Страница 13 из 15
– Я тоже не имею привычки говорить о чувствах.
И, погодя, Влас добавил:
– Разве не лучше просто в них погружаться и никак это не называть?
Они осторожно пробрались к краю крыши и сели. Да, четыре этажа не сильно возвысили их над городом, зато оттуда были видны крыши ближайших домов с нитями проводов и антеннами, которые торчали из-за ржавых листов стали и крон пожелтевших деревьев как шпажки в праздничном торте, только чуть мрачнее.
– Немного на Питер похоже.
– Я видела его только на картинках в гугле, – печально приулыбнулась Варя.
– Значит всё ещё впереди, – приободрил её Влас. – Тебе всего лишь восемнадцать.
– Как и тебе, собственно, – усмехнулась Варя. – Кстати, к нам скоро одна питерская группа приезжает. Не хочешь пойти? Они классные, но не шибко известные, потому вход по фигне стоит.
– А что за группа?
– «Почти счастье» называется.
– Звучит неплохо. Послушаю на досуге, но в целом я за любой движ, так-то считай, идём.
Влас предвкушал. Как всё, что они с Варей впоследствии задумывали сделать. В провинциальном городе используешь любую возможность подкинуть в жизнь приключений, потому на той же неделе Варя и Мари побежали целоваться под табличкой «деканат педагогического факультета». Влас взял на себя роль оператора. Ещё с ними был Валера.
– Ай-яй-яй, – кричал он, давясь от хохота, немногочисленным людям, сидящим в коридоре. – И эти дамы будут учить Ваших детей. Запомните их!
С диким смехом, держась за животы и скользя по перилам лестницы, они убегали оттуда, пока работники деканата не вышли из кабинетов на шум.
Октябрь
Шёл разговор о «Формуле-1», когда Варя и Влас, уже опьяневшие от второй «Балтики 9», окончательно перестали замечать остальных людей в компании и после нескольких минут взаимного разглядывания туманными глазами, не обмолвившись не словом, одновременно встали и ушли в другую комнату, закрыв за собой дверь на защёлку.
Оставшиеся в комнате люди мгновенно умолкли и заулыбались:
– Вот это мо-ощь, – понизив голос, прокомментировал Христофоров. – Я думал, они друг друга загипнотизируют.
– А ведь они реально как два сапога, – заметил Валера.
– Ой, ну вот, пошли сопли, – перебил их Лепс. – Нормальный же вечер был.
– Лучше б порадовался, ворчелло, – вставил одногруппник Валеры Денис.
– Ладно, хорошие они с Варей, хорошие. Правда, лучше б они просто целовались, чем весь вечер друг друга глазами раздевать. Менее интимно бы выглядело.
Конец последнего слова заглушил грохот чего-то тяжелого и ругательства, слышащиеся из соседней комнаты.
Валера и Дима подскочили с места. Думали, что-то случилось, но уже через секунду по обрывкам экспрессивных фраз стало понятно, что Влас и Варя просто ссорятся. Сначала все вздохнули с облегчением, но ссора начала приобретать угрожающие масштабы: голоса стали громче и Хрис решил вмешаться, потому как вспомнил о маминой вазе, стоявшей на комоде.
Но разнимать их не понадобилось: едва лишь Дима дотянулся до двери, как щёлкнул замок, она настеж распахнулась, и из комнаты вылетела Варя с немедленным намерением уйти и крайней степенью возмущения на лице, а Влас, до невозможности раздражённый, пошёл в кухню и начал пить коньяк залпом. На вопрос о том, что произошло, он пообещал разбить бутылку об голову тому, кто ещё раз спросит об этом.
—–
Варя пришла домой и молча, прямо в пальто легла на кровать. Уставилась в потолок. Там много трещин и подтеков, долго можно считать.
– Ты чего так рано сегодня? – Не отрываясь от учебников спросила Рита.
Варя не ответила. Она чувствовала, что количество влаги на роговицах уже на пределе, стоит лишь немного пошевелиться – и скатится слеза.
"Впитайся обратно, – умоляла про себя Варя. – Я знаю, ты можешь".
– Варь? – переспросила Рита и снова не услышав ответа, обернулась.
Слеза всё же скатилась.
"Ох, чёрт," – пронеслось в голове Вари.
Рита встала из-за письменного стола и подошла к кровати. Провела рукой туда-обратно перед глазами. Ноль реакции.
– Варь, ты же ничего не употребляла?
Лицо, склоненное над ней, плавало в пелене вновь набирающейся слезы.
– Не думай так, Рит, я против наркотиков.
– Ты расскажешь мне, что случилось?
Тишина в ответ. Рита ещё немного постояла над соседкой, раздумывая, чем ей помочь, и в итоге сняла с длинных ног, не помещавшихся на кровати, ботинки и попыталась освободить ее от пальто. Варя зарылась вглубь одеял и подушек, продолжая беззвучно плакать.
Так комната жила в молчании до того, как домой вернулась Мари. Она, конечно, уже всё знала, хоть её сегодня и не было у Христа в гостях. Варя не слышала, как она зашла – только звук чашки, поставленной на тумбу над кроватью и терпкий запах имбирного чая.
Среди ночи Варя проснулась оттого, что кто-то гладил ее по плечу. Выглянув из-под покрывала, она увидела соседку Лизу, видимо, только что вернувшуюся с работы. Красиво подведённые уставшие глаза выражали сожаление.
– Прости, – прошептала она. – Не хотела тебя разбудить.
—–
В следующий раз Варя проснулась в воскресенье в половине пятого вечера. Ей казалось, что она сходит с ума. Как мог быть одним и тем же человеком Влас, с которым они гуляли по лесу в сентябре и тот хладнокровный циник, который даже не дрогнул, увидев, в каком глубоком отчаянии находится Варя, и только продолжил ранить её каждым последующим словом.
Нет. Не думать. Не вспоминать ни в коем случае дальше.
Она повернула голову, взглянула на чай на тумбе, так и оставшийся нетронутым и снова уснула.
Так Варя засыпала и просыпалась в течение почти двух суток. Иногда её будил какой-нибудь совсем маленький шорох соседок, но вставать она не спешила: вертикальное положение тела теперь доставляло ей сильную головную боль.
И всё же: вот зачем люди так делают? Привязывают к себе покрепче, изучают самую глубину твоего внутреннего мира, тысячи его деталей, но стоит им найти лишь одну поверхностную, существующую в твоем характере случайно и недолго занозу – и они бьют пощёчину всему хорошему, что было.
Вот зачем?
—–
На третий день с сотой попытки Мари уговорила ее пойти поесть. Варя потрогала ложкой липкую поверхность остывшей овсянки с ягодами. Соседка так старалась для неё – вон фруктов нарезала, ещё орешков насыпала. А Варин аппетит от этого лучше не стал. Уже после двух-трёх ложек через силу каша перестала лезть в горло, а желудок до краёв наполнился и всё норовил прервать трапезу рвотными позывами.