Горше полыни мед

– Это меня… Они меня хотели отравить, – Анна окончательно пришла в себя, не поднимаясь с земли, хватала за руки врача и, впадая в истеричное возбуждение, своими словами накручивала всеобщее паническое настроение, у которого и без того был высок градус волнения.

– Тише, тише, Анна Аркадьевна. Сейчас мы с вами успокоимся, и все будет хорошо, – высвобождая свои руки из цепких пальцев Анны, врач уверенными движениями готовила шприц с успокоительным. Когда наполненный шприц застыл в руках Полины с поднятой иглой вверх, она крикнула: – помогите мне кто-нибудь.

Дмитрий Владимирович первым сорвался с места и поспешил на помощь Полине Витальевне, вскоре умиротворенную, с безразличным взглядом Анну усадили рядом с Ариной на лавочку.

За суматохой, возбуждением и творившейся неразберихой не заметили, как к дому Арины подъехала еще одна машина. По тропинке неспешно шел журналист Вадим, за ним ковыляла стершая накануне новыми туфлями ногу фотоккор Юля. У нее в редакции было полно работы, но как только она услышала предложение Юрия Ефремовича взять Вадиму ее с собой, поняла, что намеченным планам сегодня не суждено сбыться. Но, с другой стороны, быть в гуще такого неординарного события, наверное, мечтает каждый фотокорр.

Вадим, как только зашел в калитку, профессиональным чутьем, выработавшимся с годами, сразу почувствовал, что по данному адресу во дворе происходит что-то из ряда вон выходящее. Он задорно подмигнул Юле и попросил:

– Будь начеку… Короче, не мне тебя учить.

Очутившись в самой гуще событий, Юля без предупреждения стала беспрестанно щелкать фотоаппаратом. Присутствующие, казалось, не замечали новых людей, Арине вообще показалось, что она все происходящее наблюдает как бы со стороны, словно смотрит криминальные новости по телевизору. Первым очнулся Дмитрий Владимирович, он закрутил головой, наконец-то понял, что попал под объектив фотоаппарата, а такая популярность ему была совсем без надобности, и он по-военному зычно возмутился:

– Что происходит? Кто разрешил? – и грозно направился в сторону Юли, весь его свирепый, яростный вид кричал, что сейчас он наведет порядок и лишит эту наглую девчонку фотоаппарата. Но путь ему преградил Вадим, ткнул в лицо возмутителю красные корочки, на которых красовалась надпись «Пресса».

– Ну и что? – не растерялся военный человек, стараясь выхватить противные корочки из рук Вадима. Но не на того нарвался, опытный корреспондент привык к таким многочисленным манипуляциям недовольных людей и виртуозно спрятал удостоверение в карман брюк. А Дмитрий Владимирович, взбесившись еще больше, напористо наступал на беспардонного корреспондента. – Что ты мне в лицо тычешь свою ксиву? Я тебе свои корочки могу показать. Будем тут регалиями мериться?

Вадим спокойно усмехнулся. Уж он-то по роду своей службы в газете всякого повидал: и матами крыли, и с кулаками кидались, а сколько угроз было, если все записывать, то на целую эпопею хватит. И он спокойным, ровным голосом пояснил:

– Мои корочки в отличие от ваших в сложившейся ситуации дают определенные привилегии. Поэтому я могу фотографировать, задавать неудобные вопросы где хочу и сколько хочу. Так что попрошу не мешать мне работать.

Антон Сергеевич уже хотел вмешаться, действительно, глядя на разъяренное лицо Дмитрия со стороны, можно было подумать, что он сейчас бросится на нагловатого мужчину с кулаками, но тот, как это ни странно, быстро эмоционально взорвался, но так же быстро и остыл

– Ай, с вами спорить, что лбом орехи бить… – махнул рукой военный. – Делайте что хотите.

Дмитрий Владимирович переключил внимание на подошедшего следователя и стал засыпать его волнующими вопросами, касающимися своей судьбы и приехавших с ним людей:

– Что же нам теперь делать? Нам ехать пора, и как быть с Даниилом? Господи, как я об этом Егору скажу? – перевел он взгляд на лежащего на земле молодого мужчину, которого Миша уже успел накрыть белой простыней, и провел судорожно ладонью по своей голове.

