Босс

— Подойди ещё хоть на дюйм, ублюдок. Уверяю, папочка меня научил многому, и я тебе сломаю пару самых нужных костей за всё это дерьмо.

Он замирает — всего на мгновение. А потом громко, заливисто, и впервые не наигранно проявляет хоть какую-то эмоцию: хохочет. Хрипловатым гулким смехом, прямо в лицо таким глупым угрозам, вводя Эми в полное недоумение. Неужели думает, что она не способна сражаться за себя? И пусть её рост намного меньше — воткнуть каблук ему в бедро или шпильку из своего пучка в горло она вполне может. Благо, застарелой злости пробудилось в ней достаточно. Особенно когда со стороны умоляюще наблюдающих за ней пленников раздаётся жалобный стон боли. Прикусывает щёку изнутри, пытаясь включить расплывающиеся в кашу мозги и дать достойный отпор этому хищнику.

Не зря боялась свихнуться пять лет назад.

— Вот это уже та девочка, которую я увидел на записях! — Алекс даже азартно хлопает в ладоши, продолжая улыбаться. Ему не идёт. Слишком холодные глаза, по-прежнему застывшие. — Бойкая, смелая. Наконец-то подобрала свои сопли — я понял, что тебя может растормошить! Но хочу предупредить: одно лишнее движение, и старина Билли вышибет мозги этим двум олухам. А потом и тебе, за компанию, — кивок на мужчину с «Глоками», даже не шелохнувшегося за все эти минуты. Вышколенный до автоматизма прислужник всесильного Босса.

Алекс решительно шагает к ней ещё ближе, пожирая взглядом и подавляя высотой роста. Как Эми не храбрится, но чего ей точно сегодня не хочется, так это сдохнуть в этой самой комнате и оказаться скормленной пираньям. Она сжимает кулаки в желании привести себя в чувство, придумать план, как выпутаться и сбежать, затолкать свою проснувшуюся боль поглубже. Но ей не дают подумать: в воздухе проносится пьянящий винный аромат чернослива с нотками терпких восточных пряностей. В носу свербит, а дыхание начинает куда-то пропадать. Словно в лёгкие просачивается сладкий яд, и спастись невозможно, не от гипнотизирующего её грязного шоколада. Она нервно дёргается, когда к ней тянутся эти длинные белые пальцы, но тут же замирает в предвкушении касания.

Чёрт побери, почему она не отшатывается, почему не может унять дрожь в коленях, почему вообще позволяет этому чудовищу быть так пленительно близко? Сошла с ума? Или просто не в силах шевелиться под этим взглядом — ведь чувствует кожей, что дело не в угрозе расправы, а в том, как её обволакивает надеждой ощутить его. Страх, ожидание, томление. Что сделает эта рука: ударит, погладит, придушит?

Воздуха, воздуха. Хоть глоток.

Но Алекс не делает ни того, ни другого. Всего лишь тянется к её аккуратной причёске и ловко вытаскивает шпильки из волос. Строгий пучок тут же рассыпается по плечам мягкими смольными прядями — Эми не может похвастать длиной или кудрями. Её настоящий цвет, сейчас замаскированный тоником — пепельный блонд, всегда до ужаса прямые и ровные волосы чуть ниже плеч. Вне маскировки обычно в небрежном беспорядке. Она зажмуривается, не представляя, что вообще происходит, и зачем Алекс как будто снимает с неё кожуру, слой за слоем. Проталкивает под самую кожу октавы своего вкрадчивого голоса:

— Вот так, молодец. Слушаться и быть хорошей девочкой несложно, верно? Я не ошибся, когда увидел тебя. В тебе столько скрытых талантов, столько злости, столько жажды. Покажи мне их сейчас. Покажи, как ты хочешь пережить эту ночь, не сев на третий стул куском мяса. Я даю тебе самый простой выбор, Амелия. Ты или они, — он резко отодвигается, болезненно бьющие по нервам толчки напряжения уплывают вслед за ним, и Эми наконец-то вдыхает терпкого воздуха.

— Что? — ошеломлённо лепечет она, часто моргая от схлынувшего наваждения. Щёки заливает жаром, когда понимает, что губы пересохли от шевельнувшегося глубоко-глубоко внутри желания коснуться его ими.

В любой части тела, которой позволят.

