Игра с Годуновым

И больше милорд не сказал ни слова.

Заговорил он уже на крыльце, ожидая, пока на свист Роули прибегут носильщики с портшезом и подъедет безмолвный всадник.

– Привези мне все бумаги из его комнаты, Роули, – сказал милорд. – Там может быть немало любопытного. И собирайся в дорогу. Ты отвезешь его во Францию. Тут ему оставаться незачем. А во Франции и для него, и для тебя найдется дело. Ты отвезешь мои инструкции нашим людям, посмотришь свежим взглядом, что там к чему. Может быть, к твоему приезду эти сумасшедшие французы наконец выберут себе короля. А наш чудак вспомнит старые знакомства и поглядит, чем там развлекаются иезуиты. Заодно поищете следов присутствия испанского короля – в Париже непременно околачиваются его люди. Потом вернешься с новостями.

– А он, милорд?

– Будет сидеть во Франции, пока архиепископ о нем не забудет. Он так разозлил нашего доброго архиепископа, что даже ее величеству, нашей доброй королеве, трудно было бы спасти богохульника. Господь был милостив к этому чудаку – мне удалось вмешаться сразу после доноса Ричарда Бейнса. Мне принесли копию этого доноса – думаю, по меньшей мере половина в нем правда. Лекции, в которых отрицается существование Господа, он доподлинно читал. Мальчиков он любил. Но изготовление фальшивых гиней – это сомнительно…

– Милорд…

– Слышу…

К дому лекаря приближались всадники. Милорд быстро забрался в портшез, и носильщики привычной рысцой унесли его, а Роули, дав знак молчаливому спутнику не приближаться, соскочил со ступеньки в грязь и прижался к стене.

Всадников было четверо, условного стука они не знали, но когда на стук отозвался Джек, назвали имя, несколько озадачившее Роули. Имя было таким ключом, что многие двери в королевстве отворил бы, – лорд Барли. Не отворить ему Димсдейл не мог.

– Выследил, старый дьявол, – пробормотал Роули. – Вот уж это совсем некстати… А эти кто же?

Двое вошли следом за лордом, третий остался при лошадях. Он держал фонарь и озирался по сторонам – видимо, полагая, будто сумеет высмотреть в темноте подозрительных людей. Но если он кого-то боялся – не следовало ему освещать себя так явно, фонарь вполне можно было поставить на крыльцо, а самому встать спиной к стене и прикрыться лошадиным боком.

– Дурак… – шепнул Роули.

У дурака была короткая борода, закрывавшая не только подбородок, но и щеки. Росла она, кажется, от самых глаз. Лондонский житель не позволил бы себе такого безобразия. Под шляпой с узкими полями голова дурака была повязана платком. Это было хорошей приметой, но не единственной. Роули посмотрел на его ноги. Грубые сапоги были, кажется, из тюленьей кожи.

– Моряк? – сам себя спросил Роули.

Все это дело становилось очень любопытным.

Минут десять спустя дверь снова отворилась. За ней произошла возня, один из ночных гостей вышел пятясь, снова вошел, изнутри послышалась ругань. Впечатление было – как будто из дома пытаются вывести средней величины слона. Но это, конечно, был не слон – в хозяйстве Димсдейла имелись носилки, их-то и пытались пронести в дверь непривычные к такой работе люди. Было даже удивительно, как они ухитрились спустить эти носилки по высокой и крутой лестнице.

На носилках лежал раненый, чья голова была обмотана полосами холста.

Роули невольно улыбнулся – его ожидало зрелище позанимательнее, чем любое театральное.

Видимо, похитители раненого считали, что он сможет сесть в седло. А он не мог – снадобья Димсдейла лишили этого мужчину способности мыслить и передвигаться, их действие могло кончиться лишь к утру, а то и к полудню.

Роули еще раз убедился в том, что за Китом Марло пришли моряки. Лорд Барли не стал бы пачкать о него перчатки, а трое моряков не имели опыта перевозки раненых по суше. Роули испугался, что несчастного уложат на конскую холку кверху задом, с них бы сталось, но его с большим трудом подняли в седло и повезли, поддерживая с двух сторон, шагом. Оставшийся без лошади человек, кажется, вздохнул с немалым облегчением и направился в другую сторону.

