Погребенные за мостом

Вино, которое Дарко делал сам, было терпким и кисловатым, пилось легко, словно сок, и, кажется, совсем не пьянило. Но это только казалось, потому что к концу посиделок встать с плетеного стула было сложно, а язык с трудом ворочался во рту. Правда, наутро голова совсем не болела, похмелье не мучило.

Народу в Бане отдыхало и лечилось не так уж много. Марина оказалась права, когда говорила, что это место не особенно популярно, и Илья был полностью согласен с нею в том, что это большая несправедливость. Тишина, покой, чудесная природа, прекрасные виды – что еще нужно людям?

Поначалу здесь жили всего человек двадцать – в основном немцы и финны, чинные, молчаливые, почти все – пожилые. Они прогуливались по дорожкам парка, аккуратно принимали все рекомендованные процедуры, плавали в бассейне, словно большие молчаливые рыбины, степенно завтракали и обедали в столовой.

В начале июня, дней через десять после того, как Илья обосновался в Бадальской Бане, прибыли три группы детей из России, о которых говорила Марина. Одна группа была маленькая – десять человек, в двух других – по двадцать, плюс сопровождающие.

После их прибытия Бадальска Баня наполнилась звоном голосов, гомоном, смехом, разговорами. Размеренность и плавность сменились непредсказуемостью и суетой. Прибавилось и проблем: то светильник разобьется, то резьбу у крана сорвет, – но Илья ловил себя на мысли, что ничуть не раздражается. Жизнь, во всех ее проявлениях, снова забурлила, закипела рядом с ним, и он опять ощутил свою причастность к этому миру.

Десятого июня, выйдя из главного корпуса и отправляясь на пробежку, он нос к носу столкнулся с Дарко.

– Привет. Ты чего так рано? – удивился Илья, зная, что обычно доктор приходит на работу к восьми.

– Спал неважно, – отрывисто ответил тот.

Это было не похоже на обычно улыбчивого и приветливого Дарко. Илья обратил внимание на его бледность и темные круги под глазами.

– Наверное, ты полнолуние чувствуешь, – предположил Илья. – Конечно, такая лунища – не уснуть.

Луна и в самом деле была в последнюю пару ночей жутковатая, прежде Илья не видел ничего подобного: красный шар, напоминающий раскрывшийся в небе воспаленный глаз неведомого чудовища. Вся округа была залита багряным светом, который проникал в комнату даже сквозь занавески.

Дарко вздохнул, ничего не отвечая.

– Что-то случилось? Ты не заболел? – обеспокоенно спросил Илья.

– Соседка все нервы вчера вымотала. Есть у нас одна… Слегка не в себе, еще и приставучая. Я раньше уклонялся от разговоров, а вчера она пришла прямо ко мне и давай… – Доктор замолчал.

– Чего ей надо было?

– Даже вспоминать не хочу, – поморщился Дарко. – Ладно, давай беги, Форрест, беги. После поговорим.

До приезда групп из России Илья бегал в парке в полном одиночестве: отдыхающие в это время еще спали, а среди персонала желающих размяться не было. Но уже на следующее утро после прибытия россиян Илья обнаружил, что ему навстречу бежит девушка в желтой футболке.

Поравнявшись с нею, Илья увидел, что это Нина, сопровождавшая группу из Подмосковья. Они улыбнулись друг другу с понимающим видом, будто владели общим секретом, поздоровались, и хотя не стали останавливаться и побежали дальше, но с тех пор, встречая где-нибудь друг друга, всегда улыбались, как старые знакомые.

Нина бегала каждое утро, иногда они пересекались, иногда Илья видел ее вдалеке. Девушка была милая и симпатичная, но подходить и беседовать не хотелось – утренний бег для Ильи был чем-то вроде ритуала, нарушать который казалось неправильным.

Однако сегодня все было иначе. Позже, обдумывая случившееся, Илья был уверен: тогда-то, десятого июня, все и началось, хотя до наступления основных событий оставалось еще несколько суток.

Но как раз в тот день гармония начала нарушаться, привычный ритм стал сбиваться, а конструкция – ломаться. Это набирало и набирало обороты до тех пор, пока все окончательно не смешалось, не слетело с привычных рельсов.

– Извините, Илья, может быть, стоит запереть двери заброшенного корпуса? – поздоровавшись и остановившись возле него, спросила Нина.

