Стрелы Времени (ЛП)

Рамиро окинул взглядом пол рядом с диваном. Там было отверстие, в котором раньше располагался колышек, удерживавший книжную полку; он оставил его пустым в надежде снова найти ему применение, но дырка забивалась пылью и крошками от еды.

– Нам стоит подождать – узнать, чем все обернется, – предложил он. – Возможно, разворот придется продлить из какой-то технической неисправности. Я не хочу давать обещания, которые не смогу сдержать.

– Твоя сестра слишком с тобой церемонится, – в открытую заявил Коррадо. – Это единственная причина, по которой я пришел: кто-то должен высказаться от ее имени.

– С чего ты взял, что она так отчаянно ждет первого отторжения? – возразил Рамиро.

– Она уже давно достигла детородного возраста, – сказал Коррадо. – Если она разделится, ты хочешь, чтобы это было на твоей совести?

– Конечно нет, – ответил Рамиро. – Но сейчас холин настолько чистый и принимается в таких больших дозах –

– Это не дает гарантии, – перебил его Коррадо. – Представь, что твоей сестры не станет, и тебе придется растить четверых детей. Ты хочешь стать тем, кто отнимет у двоих из них жизнь?

Рамиро закрыл лицо – он не был тронут этим абсурдным сценарием, но в тоже время не хотел показывать, как сильно он был зол на Коррадо за то, что тот вот так загнал его в угол. Сколько он себя помнил, дядя всегда уверял, что воспитание детей было частью его натуры. Важнее этого урока было лишь одно чудное наставление, касавшееся его мужского естества: если он когда-либо поддастся желанию прикоснуться к женщине недолжным образом – как поступали постники – то тем самым лишит ее жизни. Его долгом по мере взросления было подавлять эти жуткие, неотступные позывы – испытывая при этом радостное желание взять на себя ту роль, которая в естественных условиях могла последовать лишь за неисполнением предыдущего обязательства.

Когда разворот будет завершен, у него не останется ни отговорок, ни поводов для отсрочки. Оставалась только одна тактика – честность.

Он поднял глаза.

– Вряд ли я смогу это сделать.

– Сделать что? Убить двоих детей? – Коррадо все еще блуждал в своей поучительной притче. – Конечно не сможешь! В том-то и смысл, чтобы это предотвратить.

– Вряд ли я смогу воспитать ребенка, – сказал Рамиро. – Не по мне это.

Коррадо встал и подошел к нему без единой эмоции на лице. Рамиро сделал шаг назад, но от своих слов не отступился.

– Я не могу, – повторил он.

– Хочешь, чтобы наша семья окончательно вымерла?

– Вымерла? – Рамиро надоело изображать наигранное уважение. – Может быть, уже определишься, чем именно ты мне угрожаешь – четырьмя детьми или бездетностью?

Коррадо поднял руку, но затем остановился. Из-за высокой гравитации у него, похоже, уже не осталось сил.

– Если ты откажешься…, –  сердито произнес он.

– Если я откажусь, – сказал в ответ Рамиро, – а Розита и правда захочет ребенка…, она найдет мужчину, сестра которого погибла или просто не питала интереса к отторженству. А может быть, она воспитает ребенка своими силами. Кто знает? Какой бы выбор она ни сделала, я желаю ей счастья – но у меня есть право и на собственные решения.

Какое-то время Коррадо молча стоял перед ним.

– Если ты откажешься, то с какой стати ей вообще рожать сына? Зачем Розите во второй раз проходить через все эти сложности и мучения, если ты сам докажешь ей, что все усилия пойдут прахом?

– О ее будущих планах я не имею ни малейшего понятия, – сказал Рамиро. – Если это так важно, то может быть, сам у нее и спросишь?

– Но тебя это не волнует? Есть племянник, нет племянника – тебе все равно?

Рамиро мрачно прожужжал.

– Абсолютно. Лишь бы не сюсюкаться с этим сорванцом.

Коррадо ответил ему увесистой оплеухой. Рамиро отпрянул и был вынужден опуститься на корточки, чтобы восстановить равновесие.

