Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 8

– Нет, совсем нет, что ты. Просто он сознался – мои подружки рассказали ему, что я из богатой семьи. А Ростик поступил в университет по льготам, так как мама воспитывала его одна. Он сказал, что не сможет в будущем обеспечивать такую жену, как я, поэтому и встречаться не стоит.

– И что же ты ответила на это?

– Я, представь себе, призналась ему в любви! А он хладнокровно заявил, что мое чувство – лишь полудетское увлечение и скоро пройдет. А затем порывисто обернулся и ушел, не оглядываясь. Папа, что мне теперь делать? – на ее длинных ресницах заблестели слезы.

– Надо же, какой принципиальный! Ну что ты, доченька, не переживай, не плачь, – ласково, совсем как в детстве, начал успокаивать Катю отец, – не стоит этот грубиян твоих слез. И еще подумай, – продолжил осторожно, – а возможно, парень действительно прав. Ведь ты привыкла жить в достойных условиях, и я бы не хотел, чтобы ты когда-либо узнала, что такое лишения.

– Что ты говоришь, папа! Ты вообще меня не понимаешь! – Катя вытерла слезы и порывисто отвернулась к окну. Не слушая оправданий отца, она молча наблюдала за нарядными утренними кварталами, которые быстро мелькали за стеклами автомобиля. Но казалось, девушка не замечала ни старых лип, ни густых кустов сирени. Ее взгляд наполнился непроницаемой грустью.

«Ой, как непросто найти общий язык с современной молодежью! Наверное, постарел я, выпустил из рук молниеносную нить бегущего времени. Даже с собственной дочкой не в состоянии нормально поговорить», – с горечью подумал Аркадий, крепче сжимая руль.

– Доченька, в больнице на сегодня запланировано несколько операций, я не смогу заехать за тобой после занятий. Не нужно стоять на остановках, лучше вызови такси, хорошо?

Девушка молчала.

Машина притормозила возле Института экономики и права: Екатерина Горская – студентка-первокурсница факультета международных отношений. На прощание Катюша извинилась и поцеловала отца, но у него на душе все равно оставалось какое-то неприятное ощущение. Прежде чем нажать на газ, Аркадий проводил ее глазами. «Вот какую красавицу вырастил! – рассуждал он, любуясь дочкой. – Только бы она не натворила глупостей, выйдя замуж за какого-нибудь чудаковатого Ростика. Она же еще совсем юная, неопытная, вся жизнь впереди. Будем надеяться, что у молоденьких девушек быстро меняются увлечения».

Горский отправился на работу в не особо хорошем настроении.

День оказался действительно тяжелым, к тому же молоденькая практикантка Зиночка постоянно раздражала своей нерасторопностью и растерянностью. В конце концов удалось помыть руки, снять испачканный халат и покинуть операционную. Удобное кресло, стакан горячего чая. Нужно хоть немножко прийти в себя.

Внезапно дверь резко распахнулась и в кабинет вбежала Зиночка. Вид у нее был несколько странный – дрожащие колени, расширенные от страха глаза. Следом за ней ворвался какой-то крепкий светловолосый парень, неразборчиво выкрикивая:

– Помогите ей! Спасите ее! Я не хотел, я случайно, слышите, это получилось случайно! Я не стал дожидаться милиции и скорой, сам привез ее в больницу. Я не хочу без нее жить!

– Объясните, пожалуйста, толком, что произошло, – недовольно перебил врач.

Вместо него ответила Зина:

– Привезли пациентку после аварии, травмирована брюшная полость, видимо, большая кровопотеря. Бегите к ней скорее, умоляю вас!

– Подождите, – хирург предупреждающим движением остановил медсестру. – Прекратите панику. Идите-ка лучше наложите повязку, чем так причитать, – он медленно сжал виски, размял затекшие от усталости пальцы. – А вы, молодой человек, подойдите ближе, – обратился врач к посетителю после выхода ассистентки. – Вот, держите, – сказал, протянув небольшую бумажку с крупно написанными цифрами.

– Что это? – спросил взволнованный юноша.





– Сумма, которую вы должны немедленно принести, – объяснил равнодушно. – Сами понимаете, бесплатных операций в наше время просто не существует.

Парень на мгновение оробел, а затем опять начал приговаривать:

– Я принесу! Все принесу, только спасите ее!

– Хорошо, хорошо, идите уже, – врач почти силой вытолкал его за дверь.