На темных волосах девушки была голубая косынка, которая оттеняла необычный, глубокий темно-синий оттенок ее глаз. Илья впервые обратил внимание на глаза, ямочки на щеках, и невольно залюбовался милым, свежим личиком Нины. Классической красавицей ее не назовешь: рот, пожалуй, чуть великоват, никаких точеных скул нет и в помине. И все же девушка была так хороша в ту минуту, что Илья не удержался и улыбнулся. Но он поспешил согнать улыбку с лица, заметив, что Нина выглядит серьезной и даже озабоченной.

– Запереть? – переспросил он.

– Понимаете, в нашей группе есть мальчик, Артем Сомов. С ним вечно что-то случается, на редкость проблемный ребенок, он каждый раз… – Нина нахмурилась, хотела сказать что-то еще, но сама себя перебила: – В общем, вчера вечером он куда-то запропастился, и я его нашла как раз в том корпусе. Другие дети говорят, он туда уже не первый раз пошел. Там ведь небезопасно, здание старое, можно с лестницы…

– Погодите-ка, – прервал ее Илья. – Вообще-то все двери корпуса заперты, я лично проверял замки.

– Когда?

«Она что, подловить меня хочет?» – внутренне ощетинившись и позабыв про синие глаза и задорные ямочки на щеках, подумал Илья.

– Я делаю обход каждый вечер. Это входит в мои должностные обязанности, – сухо ответил он.

Нина слегка покраснела и, похоже, испугалась, что задела его.

– Извините, я вовсе не хотела ставить под сомнение… – Она растерянно взглянула на него. – Но когда я туда прибежала, дверь была открыта. Артем был в подвале, а там…

– Хорошо, я сейчас взгляну. – Илья решительно развернулся и направился в сторону старого корпуса. О пробежке он сразу забыл.

Илья точно знал, что двери заперты – и центральная, и задняя, окна надежно закрыты, а те, стекла в которых выбиты, заколочены досками. В чем же дело? Видимо, паршивый мальчишка умудрился выкрасть ключ.

Он быстрым шагом шел к выходу из парка, не сразу заметив, что Нина идет следом. Илья открыл рот, собираясь сказать, что это не обязательно, он и сам проверит, но Нина быстро проговорила:

– Вы ведь не против, что я схожу с вами?

Он взглянул на нее и подумал, что действительно не против.

Заброшенный корпус был двухэтажным и когда-то, в былые времена, нарядным. Даже чересчур: все эти колонны, балкончики, стрельчатые окна, башенки не слишком отвечали вкусу Ильи. Сейчас многие окна пришлось заколотить, черепица местами осыпалась, по фасаду расползлись трещины. Издалека старый корпус выглядел еще ничего, но при ближайшем рассмотрении казался довольно жалким.

Центральная дверь была заперта, но, обойдя здание, Илья убедился, что запасной выход и вправду открыт. Осмотрев корпус повнимательнее, он заметил разбитое окно подвала.

– Вот как он туда попал. А дверь открыл изнутри.

– Он другого ребенка с собой звал – сказал, чтобы тот пришел, как стемнеет. Мол, дверь будет не заперта. – Нина прикусила губу.

Илья посмотрел на девушку:

– Не переживайте, я заколочу окно и буду каждый день проверять. Но вы все же скажите ему построже, чтобы не болтался, где не надо.

Он взялся за ручку:

– Скажу, конечно.

Илья думал, что она уйдет, но Нина не двигалась с места.

– Я хочу зайти внутрь, посмотреть, что там и как. А вы идите. Скоро ваши подопечные проснутся, как бы опять чего не вышло.

Нине, видимо, тоже хотелось зайти в здание, к тому же ей явно не понравилось, что Илья отправил ее обратно, но она не стала возражать и ушла.

В здании пахло пылью и сухим деревом. Было пусто: всю мебель вывезли. Илья прошелся по коридорам, залам и комнатам, нигде не найдя ничего необычного, что могло бы привлечь озорного мальчишку.

«Артем был в подвале», – вспомнилось ему, и вскоре Илья уже шел вниз по каменным ступенькам.

В подвале было темно, сыро, пахло плесенью и чем-то еще. Запах был тяжелый, сырой, густой и шел, кажется, отовсюду.