– Мы и так едва держимся, – сказал Коррадо. – В каждой третьей семье нет сыновей. Но я не знал, что воспитал того, который питает ненависть к самому себе – того, кто желает нашего уничтожения.

Рамиро колотила дрожь.

– Ты ничего обо мне не знаешь. Но если ты был таким великим поборником мужчин, то почему не превратил мою мать в постницу, чтобы сразу вывести ее из игры? На результаты твоей переписи это бы произвело поистине чудесный эффект.

Коррадо подошел к лестнице и поднялся наверх, покинув каюту без единого слова.

Рамиро упал на колени и мысленно зарокотал. Часть его ликовала: ему, наконец-то, удалось подорвать заносчивые фантазии старика, грезившего о нескончаемой цепочке послушных племянников, живущих в строгом соответствии с каноном, заложенным Первым Отторгнутым Сыном его семейства. Спровоцировав Коррадо на физическое насилие, но не подняв на него руки в ответ, Рамиро ощущал, что светится от восхитительного ощущения самодовольства.

Но в то же самое время мысль о случившемся наводила на него тоску. Ему просто хотелось выкроить больше времени, чтобы обдумать свое решение, шанс поговорить с Розитой, не кривя душой; хотелось, чтобы его поступки перестали воспринимать как должное. Теперь же изменить свое решение, окончательно себя не унизив, будет просто невозможно.

Глава 6

В тот день, когда центробежная гравитация горы полностью восстановилась, Агата все утро занималась уборкой своей квартиры.

Она всегда стремилась к тому, чтобы смена вертикальной оси как можно меньше сказывалась на планировке каюты, и хотя требования безопасности и удобства заставляли ее идти на разного рода компромиссы, большой шкаф, установленный в углу, Агате удалось продержать закрытым целых три года – она надеялась, что твердый отказ хоть как-то вмешиваться в его содержимое даст всем предметам возможность самостоятельно вернуться на исходные места.

Но ее настрой оказался не в меру оптимистичным. В ретроспективе она поняла, что главная причина беспорядка, вполне вероятно, заключалась не в продолжительном воздействии боковой гравитации, а в кратких периодах невесомости, благодаря которой последствия небольших соударений и вибраций могли накапливаться, подпитывая энтропией массу из трущиеся друг о друга книг, бумаг и разных безделушек. Если существовал хоть какой-то шанс, что в будущем их ждет еще один разворот, то для начала она бы связала часть предметов нитками, уменьшив тем самым количество степеней свободы.

После обеда у Агаты была назначена встреча с Лилой, но поскольку ее запасы еды были исчерпаны, она вышла из дома пораньше, чтобы успеть пообедать. Шагая по коридору с помощью опорных веревок, которые не давали ей отрываться от пола, Агата провела свободной рукой по пыльным следам, до сих пор сохранившихся в стене по ее левую сторону.

– Агата!

Она подняла задние глаза. Насчет голоса она не ошиблась: мужчиной, который приближался к ней сзади, действительно был ее брат.

– Я чуть с тобой не разминулся, – сказал, догнав ее, Пио.

– У меня назначена встреча, – коротко сказала Агата.

– Можно пройтись с тобой? Я не отниму у тебя время.

Агата безразлично пророкотала.

– Вчера меня отпустили, – объяснил Пио, двигаясь рядом с ней и хватаясь за ту же самую опорную веревку. – Чира пришла, чтобы со мной встретиться, но сказала, что ты до сих пор сердишься.

– И с чего мне сердиться?

– Я не имею отношения к происшествию с москитом и Станцией, – заявил Пио. – Затея была опасной, и если бы я хоть что-то об этом знал, то сам попытался бы ее предотвратить.

Агата ему не верила, но понимала, что начав спорить о внутренней иерархии миграционистов с тем, кто знал о ней не понаслышке, лишь выставит себя на посмешище.

– Ну что ж, выкинуть этот трюк во второй раз уже не получится, – сказала она. Разворот Бесподобной превратил всех собратьев Объекта в обычную материю, а гремучие звезды – всего-навсего в пыль, медленно дрейфующую по космосу. – Теперь нас ждут шесть поколений космической безмятежности.