Страница 4 из 8
В душе у Алексея жила тайна. Многие говорили о ней, посмеиваясь, но он сам никак не мог разгадать ее сути. Он просто чувствовал ее. Странную и изменчивую, как сама жизнь. Жизнь никогда не угасает. Как и тайна. Сначала она была наивной и действительно немного смешной, как девчушка с тонкими косичками: пахла ванильным мороженым и постоянно пачкалась чернильной шелковицей. Только не была вредной, как первоклассница Настя Азарина. «Лешка-Алешка – рыжая кошка!» – заливалась она, глядя на переминающегося с ноги на ногу худощавого Белова с кудрями цвета солнца и веснушками, щедро рассыпанными по щекам. А он хмуро молчал. И это веселило проказницу еще больше – ведь обычно Алешка был настоящим задирой и никогда не пропускал мимо ушей обидных слов. Но бросить что-то грубое в ответ, а то и дернуть за коротенькую косичку мешала тайна. Он знал это точно, но все еще не догадывался, что тайна скрыта не в этой белобрысой и кареглазой Насте, а в нем самом.
Затем Анастасия расплела свои косички, стала подкрашивать ресницы и бесконечно менять наряды. А вот к Леше она не переменилась – все те же едкие шутки сыпались ему вслед. Глупой девчонке даже в голову не приходило, что многие подружки втайне завидовали ей, ведь Алексей превратился в высокого, симпатичного, талантливого парня, который серьезно увлекался живописью. Жаль только, что рисовал он в основном Настю.
Вот и теперь перед Лешей стоял портрет, написанный маслом на упруго натянутом полотне. Сейчас он поразительно напоминал о заветной тайне: разливал запах красок и обжигающий жар летнего полудня, накрывшего усталое море. Да еще отдавал солью. Морской солью. А может быть, горечью придорожной полыни? Кто знает. Девушка скромно опустила глаза, и густые ресницы, словно изогнутые стрелы, выделились на слегка розоватом, как свежее яблоко, лице. Голова склонена, длинные волосы сыплются на правое плечо.
Зря знакомые твердят, что девушка на портрете – точь-в-точь Анастасия Азарина. Это неправда. На портрете Мечта. Настя выглядит совсем по-другому: ее лицо все больше приобретает насмешливое выражение. Губы ярко накрашены, глаза подведены, контактные линзы придают им неприродный цвет. И короткая стрижка, и вечерний макияж вполне подходят к ее алому платью. Она сидит на открытой веранде в кафе на набережной. Наверное, эта девушка кажется просто великолепной обнимающему ее представительному шатену в белоснежной футболке. Только она совсем не похожа на Мечту. Во всяком случае, не на мечту Алексея. Он стоял в отдалении за мраморной колонной и окидывал тоскующим взглядом пеструю компанию, окружавшую Азарину. Но видел он лишь ее – загадочную, нежную и женственную, ведь именно так преломляло ее черты волшебное зеркало холста. Почему так? Художник не знал. Знала только живущая в нем тайна.
Молодежь становилась все веселей. Очередной бокал красного вина, вероятно, был лишним – Анастасия не спешила его осушить. Поднявшись, она сделала несколько шагов по выложенной цветной плиткой площадке.
– Давай за то, чтобы мы всегда были вместе! – кивнула она своему спутнику.
Длинные пальцы пытались обхватить колонну. Пошатнувшись, Настя увидела Алексея – отступать было поздно.
– А-а, влюбленный! Алеша! – с прежней издевкой произнесла бывшая одноклассница, громко расхохотавшись. – Да когда ж ты перестанешь ходить за мной, убогий? Видишь, я уже счастливая! Счастливая! – кричала она все громче, привлекая удивленные и осуждающие взгляды. – Не правда ли, Костенька? – обратилась к спешащему навстречу парню.
– Конечно! – Константин, ее жених (весь маленький приморский городок знал, что у них скоро свадьба), подхватил девушку на руки.
Анастасия не врала: она действительно была счастливой. Ее отец, местный олигарх, растил дочь, как цветок в оранжерее. Даже мачеха, женщина интеллигентная и покладистая, неплохо ладила с падчерицей. А о личной жизни и говорить нечего – ее бурный роман с молодым адвокатом Константином Сенцовым с самого начала был достоянием общественности – хвастливая девушка ничего не скрывала. Как же тут не цвести природной роскоши при такой солнечной погоде? Не одна ромашка заглядывалась на нее с затаенным неудовольствием. Но какое ей дело до ромашек? Она любила герберы. Едко-оранжевые, они и сейчас возвышались посреди столика в высокой хрустальной вазе, пленяя мир гордой красотой.
