем, если учесть особые отношения местного населения с уголовным кодексом, то первую гласную в последнем названии, следовало бы исправить.

Вот и Кузькины проделали первую часть пути, как и подобает цивилизованным людям, честно купив в кассе билеты до Твери, однако очень быстро обнаружили, что таких честных, как они, в вагоне сильно меньше половины. Остальные же избегали оплаты проезда как могли. Стоило контролёрам зайти в вагон, как большая часть пассажиров вставала со своих мест и уходила в следующий. На остановках толпы не совсем добросовестных граждан обоего пола и практически всех возрастов перебегали из вагонов, до которых контроль ещё не дошёл, в те, которые он уже покинул. Некоторые из пассажиров не устраивали забегов по платформе, а просто покупали у контролёров билет до следующей станции, уверяя, что едут с предыдущей - и так по нескольку раз. Приехав в Тверь, братья и сёстры устроили небольшой семейный совет, на котором постановили: билетов не брать, на платформу пройти 'тропой Хошимина', контролёрам давать по червонцу, чтобы отвязались. На случай особо настырных тёток купить за пять рублей расписание, в котором указаны все стации, и держать его под рукой.

- Я вот о чём подумала - весело прощебетала Даздраперма, когда электричка тронулась в путь. - Давайте себе новые имена придумаем, а?

- Чем тебя не устраивает твоё так и поющее о революционной романтике имя? - ухмыляясь спросил Ебелдос.

- Оно мне кажется несколько старомодным, - ответила младшая из потомков Владлена Кузькина, пытаясь сохранить видимость спокойствия.

- Старомодное - это Фёкла, Авдотья или какая ни будь Агриппина, но никак не Даздраперма. Так что выше нос сестрёнка! - продолжил глумиться над сестрой Ебелдос.

- Оно, это, как его? Неблагозвучное, вот! - На одном дыхании выпалила сестра.

- Знаешь, в Сибири один чудак назвал свою дочь Диареей - и ничего, живёт как-то, - с непроницаемым видом ответил старший в роду и, отвернувшись к окну, сделал вид, что занят подсчётом деревьев.

- Кто живёт, чудак или дочка? - лениво уточнил Ваучер.

- Бедняжка! - печальным голосом подумала вслух Дозабелда.

- А я всё равно не хочу быть Даздрапермой, хочу, чтобы меня звали Пэрис! - покраснев от нахлынувших на неё эмоций, заявила младшая. Как многие девочки её возраста, она была фанаткой Пэрис Хилтон.

- Зачем тебе это буржуазное имя? - отлип от окна Ебелдос и отхлебнул пива из бутылки.

- Тебе не кажется, что твои шутки несколько неуместны? - ледяным тоном произнесла Дозабелда.

- Смотрите, госпожа коммунистка сердится! - расплылся в довольной улыбке Ебелдос.

- Не понимаю, чем твоя любимая 'стратегия 31' лучше взлелеянной веками человеческой истории идеи социальной справедливости? - зло посмотрев на брата, спросила старшая из сестёр с искренним недоумением.

- Между прочим, когда тебя повязали последний раз, Рауф отдал ментам десять тысяч, - добавила младшая.

- Мне наплевать на то, сколько тысяч заплатил Рауф, десять, пятнадцать, двадцать или сто. Ходил на митинги - и буду ходить! - зло прошипел Ебелдос и снова отвернулся к окну.

- Мы все и мать живём на его деньги! - гневно отрезал Ваучер.

- Уже за то, что этот чурка проживает в нашей квартире, он нам должен, - не отворачиваясь от окна, тихо сказал старший из братьев.

- За чурку можно и по роже получить! - взревел младший. Отчима он очень любил и уважал.

- Мальчики, только не деритесь! - взвизгнула Даздраперма, с надеждой озираясь по сторонам - Контролёры! - добавила она уже более спокойно и осторожно, пока никто не видит, отпила пива из бутылки брата.

Купив у контролёров четыре билета до следующей станции, дети Владлена и Светланы замкнулись в себе и больше часа не разговаривали. Первой решила нарушить молчание младшая сестра. - Может, будете называть меня Пэрис, хотя бы при посторонних? - осторожно спросила она, а после, немного подумав, добавила. - Ну, вы же знаете, как сокращают моё имя в школе. - В школе младшую Кузькину дразнили Спермой, что для девицы четырнадцати лет было величайшей трагедией всей её жизни.

- Я не против, - поддержала её Дозабелда, которую величали Дозой не только в школе, но и в медицинском колледже, третий курс которого она окончила этим летом.

- Ну, тогда я буду просто Васька! - вступил в разговор Ваучер, отложив в сторону свежий номер РБК-daily. Имея в школе, а позже и в колледже, где сейчас постигал секреты маркетинга, кличку 'Две волги', он нисколько не переживал по этому поводу, так как был от природы весёлым и жизнерадостным человеком, но предложение Даздрапермы, тем не менее, счёл разумным и своевременным.

- Хорошо, раз вы так решили, то я с сегодняшнего дня буду Евгением, а Дозабелда Даной! - не терпящим возражений тоном заявил Ебелдос. Стоит отметить, что этот будущий юрист как в школе, так и в институте не имел совсем никаких прозвищ. Возможно, это получилось от того, что он всегда сперва пускал в ход кулаки и только после разговаривал, а может быть из-за того, что окружающим казалось его имя достаточно оскорбительным само по себе, без всяческих добавлений, сокращений и искажений, но звали его только полным именем всегда и абсолютно все.

- Ты ни о чём не забыл спросить меня, братик? - недобро улыбнулась Дозабелда. - У меня уже есть новое имя! - не скрывая раздражения, продолжила она.

Сразу, как только им с братом исполнилось по восемнадцать лет, она сделала две очень важные для неё вещи, на которые ранее не давали согласие мать и отчим. Первым делом Дозабелда, даже не по постившись положенных сорока дней, крестилась. День, правда, выбрала не очень удачный, и после оглашения священником списка из четырёх имён, выбрала своей небесной покровительницей Ираиду деву Александрийскую, так как становиться Ксанфиппой, Полискенией или Ревеккой ей не хотелось совершенно. Сходив в паспортный стол, Ираида Владленовна Кузькина подала заявление на приведение своего официального имени в соответствие с христианским. Однако то ли высокое миграционное начальство не спешило рассматривать её заявление, то ли вовсе его потеряло, но сейчас, по прошествии более чем полугода, она всё ещё оставалась Дозабелдой.

Вторым важным шагом в её судьбе было вступление в КПРФ. Этот её совершенно осознанный выбор стал последней каплей, превратившей их отношения с братом из просто натянутых в откровенно враждебные. Ебелдос был ярым либералом самого радикального толка и люто ненавидел христиан и коммунистов. Любое религиозное, философское или политическое течение, ставящее под сомнение его священное право творить всё, что ему заблагорассудится, действовало на него как красная тряпка на быка. Вот и сейчас, широко улыбнувшись, он полным притворного сочувствия тоном сказал. - Знаю, знаю, ты из тех нищих духом, которых хитрые попы ежедневно разводят на бабки, а они, глупенькие, верят во всякую муру о райских яблочках и чертях с вилами, которые будут варить грешников в котлах. На твои деньги поп купит себе новый 'Мерседес', а ты, наивная, будешь таскать ему последние гроши и ограничивать свою свободу воли.

- Мы - люди книги! И тебе нас не понять! - вмешался в разговор Ваучер. Несмотря на то, что его мать, воспитанная в духе атеизма, не разрешала сыну даже думать об обрезании, он упорно считал себя мусульманином.