– Ну, что я вам могу сказать, Дмитрий Владимирович? Вашего Даниила сейчас увезут в районный морг, тело до конца следствия останется у нас. И вас я хочу разочаровать: пока я не допрошу всех присутствующих, никто никуда не уедет, – твердо ответил Антон Сергеевич тоном, не терпящим возражения.

– Да я сейчас в Питер позвоню, всех на ноги подниму, и тебе придется нас отпустить, – начиная опять заводиться, возмутился военный.

– Ваше право, но вы же умный человек и понимаете, что должен быть соблюден процессуальный порядок, – настойчиво пояснил следователь, – и если с вами еще как-то можно будет решить проблему, если, конечно, у меня к вам не возникнет серьезных вопросов, то Анне точно придется задержаться. Хотя… Я очень сильно сомневаюсь, что мое вышестоящее начальство пойдет вам на уступки. Выполнение закона обязательно для всех без исключения.

– Каких еще вопросов? На что это вы намекаете? – напирал Дмитрий Владимирович, стараясь задавить своим авторитетом районного следователя.

– Но… Но… Не горячитесь… Давайте не будем играть словами и заниматься болтологией, будет лучше, если мы приступим к делу, – предложил Антон Сергеевич, не обращая внимания на тон гостя, – Арина, вы позволите у вас в доме проводить допрос или нам всем вместе в сельсовет отправиться? Но туда бы мне не хотелось перемещаться, незнакомые люди вызовут излишнее любопытство и домыслы у сельчан. Всем известно, что люди, при определенных обстоятельствах, моментально впадают в паническое состояние, а при всеобщем психозе усмирить толпу крайне сложно. А нам сейчас лишние проблемы ни к чему.

– Как вам будет угодно. Можете разместиться в зале, – устало отозвалась Арина. Она и предположить не могла, что, приютив у себя Анну, она навлечет на себя массу проблем, которые к ней не должны иметь никакого отношения. И вот теперь, поди же, докажи, что ты ни в чем не виновата. «Господи, ну ничему меня жизнь не учит. Дура, дура, дура. Ох… Выть хочется. Отвяжись, плохая жизнь…», – корила себя девушка, но от этого легче не становилось.

– Вы сказали допрос? – не унимался Дмитрий Владимирович, до него дошел смысл слов, сказанных следователем. – Получается, что мы у вас все тут подозреваемые?

– Получается так. Ну и потом, я еще раз повторяю, нам надо соблюсти процессуальный порядок, который, надеюсь, поможет выяснить все обстоятельства данного уголовного дела, – пояснил Антон Сергеевич, пропуская военного в дом, – прошу вас, Дмитрий Владимирович, с вас и начнем.

Анне тоже пришлось нелегко, не успела она отойти от первых признаков шока, вызванного смертью Даниила, как на нее навалился со своими настойчивыми вопросами Вадим. Ух, и дотошный журналюга достался. Ему были важны такие мелочи, на которые Аня вообще не обращала внимания. Пришлось многое вытаскивать из самых глубоких уголков памяти, вспоминать, сопоставлять, анализировать. Она даже и предположить не могла, насколько действительно много помнит. Ей казалось, что ужасное падение с неимоверной высоты напрочь отбило ей память. Ан нет… Помнила практически все… А потом заново по тому же сценарию все прогонять со следователем. Такого кошмара она в жизни не испытывала.

Вадим получил нужную для себя информацию, и довольный, а нужно отметить, что удовлетворен своей работой он бывал редко, вместе с Юлей поспешил вернуться в Орловское.

Допрос закончился, когда солнце полностью спряталось за горизонтом. Вечер не принес свежести в воздух, духота не давала расслабиться и отдохнуть изнеможенным за день человеческим телам. Приехавшая ранее скорая помощь забрала тело Даниила. Районный криминалист Вася, примчавшийся по первому зову следователя, собрал все, что было на столе, на экспертизу и тоже уехал.

Антон Сергеевич со свойственной ему профессиональной настойчивостью убедил задержаться до завтрашнего утра Дмитрия Владимировича с Умаром и Полину Витальевну, даже не пришлось прибегать к крайней мере, брать подписку о невыезде из села, и попросил Мишу их где-нибудь разместить. Дмитрий метал словесные гром и молнии, собрал всех чертей и богов, но вынужден был сдаться и остаться в селе.