Роули осторожно пошел следом. Поняв, в каком направлении они двигаются, он вернулся к своей лошади и молчаливому спутнику.

– Отправляйся к милорду, Гарри, и, если он еще не в постели, все ему расскажи. А я попробую понять, куда они утащили нашего шалопая.

– Будет сделано.

На следующий день к обеду Роули уже сидел на заднем дворе сэра Роберта Сесила, под окнами кухни, и терпеливо ждал встречи. Ему вынесли туда кружку эля, и он наслаждался теплым майским солнышком и прекрасным напитком.

Его отвели в кабинет милорда. Тот сидел за столом и быстро раскладывал по стопкам письма, делая на них пометки. Там же были два секретаря, которым он отдавал короткие распоряжения. Кому-то иному показалась бы удивительной такая сосредоточенность и скорость Сесила. Но Роули знал его не первый день – он мог поклясться, что до обеда сквозь руки милорда прошло около сотни писем.

Он поклонился с ловкостью, достойной молодого придворного.

– Докладывай, – велел сэр Роберт.

– Докладываю, милорд. Дело оказалось смехотворным. Нашего сочинителя отвезли в дом вдовы Булл…

– Это еще зачем?

– У вдовы нанимает часть дома наша «Московская компания», а сама она – родственница лорда Барли, который это устроил. О его дружбе с «Московской компанией» вашей светлости известно.

– Известно. Думаю, о бескорыстии тут речи нет.

– Если угодно, мы узнаем, сколько купцы платят лорду за покровительство.

– Пока не надо. Полагаю, люди, торгующие с Московским царством и посылающие туда за навигацию более десяти кораблей, могут хорошо оплатить дружбу лорда. Дальше!

Роули тихо засмеялся.

– Дальше – греческая история про быка и Европу. Есть бык, есть морская пучина, а Европа – наш беспутный сочинитель. В конторе «Московской компании», как оказалось, сидел и ждал племянника капитан Энтони Марло. Уже светало, он, надо думать, проторчал там всю ночь. На улицах уже появился народ. Я выждал немного, подозвал уличных мальчишек, дал им два пенни и узнал все, что требовалось. Они сказали, что у крыльца стоял экипаж, а потом он укатил вон туда – я сразу заподозрил, что в сторону лондонского порта. Еще мальчишки рассказали, что в экипаж садился мужчина в годах, плотного сложения, и другой, чья голова была обвязана холщовыми лентами, так что он с трудом разбирал, куда ступает, и первый вел его под руку. Это и были наш добрый капитан с дорогим племянником. Я выждал еще немного и вошел в контору с вопросом, скоро ли начнется навигация. Сказал, что желаю передать письмо родственнику, который сейчас живет в Московском царстве и занимается коммерцией. Мне ответили: беги скорее в порт, сегодня как раз отходит «Минерва» капитана Энтони Марло!

Сэр Роберт Сесил так удивился, что выронил перо.

– Так что же получается? Его увезли в Московское царство?

– Не думаю, милорд. Высадят где-нибудь по дороге. Возможно, в одном из датских портов. Оттуда он уж как-нибудь проберется во Францию, где у него приятели-гугеноты. Те, что помогали выслеживать заговорщиков. Сейчас гугеноты не должны скрываться, на французский трон вскоре взойдет их король – король Наварры. Думаю, наш Кит не пропадет. При королевском дворе для него занятие найдется.

– Да, во Франции он не пропадет. А если дурная погода не позволит причалить в Дании? Что тогда?

– Тогда, милорд… – Роули развел руками. – Тогда один Бог над ним властен.

– И повеселюсь же я, когда узнаю, что его довезли до Московского царства! – Сэр Роберт негромко рассмеялся. – До чего же причудлива судьба у этого человека…

– Да, милорд, это лучшее место, чтобы спрятать нашего сочинителя. Каким же безумцем нужно быть, чтобы проповедовать отсутствие Бога…

– Вот и говори после этого, Роули, что Фортуна не любит пошутить. Замечательный поэт, сочинитель трагедий, на которые лондонцы ломились в двери театра, забыв про схватки борцов на ярмарке, медвежью травлю и петушиные бои, ученик сэра Фрэнсиса Уолсингема, который ухитрился воспитать из этого шалопая отличного разведчика, – и вдруг в Московском царстве! На что он там?