Тяга к свершениям

Вдоволь насмеявшись, Дульцов нахмурил брови, как бы сопоставляя в уме факты и проводя параллели между тем, что он знал о Кирилле, и тем, что Роман только что рассказал ему.

– При всем при этом он всегда старался к нам поближе держаться, – сказал, наконец, Дульцов, еле заметно кивая головой, с выражением человека, который только что нашел ответ на какую-то загадку. – Мы его совсем не уважали, постоянно смеялись и подкалывали, а он никогда не обижался – всегда так бескорыстно, от чистого сердца с курсовыми помогал, так старался быть нужным.

– У Кирилла сейчас хорошо получается – служба прям у него в крови. Он далеко пойдет, – подтвердил Роман наблюдения Дульцова.

Друзья замолчали и вновь обратили свое внимание на дорогу. За все время их разговора они почти не продвинулись в пробке.

– Что-то вообще встали, – заметил Дульцов раздраженно. В каждом его действии все более проглядывалось нетерпение: он стал резче трогаться и тормозить, то и дело принимался барабанить руками по рулю, ерзал на сидении и не находил себе места.

Но спустя еще некоторое время пробка потихоньку начала рассасываться: скорость движения потока постепенно увеличивалась, а левый от них ряд вообще освободился. Воспользовавшись моментом, Дульцов вывернул на него и, увидев, что полоса свободна еще как минимум метров на сто вперед до самого светофора, нажал на газ. Машина заметно ускорилась и начала быстро объезжать пробку, как вдруг из-за автобуса, стоящего в правом ряду, прямо им под колеса выскочил человек. Дульцов мгновенно среагировал: раздался визг тормозов, но расстояние было слишком маленькое, и столкновения уже нельзя было избежать. Человек получил удар в ноги, перелетел через капот, разбил спиной лобовое стекло и, откинутый от него вперед, упал перед машиной.

V

Роман повернулся к другу и взгляды их встретились. Глаза Дульцова, совершенно чумные от избытка адреналина, были широко открыты и налиты кровью; лицо его изобразило гримасу ужаса, вены на шее вздулись, губы подергивались. Он ничего не говорил, не шевелился, даже не убрал с руля дрожащие руки, а окаменев, глядел на Романа, которому от этого вида стало совсем жутко. Время для них остановилось: они сидели и смотрели друг на друга не больше пары секунд, которые показались долгими минутами. Роман почувствовал, что в этот момент выглядит ничуть не лучше, чем его друг: пот выступил по всему его телу, он тяжело и часто дышал и чутко ощущал каждый удар своего сердца, которое колотилось с бешеной скоростью. Через несколько секунд он опомнился и, повернувшись, посмотрел на дорогу, но не смог ничего разглядеть – лобовое стекло с его стороны от удара растрескалось, и все было испещрено мелкими трещинами. В этот момент раздался звук открывающейся двери и он, поняв, что Дульцов вышел из машины, поспешил сделать то же самое.

Дульцов был как загипнотизированный. Пройдя шага четыре он остановился, не найдя в себе сил подойти ближе, и молча смотрел на представшую его взору картину. Человек не вставал. Он лежал метрах в трех впереди спиной к автомобилю, поджав ноги и свернув спину колесом. Лица его оттуда, где находился Дульцов, нельзя было рассмотреть, но судя по телосложению и одежде, это был взрослый мужчина. Одет он был неопрятно: в черную куртку, порванную сразу в нескольких местах, мятые темно-коричневые брюки и сильно заношенные ботинки.

Дульцов не сводил с мужчины взгляда, пытаясь затаить в себе сбитое дыхание, отчего оно было нервическим, коротким и частым. Ему перестало хватать кислорода, голова закружилась, в глазах начало темнеть, но он как будто боялся вздохнуть полной грудью, пока, наконец, не увидел, что мужчина зашевелился. Чувство глубочайшего облегчения испытал он в этот момент, с его груди как будто сброшены были сковывавшие ее пудовые цепи; он перестал ограничивать свое дыхание и начал громко судорожно глотать воздух, жадно набирая полные легкие.

Отдышавшись Дульцов, сам не зная зачем, захотел вновь вернуться в машину. Он развернулся, но, не сделав ни единого шага, так и остался стоять на месте как вкопанный. Навстречу ему с автоматом наперевес шел полицейский: крепко сбитый мужчина среднего роста, на вид лет сорока пяти, с широким лицом, на котором красовались густые черные усы. Майор по званию, он двигался не торопясь, неуклюжей, но твердой походкой.

