Страница 11 из 21
– Почту за честь, – поблагодарил Владимир.
– Много народу не будет, – оживилась Аня. – Так, самые близкие, но, я думаю, вам понравится. Павел тоже придет, как и Алексей и граф Рябов.
Владимир вспомнил надменного графа и поморщился.
– Вам не понравился граф Рябов? – спросила Аня.
– Нисколько, – признался Владимир.
– Мне он тоже иногда не нравится, – сказала Аня. – Иногда он меня даже пугает, у него такой холодный и пронзительный взгляд, а шутки порой бывают такими жестокими.
– Надменный мальчишка, – фыркнула Елизавета Федоровна. – Но, впрочем, его семья очень богата и влиятельна, так что иметь таких знакомых всегда полезно.
– Мне иногда так хочется, чтобы его хоть кто-то поставил на место, – произнесла Аня. – И вам вчера это почти удалось, месье Волков! Правда я так испугалась, что он вызовет вас на дуэль…
– Дуэль! – округлила глаза Елизавета Федоровна.
– Не пугайся, маменька, это было просто недоразумение, и все обошлось.
– Не шутите с графом, Владимир Михайлович. Пообещайте мне, что вы больше не будете с ним шутить?! У него очень влиятельная семья, и это может выйти вам боком.
– Все зависит от обстоятельств, сударыня, – улыбнулся Владимир. – Что выйдет, то выйдет, но я не люблю, когда задевают мою честь.
– Несносный вы мальчишка, Владимир, – покачала головой Елизавета Федоровна. – Честь честью, но скольких она уже сгубила, эта честь. Иногда лучше оставаться живым, чем мертвым, но сохранившим честь!
– Позвольте с вами не согласиться, сударыня.
– А вот и не позволю! – возразила мадам Ларионова. – И вообще, разговоры о чести мне уже наскучили, давайте лучше поговорим о более приземленных вещах?!
– Как вам будет угодно, – произнес Владимир и отчего-то потерял всякий интерес к дальнейшей беседе и более стал прислушиваться к скрипу колес и цоканью лошадиных копыт, нежели к речам мадам Ларионовой, впрочем, к Аниным словам его уши были всегда открыты.
Ближе к вечеру экипаж доехал до поместья Ларионовых. Крепостные с рвением принялись за разгрузку барских вещей, Елизавета Федоровна бойко что-то прикрикивала, отдавая распоряжения. Владимир в очередной раз подивился командирской натуре этой далеко уже не молодой женщины, сохраняющей такую энергию. Впрочем, наслаждаться долго этим представлением Волков не стал. После того, как весь экипаж оказался избавлен от чемоданов семейства Ларионовых, Владимир попрощался, пообещав Ане прийти на ее день рождение и тайком от маменьки подарить книгу из домашней библиотеки, за что счастливая улыбка девушки стала ему наградой. После чего он раскланялся и отправился дальше.
Дорога вела в деревню Волковку, названную так в честь его древнего дворянского рода. Экипаж въехал в деревушку и устремился мимо маленьких крестьянских избушек. Местные жители: мужики и бабы, те, что оказались на улице, с удивлением уставились на повозку, вслед за которой тут же побежали дети.
«Наверное, давненько сюда никто не заезжал», – подумал Владимир и с грустью посмотрел вперед, туда, где находилось его родовое гнездо.
Глава 5
Дворянское гнездо
Смеркалось, когда груженая барская повозка въехала во двор старой усадьбы Волковых. Владимир вышел из экипажа, и его взору предстало родовое гнездо. Некогда большой и красивый трехэтажный особняк, ныне находился в полном запустении. С крыши свисала битая черепица, а стены выглядели грязными и обшарпанными, и кое-где их уже давно следовало бы подновить.
«Интересно, почему отец совсем не занимался усадьбой? – подумал Владимир. – Да и управляющий поместьем куда смотрит?! Ох, задам я ему!»
Владимир вспомнил, как здесь когда-то казалось так хорошо и уютно. Тогда, еще до службы в полку, когда он был совсем еще мальчишкой и лазил по крышам и деревьям, а крепостной дядька Игнат, приставленный к нему в услужение, бегал за юным барином и лишь причитал; тогда, когда еще была жива матушка, и даже строгий отец вроде бы не бранился так строго и не помышлял о отправке сына на Кавказ; тогда здесь казалось совсем по-другому: так хорошо и по-детски спокойно.