— Билли, будь так любезен, — Алекс с вежливой улыбкой поворачивается к мычащим на стульях пленникам. Его словно абсолютно не ебёт, что там могут думать все присутствующие, и делает только то, что запланировано у него в сценарии. — Дай один пистолет мисс Коулман. А вторым прицелься ей в голову, но советую встать у дверей.

Безучастный мужчина в костюме даже не кивает — под ошеломлённым взглядом Эми он подходит к ней, пихает в дрожащую ладонь тяжёлый «Глок», принятый абсолютно машинально. А потом послушно направляет на неё своё оружие и удаляется на несколько шагов вправо. До Эми доходит медленно. Но когда понимает, что всё это значит, то громко ахает и неверящим взглядом смотрит на собственную руку с пистолетом.

— Что… Нет! Я не стану! — первый порыв отбросить от себя оружие она заглушает едва ли не единственной за вечер здравой мыслью: ей дали способ защиты. Сможет ли она сейчас просто пустить пулю в самого Босса и сбежать? Глупо об этом думать, ведь её предупредили. Лишнее движение, и она рухнет хладным трупом. Громко лязгнувший затвором Билли тут же это подтверждает.

— Станешь, — буднично провозглашает Алекс. — Не строй из себя клушу, детка. Ты знаешь, как стрелять. И я тебе клянусь, что если подчинишься, то не умрёшь сегодня вместе с ними. Ах, да, чуть не забыл, — он демонстративно хлопает ладонью по лбу, а затем стремительно подлетает ко всё громче мычащим мужчинам на стульях. По очереди выдергивает кляпы из их окровавленных ртов с выбитыми зубами, отбрасывая ненужные тряпки на пол.

— Эми! — стонет Сэм, как только его язык получает свободу. Он жмурится, и по изуродованным щекам бегут непослушные дорожки слёз, отчего Эми застывает, ощущая едкий холод вдоль позвоночника. — Прошу… Помоги!

— Я… я не знаю, как, — всхлипнув, оправдывается она перед ним — жалкое зрелище. Губы трясутся, и приходится их закусить, в который раз оглядываясь на Билли и направленный на неё пистолет. Оружие в руке тяжелеет с каждым мигом.

— Блять, просто прикончи этого больного ублюдка, — режуще хрипит Майк, едва разлепив для этого явно сломанную кривую челюсть.

Да! Она знает, что старый приятель прав абсолютно! Всего-то и надо, воспользоваться ситуацией. И смахнуть наглую ухмылку с лица такого непомерно довольно наблюдающего за всем этим Алекса, одним выстрелом. Но у Билли реакция наверняка лучше в разы. И у неё просто нет шансов успеть даже развернуться.

— Да-да, Эми. Прикончи этих больных ублюдков, которые думали, что могут безнаказанно обыскивать мои склады, — мягко подбадривает её Алекс, неспешно приближаясь к ней сзади. Страхуется? Чтобы она наверняка упала замертво раньше, чем попытается спастись? Или просто… нет. Только не это. Дикость и абсурд.

Снова толчок горячего импульса по спине. Вниз и до пяточек, скручивая узлы напряжения. Одна лишь походка, расслабленная, но твёрдая. Один лишь стук ботинок по мрамору — тихий, но пробирающий до костей. Один критический вдох, и терпкий шоколад в горле. Першит.

— Я не стану никого убивать, — решительно заявляет Эми, и не думая подчиняться. Борясь за исчезающий от его близости кислород, пытаясь донести единственную истину. — Они мои друзья.

— Значит, умрёшь вместе с ними, — шепчет обволакивающий баритон где-то совсем рядом. — Закопаю вас на заднем дворе, а сверху посажу… ну не знаю, герберы. Ты вроде их любишь, насколько я помню досье. Или можешь быть хорошей девочкой и делать то, что тебе говорят. И одним трупом станет меньше.

— Эмиии, — снова жалобно тянет Сэм, опуская голову. Его мольба проносится по стенам, уходя дрожью под кожу.

— Нет.

Отлично, суждено умереть — она хотя бы сделает это с честью. Сохранив достоинство и не превращаясь в палача для людей, с которыми несколько лет работала бок о бок, ела пиццу по выходным и пела в караоке на день рождения. Пульс стучит уже где-то в горле, когда она ощущает жар от придвинувшегося сзади тела — и застывает от ужаса, смешанного с ненормальным, аморальным желанием стать ещё ближе. Как же долго она скучала по такому покровительному теплу. Силе… Мужской энергетике, которой хочется повиноваться беспрекословно, как папе, когда он просит принести гаечный ключ.