Кроме гулких шагов, из коридора еще некоторое время доносилось:

– Я очень любил ее! А позавчера обидел, сам не знаю за что. После учебы, по вечерам, подрабатываю таксистом, и сегодня от неожиданности потерял управление, когда увидел свою любимую, такую красивую, но отчего-то нахмуренную, на переходе. О, если бы она выжила! Я бы отдал за нее жизнь!

И зачем Зина выслушивает восклицания этого перепуганного мальчишки? Для него, врача с многолетним стажем, подобные истерики в больнице давно уже стали привычными. Они лишь негативно повлияют на Зинино и без того шаткое, а ведь такое необходимое для медика хладнокровие.

Хирург не торопился осматривать пациентку. Ничего страшного за полчаса не случится. Зинуля как всегда преувеличивает. А вот когда горе-водитель принесет деньги – тогда другое дело. Аркадий представил, как он зайдет в супермаркет, а затем и в цветочный магазин: «Нужно купить Катюшке какую-нибудь красивую безделушку вроде серебряных сережек или колечка. А также свежих сладостей – она же у меня такая любительница всевозможных тортов и пирожных! И еще огромный букет тюльпанов. Моя дорогая крошка должна развеселиться и забыть обо всех своих неурядицах. Я просто не могу видеть ее расстроенной. Разве родительская любовь и внимание – не лучшие лекарства даже для разбитых сердец? На все это опять же нужны средства – следовательно, это неплохо, что намечается сверхплановая операция».

Наконец снова прозвучал жалобный звон порывисто открытой двери и на столе зашелестела стопка новеньких купюр.

– Это все что есть, смилуйтесь, – уже не кричал, а еле слышно шептал отчаявшийся парень.

Врач предусмотрительно пересчитал деньги и только тогда, не особенно спеша, направился в приемный покой. Юноша нервно бежал впереди. «Держись, держись, любимая!» – постоянно повторял он, крепко сжимая кулаки.

Хирург переступил порог палаты, бросил взгляд на каталку. В этот миг рука девушки безвольно повисла в воздухе. Аркадий подошел ближе – вдруг на ее груди что-то блеснуло разноцветным сиянием. Капелька! Это была бриллиантовая капелька. У врача перехватило дыхание, он с ужасом убирал запутанные волосы со знакомого лица, схватил за руку, чтобы проверить пульс. Пульса не было. Катя не дышала. За долю секунды в голове промелькнуло все: и долгая беззаботная семейная жизнь, и счастливые дни, проведенные вместе с дочерью, и те грязные деньги, которые он чуть ли не ежедневно приносил из больницы, чтобы она росла в достатке. И еще предостережения жены. Вдруг представилось окаменевшее от ужаса лицо Тамилы. Он бессознательно взглянул на медсестру, на Ростислава (перед ним был Катин парень), который еще не понимал, что время, необходимое для спасения, утрачено. Потом сделал несколько шагов назад, неуклюже ухватился за дверной косяк, чтобы не упасть. Аркадий больше ничего не видел вокруг себя и не слышал, кроме тяжелых ударов собственного сердца.

Заветное желание

По мотивам притчи

Осеннее солнце было ласковым и теплым. Сверкающие лучи местами пронизывали небо и щедро разливали золото по школьному двору. Пестрая гурьба отозвалась на звонок шумом и смехом, быстро заполнив широкие аллеи, будто и не замечая столпившихся на обочинах старых каштанов и рябин – молчаливых свидетелей их безудержного веселья.

Слепящий свет на мгновение ворвался в окна учительской и снова погас в холодной синеве. Марина Петровна спешно закрыла окно.

«Опять шумят. В висках пульсирует боль. И лекарства больше не помогают. Уже около пяти, а я еще должна оставаться с группой продленного дня. Должна, потому что так хочется, чтобы у моей Снежанки было по-настоящему счастливое детство. Как хорошо, что я работаю в элитной гимназии и каждый день вижу, как мой крошечный ангелочек, улыбаясь, заходит в просторный класс, залитый утренним сиянием. Ее глаза – карие, блестящие, выразительные, точь-в-точь как у меня! Хотя нет, у меня сейчас угасший взгляд», – с горечью подумала Марина, заглянув в зеркало. Густыми оставались светлые волосы – тугие завитки упорно пытаются высвободиться из-под широкой заколки. Хотя фигура была все еще стройной, но лица почему-то коснулся какой-то сероватый цвет. И даже косметика не в силах его изменить.