На Волкова вдруг что-то накатило. Он не видел свое родное гнездо или стаю, как сегодня выразилась Аня, пять долгих лет. Стало вдруг очень грустно или nostalgie*, как говорят итальянцы. Ком подступил к горлу. Но Владимир уже давно заставил себя принять, что все это в прошлом. Хотя взирать на то, во что превратилось поместье, все равно оказалось грустно.
* Nostalgie – лат. термин придуман в 1668 г. Йоханнесом Хофером; от др.-греч. "возвращение; поездка" + др.-греч. "боль, страдание".
«Куда только смотрит этот пройдоха управляющий?!»
– Игнат, – подозвал Волков верного крепостного, разгружавшего экипаж.
– Да, барин? – отозвался слуга, стягивая огромный чемодан с крыши повозки себе на плечи.
– Ты писал в поместье, что мы приедем?
– Никак нет, барин, – опуская чемодан на землю и садясь сам возле него, произнес Игнат. Он потер лоб, вздохнул и добавил. – Я решил, что неожиданный приезд будет лучше для порядку там и прочего…
– Верно решил. Слушай, бросай это дело, – Волков кивнул на чемоданы. – Негоже моему личному холопу этим заниматься. Пойдем лучше поглядим, что дома делается. Я, как-никак, пять лет здесь не был.
– Пойдемте, барин, – с радостью отозвался Игнат. Он тут же поднялся и начал отряхать штаны в том самом месте, на котором сидел.
Волков повернулся и резко опустил трость на землю, отчего металлический кончик громко ударился о какой-то камень. Владимир нахмурился:
– Еще и камни какие-то под ногами. И где это, хочется знать мне, управляющий, почему это нас никто даже и не встречает?
Владимир, постукивая тростью, побрел в сторону дома, Игнат устремился за ним. В окнах первого этажа горел свет. Барин направился прямо к главному входу. Подойдя, он постучал отполированным серебряным набалдашником в виде головы волка в дверь. Через минуту ему открыли. Перед Волковым стоял молодой рыжеволосый парень, Владимир отодвинул его в сторону тростью и прошел внутрь дома. Парень только рот открыл и с удивлением уставился на молодого барина.
В прихожей Волков увидел толстую бабу Авдотью ключницу, она всплеснула руками и как блаженная завопила:
– Слава тебе господи, барин наш родненький приехал!
– Тихо, тихо, – повелительно произнес молодой дворянин. – Здравствуй, Авдотья. Где этот пройдоха, управляющий, и почему усадьба в таком запустении?
– Этого я не ведаю, – сказала ключница. – А Митяй Пафнутич в гостиной с ипостатом борется.
– С каким таким ипостатом? – удивился Владимир.
– Ну, с этим иноземным! Приехал сюда, сказал, что память батюшки вашего покойного Михаила Андреевича, царство ему небесное, почтить хочет, – она перекрестилась, – а сам все пьянствует да гуляет. Третий день выгнать не можем! – запричитала Авдотья, разве что не расплакалась.
– Ну, полно, полно! Показывай мне, кто такой здесь без моего ведома распоряжается, – усмехнулся Владимир.
Ключница кивнула в сторону гостиной, из которой доносились громкие голоса. Волков направился туда, Авдотья робко засеменила следом.
– …А я вам говорю, что вы и так уже наполовину опорожнили хозяйский погреб! Что я юному барину скажу, коли он приедет?! – доносился из гостиной голос управляющего.
– Ах, ты, perro viejo**, да я нянчился с твоим барином с семи лет, я был другом его отца. А когда приехал почтить его память, мне даже кубка вина поднести не могут! – взревел второй собеседник явно не трезвым голосом.
**Perro viejo(исп.) – старый пес.
– Вы уже третий день здесь пьянствуете! – возразил управляющий.
– Culo estúpido***, я поминаю твоего покойного господина. Так что тащи мне вина, пока я не насадил тебя на свою шпагу.