Стрелы Времени (ЛП)

– Рана нестабильна, – сказал он. – Мне не стоит возвращаться в кабину.

– В смысле – нестабильна?

– Ожог денатурировал ткань до состояния потенциальной взрывчатки. Тебе лучше приступить к маневру, а я останусь здесь.

– Так нельзя, Рамиро. – Тарквиния вынесла свой вердикт тоном, не терпящим возражений.

– Я тебе доверяю, – сказал он. – Я знаю, что если выживу, ты за мной обязательно вернешься.

– Ты мог бы положиться на меня, если бы впереди не было никаких препятствий, – сказала Тарквиния. – Но если ты сейчас отпустишь трос, то я уже не успею разобраться с кораблем мятежников и забрать тебя до того, как ты попадешь в беду.

Рамиро почувствовал, как хмурится, не веря ее словам; мозг, сбитый с толку ощущением боли, подсовывал ему видения, в которых Рамиро кубарем летел в безопасные просторы космоса. Раз внизу не было никаких камней, чего ему бояться? Но если он собирался всерьез учитывать как систему отчета двух москитов, так и ее воображаемую силу тяготения, то для полной картины ему нужно было принять во внимание еще две детали, расположенные у него над головой – Станцию и Объект, которые падали прямо на него. Переход в свободное падение ему никак не поможет – ведь эти исполинские тараны уже успели набрать слишком большую скорость. Превратив свой баллон с воздухом в импровизированный реактивный двигатель, он, вероятно, смог бы избежать столкновения со Станцией, но Объект был слишком большим, а его собственная меткость не внушала особого доверия.

Он взглянул на искры, которые струились из его ступни.

– Может быть, я и не взорвусь – но если это все-таки произойдет, я не хочу, чтобы ты погибла вместе со мной.

– Так оставайся на месте! – настойчиво воскликнула Тарквиния. – Людей, оказавшихся поблизости, убивает ударная волна в воздухе; в случае взрыва меня защитит купол и окружающий вакуум. Слушай, у нас нет времени на споры! Прямо сейчас я собираюсь приступить к маневру. Если возникнут проблемы, кричи.

– Хорошо, – согласился Рамиро.

Он поудобнее ухватился за трос, воспользовавшись шансом дать одной из своих рук передохнуть хотя бы мах. Химичить с охладительным мешком, чтобы освободить место для еще одной пары конечностей, ему казалось не лучшей идеей, но если его хватка и правда начнет слабеть от усталости, можно будет попробовать обвязать вокруг троса фотонный кабель, соединенный с корсетом.

По мере сближения москитов центр троса провисал все сильнее, постепенно подбираясь к двигателям. Рамиро стал перебираться на сторону Тарквинии, с тревогой отметив, насколько сложно стало двигаться по тросу под более крутым углом. Тарквиния просунула голову в люк, затем протянула руку к тросу и стала скручивать его в бухту; Рамиро видел, с каким напряжением она пыталась сместить его вес, хотя в действительно ее заслуга была куда больше, чем избавить его от необходимости взбираться наверх. Чем короче был трос, тем более пологим становился его наклон; Тарквиния тем временем продолжала втягивать трос в кабину, пока он не стал почти горизонтальным.

Затем она вернулась в кабину, и расстояние между москитами снова сократилось.

Рамиро цеплялся за трос, стараясь не обращать внимание на возобновившиеся пульсации в ноге. Все думали, что корабль мятежников будет обороняться при помощи антиматерии или хитроумного ПО, призванного справиться с непрошеными гостями. Но обстоятельство, из-за которого он потерпел неудачу, в действительности могло и не быть результатом продуманной стратегии: тот, кто незадолго до закрытия Станции перепрограммировал систему навигации, вполне вероятно, просто не имел возможности пополнить запас воздуха, служившего теплоносителем на списанном моските. Может оказаться, что в этот самый момент мятежники переживают, что из-за перегрева их оружия все до единой фотонные решетки могли потрескаться, а зеркала в устройствах отдачи – рассыпаться на кусочки.

