Страница 2 из 10
Перед тем, как зайти в школу, я ещё минуты три стоял на тихой и пустой эспланаде. Каменные скамейки вокруг находились под кудрявыми деревьями и были пусты. Часы лицея показывали 7:37. Я провёл на эспланаде ещё несколько минут. Школьный автобус должен был вскоре подъехать. Ждать я больше не мог и пошёл ко входу.
3
Огромный, пустой коридор первого этажа с высокими потолками эхом отражал мои шаги. Через вытянутые, но не очень большие окна проходил тусклый свет и узором падал на противоположную стену. Возле светлых стен местами стояли неновые и тёмные деревянные скамейки, сбоку на них можно было увидеть царапинки, видимо оставленные ногами учеников. Белый высокий потолок с рёбрами находился на, казалось, невероятной высоте. Среди этого просторного этажа я самому себе казался таким маленьким и ничтожным, что поскорее решил пройти в самый конец коридора, где находилась лестница. Второй этаж уже более походил на учебное заведение, чем первый. Матовый кафель темно и светло-серого цвета, такие же стены – всё выглядело обычно и даже блёкло, по сравнению с фасадом здания. На этом этаже (и следующих) на каждом окне висели обыкновенные вертикальные жалюзи, они хранили коридоры от уже довольно яркого солнца. Обстановка всё больше напоминала мне мой старый коллеж, и я постепенно успокоился.
Класс, куда меня зачислили, должен был собраться в кабинете физики-химии. Мне пришлось обойти полностью два этажа, чтобы найти его (внизу, возле выхода в лицей, была табличка с планом расположения кабинетов, но я заметил её только спустя месяц учёбы).
Дверь с надписью “Физика-Химия” сначала показалась мне закрытой, но, когда я нажал на ручку, легко поддалась. Перед тем как открыться, дверь легонько затрещала, как это бывает с тяжелыми дверьми. Яркий свет из больших окон ударил в глаза и ослепил меня, затем появились силуэты парт и всего остального. На первом ряду сидела девочка. С виду ей можно было дать лет тринадцать, но я понимал, что мы, скорее всего, одного возраста. Сейчас она что-то писала в свой блокнотик, и у меня было ещё лишние две секунды, чтобы рассмотреть её. Черные волнистые локоны мягко обрамляли дужки её очков правильной формы. Тонкие пальцы казались холодно-белыми. Графитовый кардиган без пуговиц хорошо подчёркивал форму её аккуратных плеч, талии и органично смотрелся с джинсами. Она подняла голову и с каким-то умилением улыбнулась, не открывая рта. Её глаза, сверкающие сквозь тонкие стекла линз, были необычайно чистого небесно-голубого цвета.
– Привет! Ты выглядишь как-то официально для школы.
– Да, я просто… люблю строгий кэжуал, – ответил я, подходя к первой парте рядом. Я сел, забыв снять рюкзак, но не стал сразу это исправлять.
– Я Ника, а как тебя зовут? – она протянула свою белую ладошку.
– Я Ален.
Наше знакомство прервало дребезжание тяжёлой двери. В ней показался дедушка с ровной как линейка осанкой. Причёсанные белые усы дополнялись длинными зачёсанными назад волосами, которые сзади могли полностью покрыть шею. Очки-хамелеоны с толстыми линзами смотрелись старомодно. Бежевые брюки клёш повторяли цвет его пиджака.
– Ну что, как ты тут? – мягким, бархатным голосом спросил дедушка, явно обращаясь к Нике.
– Ну де-еда, всё хорошо и мне не семь, чтоб меня контролировать, – Ника говорила с притворно-детской обидой. Мне стало неловко находиться между говорящими, и я встал, заодно нашел предлог снять рюкзак.
– Хм… – издал дедушка, закрывая тяжёлую дверь. Мы остались одни и я снова сел за парту. Тишина длилась не больше минуты, однако она успела посеять неловкость. Первой её нарушила Ника.
– Сколько сейчас времени?
– Без пятнадцати восемь, – я начал выкладывать свои вещи на парту. Ника открыла блокнотик и продолжила что-то записывать, но прервалась, когда я достал свой пенал.
– Можно, пожалуйста, мне покопаться в твоём пенале?
– Да-а, держи, – мой ответ прозвучал растеряно.
– У меня такое хобби, это всегда очень интересно, – сказала Ника, опередив мой вопрос. Сначала она аккуратно выложила все ручки (у меня была пара чёрных, пара синих и одна красная, плюс столько же стержней в рюкзаке), линейку, потом быстро вынула мои бумажки, которые я забыл достать с прошлого учебного года. Мне стало немного стыдно.