– Ваши документы, – приблизившись, строго сказал полицейский, даже и не пытаясь представиться.

– А? – испуганным взглядом посмотрел на него Дульцов. Произнес он это механически, сам не понимая, для чего переспросил то, что и так прекрасно расслышал.

Майор, как будто тоже понял, что его услышали, и казалось, вообще не заметил этого вопросительного восклицания. На его лице не дрогнул ни один мускул, и он молча продолжил настойчиво пристально смотреть на Дульцова, отчего тот совершенно растерялся.

– Да… сейчас…, – кое-как собрав мысли в кучу, вымолвил Дульцов. Засуетившись, он заскочил в машину, второпях отыскал там свое портмоне и, вернувшись к майору, судорожно начал доставать документы. Он совсем ссутулился, опустил голову и не только не смотрел на полицейского, а вообще не мог поднять взгляда. Руки его тряслись и не слушались, так что в попытке достать права, он уронил их на дорогу.

– Блин! – досадливо выпалил Дульцов.

Он наклонился, поднял документы и протянул полицейскому, но тот не спешил брать их у него из рук. Боясь пошевелиться, Дульцов исподлобья посмотрел на майора, который, пробуравив его грозным взглядом, медленно перевел его на водительские права, и только сейчас Дульцов заметил, что права были все измазаны в дорожной весенней грязи. С перепугу он уже хотел было вытереть их о брюки, но вовремя остановился, вспомнив, что в кармане у него всегда есть чистый носовой платок. «Значит, начинаю соображать», – неожиданно подметил про себя Дульцов, поняв, что оторопь, напавшая на него и полностью парализовавшее в первые минуты и тело и разум, постепенно стала проходить. Он достал платок и, еще не вполне подчиняющимися руками, развернул его, аккуратно протер права, после чего свернул и прошелся по ним еще раз чистой стороной. Полицейский взял документы, с самым подозрительным и преисполненным недоверия выражением лица посмотрел на фотографию, потом опять на Дульцова, после чего внимательно изучил права с каждой стороны, и ни слова не говоря направился к своей машине.

Только сейчас Дульцов начал анализировать сложившуюся ситуацию, постепенно формируя для себя целостную картину происходящего. Полицейский автомобиль, к которому направился майор, стоял прямо позади его машины и, по всей видимости, в момент происшествия ехал за ним или стоял неподалеку. Помимо усатого майора, который разговаривал с Дульцовым, в машине было еще двое полицейских. Один остался за рулем автомобиля, а другой подошел к лежавшему на дороге мужчине. Это был худощавый лейтенант лет двадцати, который сидел на корточках возле потерпевшего и что-то у него выяснял, но разобрать что именно, не было никакой возможности. Тут же неподалеку стоял Роман: похоже было, что он уже совершенно успокоился и пришел в себя.

На противоположной стороне дороги находилась остановка, которую уже начали заполнять зеваки. Приблизиться они никак не могли – для этого пришлось бы выйти на проезжую часть, но повинуясь неконтролируемому любопытству, некоторые люди подходили к самому краю тротуара, вставали на носочки и вытягивали шеи, чтобы разглядеть хоть что-то через разделяющий их поток машин. Посмотрев в их сторону, Дульцов на мгновение испытал чувство досады, неловкости и глубокой вины за то, что оказался участником столь неприятного происшествия, но это тяжелейшее состояние души, в перспективе обещающее многое, продлилось всего несколько секунд перед тем, как полностью раствориться во вспыхнувшем в ответ ему желчном отвращении к любопытствующим. Чтобы защитить себя от тягостных переживаний, подсознание Дульцова поспешило переложить вину за сложившуюся крайне неприятную ситуацию на собравшихся зевак, обвинив их в аморальном и безнравственном поведении. Он сдвинул брови, губы его скорчились в мерзкой гримасе. «Повывалили, шею тянут, чтобы только насладиться чужим несчастьем, – думал Дульцов, не замечая как эти мысли начинают уже рождать в нем злобу и агрессию. – Вон сколько за три минуты набежало, сразу обо всех делах забыли. Конечно! Здесь же намного интересней!». Отвернув голову и мельком взглянув на Романа, он поспешил сесть в машину.