Костя пытался унести прочь, унять свою подвыпившую невесту, но не тут-то было. Оглянувшись, она заметила Алешин мольберт.
– Смотри-ка, снова свои картинки малюет!
Прямо в лицо эфемерной красавице полетел хрустальный бокал и с жалобным звоном осыпался на пол. По изящным чертам потекли темно-красные струи. Леша инстинктивно бросился вытирать их, но становилось только хуже: и чистые участки холста, и ладони быстро покрывали бордовые пятна.
Хулиганка явно не желала останавливаться. Под всеобщие увещевания и бесполезные попытки преградить путь она уселась за руль припаркованного у кафе автомобиля и, бросив из окна не особо благозвучную фразу, резко нажала на газ. Алексей, содрогнувшись, посмотрел ей вслед.
А затем все было безобразно, как в социальной рекламе. Дым, обломки автомобиля, сирена скорой помощи… Пока искалеченную девушку укладывали на носилки, врач поспешно набирал номер ее отца.
Игорь Львович курил на балконе, рассеянно выслушивая беспокойные замечания жены: она, мол, давно видит, что их доходы стремительно уменьшаются, а конкуренты продолжают активную застройку набережной.
– Да успокойся ты, все нормально, – недовольно отмахнулся муж.
Даже дома от этого бизнеса никакого покоя нет.
– Слушаю, – нехотя достал мобильный. – Что еще надо?
Внезапно его лицо стало белым, глаза широко раскрылись, рот судорожно хватал воздух.
– Игорь, Игоречек, что с тобой? – бросилась к нему Тамара.
Тело безвольно обмякло на ее руках. Только высокие винтовые перила стали преградой между ними и головокружительной пропастью. Тома слышала все будто через плотный заслон ваты. Всполошенные соседи поспешили на ее страшный крик.
– Обширный инфаркт, – привычно сказал вошедший через какое-то время врач. – Что же он так сердце не берег-то?
Молодому специалисту было невдомек, что сердце бережет вовсе не его владелец, а люди, живущие в этом сердце.
Настя не смогла проститься с отцом – она все еще оставалась в реанимации. У кушетки, опустив голову на руки, дремала осунувшаяся, утомленная женщина лет сорока пяти. Черное кружево косынки резко оттеняло глубокие борозды морщин и седину в отросших темных волосах. Тамаре пришлось расстаться с остатками убыточного бизнеса, чтобы оплатить борьбу за жизнь падчерицы. Тому разбудил неприятный звук открывающейся двери. Вошедший врач присел рядом.
– Как вы, Тамара Александровна? Честно сказать, выглядите очень измученной. Вас некому заменить?
– Кроме пожилых родителей, у меня никого нет.
– А тот парень, который каждый день пытается прорваться в палату? Небось, и сейчас сидит под окнами – представляете, он и ночует здесь. Охранник никак не может с ним справиться. Кто это?
– Так, знакомый. Не нашего круга человек. Не пускайте его и впредь, Настя бы точно не захотела его видеть.
Женщина говорила вяло, почти не поднимая век. Ею овладело какое-то тупое безразличие. Вспомнился тот, кого Анастасия действительно ждала. Наверное, о нем подумала и больная – ресницы дрогнули, все тело свела резкая судорога.
– Тихо, тихо! – врач позвал медсестру, назвал какой-то препарат. – В капельницу, скорей.
Тамара не реагировала на происходящее. Она продолжала думать о Косте – женихе Насти. Первые недели он постоянно дежурил возле нее, его приход всегда опережал цветочный запах свежих гербер, разливающийся в коридоре. Парень очень надеялся, что его Настюша скоро проснется и увидит их. Он почти не выходил из палаты, проводил целые ночи, склонившись у постели, и вздрагивал от каждого движения ее тонких, прорисованных бровей.
Сентиментальные медсестры украдкой утирали слезы, наблюдая за ним, и с нетерпением ждали хэппи-энда, как в любимом сериале.