Тарквиния развернула москит так, чтобы нижние части двух кораблей были направлены друг к другу. Рамиро вскарабкался подальше от находившихся под ним двигателей и приближающейся к нему глыбы раскаленного камня. Когда Тарквиния добилась касания москитов, Рамиро обнаружил, что висит на полдюжины поступей ниже того самого люка, через который он выбрался из кабины. Опираясь одним боком на гладкий серый минерал, из которого состоял корпус корабля, он чувствовал, как теплеет его поверхность, получавшая тепло от второго москита. Но прежде, чем поддаться панике, Рамиро заметил, что поток воздуха в каналах теплоносителя ускорился. Москит Тарквинии был рассчитан на мощность втрое большую текущей; лишняя нагрузка не нанесла бы ему непоправимого вреда.

– Сколько осталось до столкновения? – спросил Рамиро.

– Полтора куранта, – спокойно ответила Тарквиния. – Сейчас я начну применять силу; возможно, нас начнет трясти, но ты постарайся не упасть.

– Хорошо.

Рамиро обхватил трос. Непосредственный эффект Тарквининых толчков был незаметен, но вскоре корабль мятежников должен был заметить отклонение от курса и непременно отреагировать – для этого вмешательства саботажников не требовалось. Система навигации должна была скорректировать мощность отдельных устройств отдачи и, изменив направление реактивной тяги основного двигателя, попытаться скомпенсировать отклонение корабля.

Наверху по-прежнему были видны только звезды. Неужели так сложно промахнуться мимо цели, если она настолько мала, что ее даже не разглядеть? Рамиро неожиданно вздрогнул, и его зубы заныли от чудовищной вибрации. Мгновение спустя все закончилось, но в голове продолжало звенеть. Судя по всему, один из кораблей испытал резкое падение тяги из-за трения о корпус своего соседа.

Он успокоился и покрепче схватился за трос. Движения он по-прежнему не чувствовал; закрыв глаза, он мог представить, что цепляется за стену где-нибудь недалеко от края Бесподобной. Теперь же, когда Тарквиния перестала просто имитировать траекторию мятежного корабля, о спокойном подражании можно было забыть: инструменты, отвечавшие за обнаружение ее толчков, были не настолько совершенны и стандартизированы, чтобы их реакцию можно было предсказать и учесть наперед. Корабль мятежников даже не пытался их сбросить – его бесконтактные датчики были выведены из строя, и теперь он считал, что движется в пустоте без каких-либо помех, сражаясь лишь с собственными ошибками.

Рамиро завопил от ужаса прежде, чем успел осознать, в чем дело: расстояние между москитами стало расти.

– Я поняла, поняла! – раздался голос Тарквинии. – Разрыв начал сокращаться, и поверхности кораблей, издав отвратительное скрежетание, снова коснулись друг друга.

Рамиро колотила дрожь. Если москиты отдалятся друг от друга, и трос порвется не на той стороне, то он должен быть готовым выпустить его из рук, чтобы не удариться о перегретый корпус второго корабля. Лучше уж налететь на стены Станции, чем отдать все свое тело на истязание огню.

Он посмотрел на израненную ногу. Она снова онемела, но светящиеся частички продолжали струиться с прежней силой. За все время с момента запуска Бесподобной лишь три человека погибли, отдавшись свету; объяснения самого явления, которые Рамиро доводилось читать, не вызывали у него особого интереса; единственное, что запечатлелось в его памяти – это необходимость бежать со всех ног, если только он увидит, как из чьей-то раны сочится светящаяся жидкость. Все, что ему оставалось – это дожидаться, когда Тарквиния завершит маневр и сможет передать ему нож. Взглянув в направлении зенита, он, наконец, заметил на фоне звездных шлейфов крошечный бледный овал.

– Как дела с курсом? – спросил он. Тарквиния осторожно подталкивала второй корабль – пусть не настолько осторожно, чтобы двигаться безо всякого сопротивления, но небольшой шанс склонить чашу весов в свою сторону у них все-таки должен был иметься.

– Так себе, – призналась Тарквиния. – Мы все еще летим к Станции.

Рамиро постарался отнестись к этой новости спокойно.

– Какие еще у тебя есть варианты? Дай мне нож и пару махов, и тогда мы сможем улететь. – Он все еще мог выжить: нужно было просто перерезать трос со стороны корабля мятежников, прежде чем приниматься за свою ногу.