Страница 13 из 14
Шли дни, полные напряжённого труда и учёбы. Бойцы героически трудились над оборудованием своих боевых позиций, маскировали их. Тут мне очень пригодился опыт, накопленный в годы гражданской войны. Помню, стоял тогда тихий, тёплый августовский день. А вечером, после завершения тактических учений, я, не совсем по уставу, обратился к своим бойцам:
– Ребята, видите картофельное поле? Надо пересадить ботву на бруствер. Все пятьсот метров, которые занимают траншеи, следует покрыть картофельной ботвой.
Ополченцы постарались на совесть. К концу августа-месяца о картофеле все успели позабыть, в то же время ботва так пышно разрослась, что вовсе закрыла наши окопы, будто здесь простиралось сплошное картофельное поле.
Так вот, случайно или нет, но это обстоятельство послужило поводом для моего дальнейшего продвижения по службе. В один из дней командир нашей дивизии генерал-майор Бобров Б.Д. проверял оборону нашего полка и дошёл до расположения моего взвода. В это время я с личным составом занимался на опушке леса строевой подготовкой. В расположении взвода около окопов был только один дневальный. Или боец засиделся, или ещё как-то отвлёкся, но только он не увидел приближения генерала и штабных работников, которые его сопровождали. В самый последний момент дневальный всё-таки сумел предотвратить падение всех проверявших в наши окопы. А это неминуемо произошло бы, поскольку сделанные нами укрытия были удачно замаскированы.
Генерал стал расспрашивать дневального: «Чья это оборона? Какого взвода?» Пришедший в себя боец чётко отрапортовал: «Командир – Гнездилов Фёдор Данилович. Оборона 3-го взвода». «Ну-ка, давайте этого командира срочно сюда!» – приказал генерал. За мной на опушку леса прибежал боец Ситников: «Товарищ командир, вас срочно вызывает генерал Бобров, который находится сейчас в расположении нашего взвода».
Я оставил заместителя, чтобы он продолжал занятия, а сам побежал к окопам. Не представлял только, зачем я генералу вдруг понадобился? Всё вроде бы делаем по уставу. Будет, наверное, распекать! Ну и пусть, приготовился я к самому худшему, завидев высокую полную фигуру в генеральской шинели. Фуражка на нём сидела несколько глубоко, а лицо из-за пенсне (вместо очков) казалось весьма строгим.
Однако, когда я генералу доложил: «По вашему вызову командир 3-го взвода Гнездилов явился», – его физиономия неожиданно просветлела. Командир дивизии улыбнулся и, взяв меня за плечи, повернул к сопровождавшим его командирам:
– Учитесь, товарищи, как надо маскироваться! – и потом с жаром добавил: – Вот это я понимаю, этот командир взвода воевать будет! Видать, участвовал в боях, знает, как строить оборону. Посмотрите, товарищи, как великолепно окопался взвод. Вы где воевали, товарищ Гнездилов?
– Быстро всего не перечтёшь, товарищ генерал.
– А вы по порядку, мы не торопимся.
Тогда я рассказал ему, как служил в Красной Гвардии с 1917 по 1923 год, на каких фронтах воевал. Бобров слушал внимательно, его глаза испытующе поглядывали из-под стёкол пенсне. Под конец рассказа генерал меня похвалил:
– Молодец, быть тебе настоящим командиром! Женя, – обратился он к красивому, видно, только что окончившему училище лейтенанту, своему адъютанту, – дай-ка сюда автомат.
Когда лейтенант снял со своего плеча ППШ (пистолет-пулемёт Шпагина), генерал повесил боевое оружие мне на плечо и сказал:
– А это вот подарок от меня! Носи, верю, будешь исправно бить немцев!
После столь знаменательного визита генерала Боброва в наши окопы, буквально через 2–3 часа, за мной приехал на легковой машине комиссар штаба дивизии Нехаев В.М. Комиссар велел мне собираться, а взвод передать заместителю. «Поедешь со мной, будешь командовать кавалерийским эскадроном. Это приказ генерала Боброва». Я говорю: «Товарищ Нехаев, как же так, я же должен поставить в известность командира батальона и полка». Он ответил: «Генерал Бобров сам договорился с ними, забирай свои вещи и садись в легковую машину». Мы быстро доехали до штаба, который находился в деревне Семенково.