– Это математика?
– Да. Вторая должна быть по информатике. Я не особо дружу с цифрами, – Николь улыбнулась, разглядывая мои шпаргалки. Она делала это довольно долго, изучая каждую букву, затем быстро повернулась ко мне.
– Ты не из Лиона, да?
– Я из Валанса, мы переехали сюда буквально неделю назад.
– Навсегда?
– Скорее всего, да, мой папа хотел поскорее уехать, а у меня просто не было выбора и…
– А как же родственники? – в это время её аккуратные бровки приняли форму домика.
– Мои дядя с тётей остались в Упи, а бабушка умерла полгода назад.
– А-а, – она приостановилась, – прости, я не хотела…
– Да, всё нормально, я уже справился с этим, – снова повисла неловкая пауза. Я где-то читал, что пауза становится неловкой после сорока секунд и хотел поскорее прервать её, но всё не находил слов. Ника быстро засунула все мои вещи обратно в пенал.
– Как ты поняла, что я не местный?
– Я не знаю, есть что-то выделяющееся, правда не знаю. – голос Ники звучал тихо и она не смотрела на меня – Я думаю, ты и сам позже это заметишь.
– Посмотрим, – спокойно ответил я. Портреты великих химиков и физиков на стенах класса пристально следили за мной. На учительском столе зачем-то стоял горшок с круглым кактусом.
– Ой, мы уже совсем опаздываем! Пошли! – с прежними искорками в глазах воскликнула Ника и, бросив блокнотик в кожаный рюкзачок, выбежала из класса.
– Подожди, куда?
– Сегодня должна быть речь на открытие учебного года, – я вспомнил подобные мероприятия в своём коллеже. Обычно они длились очень долго и нудно, но, как и в случае с переездом в Лион, у меня, видимо, не было выбора.
– Хорошо, я сейчас. Только подожди меня, пожалуйста, я не знаю куда идти, – крикнул я, скидывая в рюкзак пенал и учебники разом.
– Я буду в коридоре.
Я надел рюкзак и слегка подтянул лямки. Выходя из класса, я впоследний раз бросил взгляд на стены и заметил на одной из них часы. Стрелки двигались плавно и почти бесшумно. Было семь часов пятьдесят семь минут.
4
Мы быстро спустились по лестнице на первый этаж и пошли по направлению к актовому залу. Оказывается, одна из его стен была смежная со стеной музея нашего лицея. (“Музей Лицея Сен-Жюста” был двухэтажным зданием, на втором располагался сам музей, а на первом был пропускной пункт. Соответственно каждое утро, чтобы попасть в школу мы должны были зайти в музей, пройти по крытому железному переходу до основного здания и только потом войти в лицей). Всё ещё пустые коридоры первого этажа проводили нас эхом наших шагов до самых дверей зала.
Зал был полон народу. Однако на всех хватило мест и даже осталось довольно много. Мы заняли два свободных, которые находились ближе всего к сцене. Ника села справа от меня, слева сидел невероятно худой и высокий парень. Сначала, я смог разглядеть только его длинные черные туфли с круглыми носами и небольшими дырочками сверху.
Началось выступление одного из учителей (позже я выяснил, что это был месье Боне, учитель истории-географии, очень приятный и достаточно молодой мужчина. Его уроки всегда были наполнены энергией, и он мог ответить на любой мой вопрос, но не переносил шепота на своих уроках и принимал это за неуважение к себе). Монолог длился достаточно долго и я начал разглядывать огромное помещение.
Молочные стены часто прерывались окнами, доходившими почти до самого потолка со шторами в цвет кафеля, который я видел ранее в коридоре. Через окна можно было увидеть абсолютно пустой внутренний двор лицея и пустую эспланаду с каменными скамейками. Вокруг нас сидело много людей. Некоторые из них должны были стать моими новыми одноклассниками (одна шестая, если быть точнее). Возле сцены сидели люди с седыми головами (у некоторых так же были лысые затылки). Скорее всего, это были наши учителя. Чёрная сцена была хорошо освещена, но всё равно складывалось ощущение тусклости и мрачности. На ней стояло несколько человек. Некоторые из них однозначно были выпускниками прошлых лет. Другие учителями. Немного в стороне от них стоял мужчина с толстыми очками и в бежевом костюме. Зачёсанные назад белые волосы никак не могли сравниться с белизной его усов.