Страница 14 из 16
Сейчас мое время пришло, а из вас даже никто «Отче наш» наизусть не знает…
Это было главной болью деда. Но желание его все же исполнилось. Мама, несмотря на возражения родственников, привела священника, и деда отпели. Тогда, в восемьдесят третьем, это было немного рискованно, но в воздухе уже витал дух перемен…
Потом, через десять лет, придя к вере, я вспомнила рассказы деда о прабабке-монахине и, оказавшись в сложной ситуации, попросила ее о помощи. В ту же ночь увидела во сне невысокую женщину в черном с четками в руках. Смысл сказанного улетучился, а чувство утешения осталось.
– Какого цвета были четки у матушки Анфусы? – уточнила я у мамы. – Коричневого, да?
– Да, – мама несказанно удивилась. – Но ты не можешь этого знать, ты родилась после ее смерти, а четки положили ей в гроб!
Для меня это стало еще одним доказательством вечной жизни…
Старая гвардия
Мне было пятнадцать лет, когда умер дед-кормилец. Мама, оставшись со своей зарплатой инженера в сто восемьдесят рублей, решила пустить квартирантку. Подходящий вариант подвернулся очень быстро.
– У нас будет жить баба Надя, – было объявлено мне в одно историческое утро.
– А кто это?
– Наша бывшая соседка по Нахаловке23. Ей под девяносто уже. Тоже с Волги. Как и наши, от голода в Грузию до революции переехала. Потом за грузина замуж вышла. Она нам не помешает. Бабуля – божий одуванчик. Со студенткой проблем больше будет. Разве заранее узнаешь, что за человек и кто к ней будет ходить. А тут все известно. Ходить к ней будет только сын. Надя нас не побеспокоит – будет с нами телевизор смотреть.
Идея совместного проживания с незнакомой бабкой не вызывала у меня энтузиазма. Сразу представилась унылая картина: Надя будет в день по сто раз мерить давление, читать нотации и посылать меня в аптеку за лекарствами. Нечто подобное я и озвучила. Но в ответ услышала железный контраргумент:
– Это же николаевское поколение. Нет у нее ни давления, ни мешка лекарств. Они только от старости в свое время умирают.
– А почему она у себя жить не может?
– С невесткой не уживается. Она ее консервами испорченными травит, чтоб скорей померла.
– Какой-то кошмар. И что?
– Ничего. Баба Надя молитвы читает, и отрава на нее не действует.
– И что? Это работает? – поразилась я, так как на момент описываемых событий прочно стояла на платформе воинствующего атеизма.
– Выходит, работает. Баба Надя до революции в епархиальном училище училась и всегда молится перед едой.
От последних слов веяло такой средневековой плесенью, что мой мозг отказывался это воспринимать.
– А может, это все симптомы старческого маразма – про отравление?
– Нет, это правда. Сын случайно съел, что матери предназначалось, и в больницу попал. Он же перед едой не читает молитв. Потому решил изолировать Надю. Не подаст же он в суд на свою жену. У них уже дети взрослые. Стыдно… Надя в свое время благородство проявила. Застала своего Гелу с деревенской девушкой и заставила его на ней жениться. И вот теперь расплачивается за добро. Невестка ждет – не дождется, когда Надя на тот свет отправится.
Мама быстренько договорилась с сыном квартирантки о ста рублях в месяц, куда были включены проживание и питание, и на другой неделе баба Надя переехала к нам.
Жиличкой она была золотой. Целый день сидела в кресле и вслепую вязала носки, иногда передвигалась «для разминки» по комнате туда-сюда. До и после еды она и вправду что-то шептала. Делалось это явно не с целью демонстрации, как впоследствии я наблюдала у многих верующих, а скорее по какой-то давней привычке. Для нее это было так же естественно, как мыть руки или причесываться своим ископаемым гребнем, потерявшим большинство зубцов.
Еще удивляло ее постоянное благодушие и полное отсутствие раздражительности. Очень часто она даже за малый пустяк благодарила:
– Живите долго-долго.