В эскадрон подобрались отличные бойцы, с ними мне удалось выполнить несколько боевых задач. В одной из них было задано разведать пути подхода к фронту в районе населённого пункта Починок. Задание являлось ответственным, поскольку требовалось разведать все дороги, населённые пункты, проверить мосты. Разведэскадрон успешно справился с этой задачей.
В конце июля 1941 года ополченцы приняли Воинскую присягу и стали кадровым подразделением Красной армии, получившим наименование 139-й стрелковой дивизии в составе 1300-го, 1302-го и 1304-го стрелковых полков, 976-го артиллерийского полка, 700-го зенитного артдивизиона, 459-го сапёрного батальона, 864-го батальона связи, 498-го медсанбата, 475-й разведроты, 342-й роты химзащиты, 310-й автомобильной роты, 267-й хлебопекарни, 931-й полевой почтовой станции. Дивизия получила боевые знамёна и вооружение: винтовки, пулемёты, пушки.
По состоянию на 20 сентября 1941 года 139-я стрелковая дивизия имела 11 543 человека личного состава (из них: командный и начальствующий состав – 802 офицера, младший начсостав – 1295 сержантов, рядовой состав – 9446 бойцов), 21 легковой автомобиль, 223 грузовые автомашины, 6 спецмашин, 8 тракторов, 7 мотоциклов, 2452 лошади, 20 радиостанций, 6060 винтовок и карабинов, 1492 автоматические винтовки, 153 пистолета-пулемёта, 161 станковый и 154 ручных пулемёта, 5 миномётов 107-мм, 60 миномётов 59-мм, 24 пушки 76-мм, 18 зенитных орудий 37-мм и 8 гаубиц 122-мм.
Необходимо кратко описать ту боевую обстановку, которая сложилась в районе Смоленска ко времени прибытия туда 9-й Кировской и других дивизий народного ополчения. В связи с вопиющей неподготовленностью советских войск к началу войны к исходу дня 9 июля 1941 года германский вермахт сокрушительными ударами разгромил шесть армий Северо-Западного и Западного фронтов. Вместо занятия прочной обороны подразделения Красной армии стремились встречными ударами атаковать и разбить вторгшегося противника, но из-за несогласованности замыслов вступали в бой по частям, на широких фронтах, в произвольных направлениях, без взаимодействия друг с другом и поддержки авиацией, а потому терпели одно поражение за другим (реализовался план Тухачевского по содействию поражению СССР в войне с Германией). В результате немецкая группа армий «Север» форсировала западную Двину и заняла Псков, войска группы армий «Центр» продвинулись в глубь территории СССР на 400–600 километров. Группа армий «Юг» на Украине, несмотря на подавляющее превосходство РККА в живой силе и технике, заняла территорию на глубину до 300–350 километров. Германское руководство было полно восторгов и считало, что в соответствии с планом «Барбаросса» задача по разгрому главных сил сухопутной армии русских выполнена и кампания против России выиграна за две недели успешных боёв.
Действительно, потери Красной армии по состоянию на 10 июля 1941 года являлись огромными и составили 815 700 человек убитыми, оказались утрачены 21 500 орудий и миномётов, погибли 4013 самолётов и 11 783 танка. Были уничтожены либо оставлены противнику гигантские запасы военной амуниции, снаряжения, боеприпасов, горючего и боевой техники. Захваченное исправное вооружение (особенно танки и орудия) было использовано немцами против нашей армии. Треть расходов горючего германские войска покрывали за счёт трофейных запасов. К сожалению, многие советские военачальники продемонстрировали в начале войны полную неспособность управлять крупными войсковыми соединениями в боевых условиях, пренебрегали всеми правилами ведения войсковых операций. Особенно больным вопросом с первых дней войны оказалась связь, за которую всегда отвечают начальники штабов, в том числе и начальник Генерального штаба. Привыкнув руководить своими частями по телефону, не выходя из штаба, красные командиры оказались совершенно беспомощными в полевых условиях. Сталину И.В. приходилось направлять своих маршалов и генералов на фронт, чтобы они, лично помотавшись по театру военных действий, разыскали командующих фронтами и армиями да выяснили реальную обстановку с нашими и немецкими войсками.