Веру свою она не афишировала. Никогда ни словом, ни намеком не жаловалась на свою участь – жить на старости лет у чужих людей. В разговоры, ее не касающиеся, не вмешивалась. И вообще старалась быть как можно более незаметной.
Чаще всего баба Надя говорила загадочное:
– Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его.
Кто такой этот царь Давид и при чем тут его кротость, я узнала лет через десять, придя к вере. Тогда многое чудаковатое в поведении квартирантки встало на свои места.
Сын проведывал ее раз в месяц. Принесет деньги за месяц вперед, посидит с матерью, поохает на свою нелегкую жизнь большого начальника (Надя утешала его, как могла) и – домой.
Жила у нас баба Надя года два. Потом сын забрал ее домой, сообщив новость: жена его заболела психическим расстройством и повесилась.
Услышав это, баба Надя заплакала:
– Что она с собой сделала? Лучше бы я умерла! И так зажилась. Но не забирает Господь…
Через пять лет мы случайно узнали, что баба Надя мирно скончалась у себя дома.
Про «наркобароншу» Таню
– …Тебя давно не было. А я тут чуть в тюрьму не попала.
– Да вы что?!
Представить тишайшую пенсионерку тетю Таню в казематах Ортачальского изолятора24 было выше моих сил.
– Да, да, нахлебалась я позора на старости лет. Еще и за что? За наркотики.
– Это как?..
Нет, положительно, она решила сегодня свести меня с ума. Проработал человек всю жизнь на одной из дальних АТС тихо-мирно, без взысканий, дожил до того светлого момента, когда родное учреждение компьютеризировали, и бац – оказался не нужен. Всех, кто не смог переквалифицироваться, выкинули на улицу. Печально, но что поделаешь. От таких стрессов женщины совковой закалки наркушами не становятся. Исключено по определению.
– Вот ты послушай, как было дело. Подходит ко мне как-то Гоча – сосед справа. И начинает так культурно, издалека: «Тетя Таня, можно я у вас в конце двора цветы посажу?» – «Ну, посади, – говорю, – все равно у меня земля пустует. Уже сил нет за огородом смотреть. Только осенью инжир и виноград собираю».
Отец Гочи, Бесо, при коммунистах в столовой работал и столько денег нахапал, что после перестройки выстроил домину в три этажа. В их дворе так все налеплено, чахлый кустик посадить негде. Зато десять квартирантов пустили и деньги качают. Вся семья в потолок плюет, никто не работает.
Короче, занялся Гоча у меня на огороде ботаникой. Смотрю и удивляюсь. Тридцатилетний парень ходит ко мне через день, свои посадки поливает. Надо же, думаю, как я в нем ошиблась! Всегда его считала бездельником, а он прямо пионер-тимуровец.
Потом зашел ко мне какой-то странный тип. «Квартиру, говорит, снять хочу». А глаза так и бегают по участку. «Я не сдаю, – отвечаю. – Сама в чулане живу. Так дом после землетрясения пострадал, что внутрь зайти страшно, вот-вот обвалится».
Он мне тут же сходу другой вариант: «Я режиссер, место для съемок ищу. Позвольте все осмотреть». И пошел вглубь по тропинке.
Не понравилось мне все это.
Полазил этот очкастый туда-сюда, на цветы Гочины зыркнул. «У вас тут прямо оазис». И улыбается так нехорошо. Еле я его выпроводила.
На другой день к моим воротам две патрульные машины подкатили. Стучатся ко мне:
– Откройте, полиция с обыском!
Я так и обмерла. Заходят ко мне эти лбы в формах и под нос какую-то бумажку суют.
– Вы арестованы.
– За что? – говорю.
– За выращивание наркотических средств.
И повели меня к этим цветам показывать «вещественное доказательство».
– И давно вы, калбатоно25, коноплю выращиваете?
– Это, говорю, не мое. Сосед для красоты посадил.
– Едем в участок, там разберемся.
И повезли меня в свою стекляшку «показания снимать». Мои соседи так и остались с раскрытыми ртами.
23
Неофициальное название одного из районов Тбилиси.
24
Одна из старейших тюрем Грузии.
25
Госпожа – уважительное обращение к женщине (груз.).