Комната №11

Но каждый имел право на свои причуды. Учить девушку реальному восприятию жизни я не собирался.

– Надо так надо, – я вздохнул. – Сейчас штаны сниму и надену.

– Давай его сюда, – обыденно попросила Вера. – Я сама.

– Ты мне не доверяешь?

Я усмехнулся.

– Нет. То есть да, – ответила она. – Я тебе доверяю. Просто люблю все делать сама.

– Держи, – я вытащил из заднего кармана блестящий пакетик. – Руку только не порань, когда будешь распечатывать.

– Не учи ученого, съешь сома копченого, – с усмешкой ответила она.

– Ты, часом, не девственница? – спросил я.

Вопрос имел не ту остроту, какая могла подуматься первой.

Некоторые сельчанки долго хранили девственность, но жизнь в городе поворачивала лицом к прогрессу.

К Андрею никто никого не загонял, все контакты происходили по обоюдному желанию, Вере я трижды предлагать от всего отказаться.

Сама ситуация сейчас была ее выбором, не моим.

Но я не хотел пачкать джинсы кровью.

Поэтому все следовало прояснить сразу и в случае чего наконец дать задний ход.

– Я похожа на дуру? – ответила Вера, скорчив выразительную гримасу..

– На дуру ты не похожа, – согласился я. – Ты вообще по всем параметрам современная девушка..

Шокирующая простота беседы была естественной.

Мы вели себя так, как полагалось.

Вера обитала в общежитии, напоминающем коммунистическую семью, о которой когда-то мечтал Ленин.

Завернув юбку, Вера повернулась лицом к столу.

Динамика шла по правилам.

– Колготки сама спущу, – предупредила она. – Ты зацепок наставишь. А они совсем новые.

Замечание входило в образ деревенской девушки, следящей за каждой ниткой на своей одежде.

Свежие на вид трусики закатались во влажный капроновый жгут, забелели у самых колен.

– Входи, – сказала Вера и наклонилась вперед.

– Попа у тебя – высший класс, – сказал я. – Сегодня все сидят на диете и такую увидишь нечасто.

– Я знаю, – скромно подтвердила она. – Не ты первый об этом говоришь.

– Дай бог, чтобы не последний, – ответил я и взялся за круглые ягодицы.

– Джинсы сними до конца! А то молнией колготки порвешь. Я уже сказала, они совсем новые.

Я нагнулся, расправил спущенные джинсы, чтобы они не мешали уверенно стоять.

Из темной щели пахнуло свежим, почти девичьим.

Не удержавшись, я потрогал Веру пальцем.

– Щёкотно! – засмеялась она. – Давай входи уж!

– Вхожу, – послушно ответил я.

– Подожди, я раздвину. Губки у меня длинные, замнешь внутрь, будет неудобно.

Крепкие пальцы знали свое дело.

– Ох, – сказала Вера. – Он у тебя большой.

– Тебе больно? – спросил я.

– Нет, в самый раз.

Белая казенная часть надвинулась, слилась со мной воедино.

Зад такого типа мой университетский друг – не жизнелюбец Андрей, а эстетствующий философ Наиль – именовал «плебейским».

Слово не имело уничижительного смысла, оно означало, что женщина подобного сложения генетически запрограммирована на тупую тяжелую работу.

Сам себя я считал барином и знал, что вывернусь наизнанку, но никогда в жизни не стану заниматься никаким физическим трудом, даже самым легким. Пока это получалось, я уверенно шел вперед.

Но с Верой я не собирался создавать семью, вступать в свойственные отношения с ее деревенскими корнями.

Я просто занимался с нею сексом, сюда приехал правильно.

–…Мяу!..

Табурет с грохотом отполз в сторону, дверь приотворилась.

– Идите нафик! – крикнул я. – Пять минут можете подождать или нет?

– Кончить не дадут, – сочувственно сказала Вера. – Козлы ебливые, извини за выражение.

– Кстати, насчет кончить, – я остановился. – Ты как любишь? Ясно дело, пропущу тебя вперед. Как надо, только скажи?

– Никак не надо. В смысле, что трахаться я смерть как люблю, а кончаю только когда привыкну. А мы с тобой в первый раз, не получится.

– А будет второй? – невольно спросил я, притискивая горячий белый зад.

– Как получится, – лаконично ответила она. – Ну ладно, давай, продолжай, трахай меня и кончай, сейчас опять начнут ломиться.

– Сейчас, – пообещал я. – Потерпи чуть-чуть.

– Я не терплю, – возразила Вера. – Мне на самом деле приятно, а что кончить сейчас не смогу, так это ерунда.

Среди грязных тарелок и стаканов на столе стояла маленькая фигурка балерины, надевающей туфельку.

Китайская по исполнению, она выглядела очень трогательно.

И даже юбка из сетки, отдельно приклеенная к голым пластиковым ногам, вызывала бурю чувств.

Такая девушка не могла оказаться у Андрея.

– Все, – сообщил я неожиданно для себя. – Спасибо, Вера.

– Так тихо?!

– Я все делаю тихо. А ты стой, чтобы презер не соскользнул.

Осторожно разъединившись, я снял с себя мешочек, завязал и бросил в ведро под мойку.

Там скопилось столько резиновых узелков, что ими можно утроить население области.

– Возьми вот, вытрись, – Вера протянула салфетку. – А то тебе придется стирать.

– Вер, спасибо, – еще раз сказал я, застегнувшись. – Мне с тобой понравилось.

– Мне тоже, – просто ответила она.

– Может быть, отдохнем и повторим, – предложил я.

Со мной творилось что-то странное.

Еще десять минут назад я делал отчаянные попытки развернуться и уехать отсюда прочь.

А сейчас понял, что хочу оказаться с Верой еще раз.

– Сегодня нет, – она покачала головой. – Мне скоро уходить, сестренка из деревни приедет на один вечер.

– Ясно, – ответил я и обдернул на ней юбку.

– Ты хочешь потрахаться по-человечески: не стоя, а лежа, и чтобы дверь не выносили каждую секунду?

– А ты как думаешь, – сказал я.

– Думаю, что да.

– Мыслишь верно.

Сорвавшись раз, я не мог остановиться.

– Только, стыдно признаться, у меня нет условий. Вообще никаких, иначе бы сюда не приходил.

– А кто говорит про твои условия? – сказала Вера. – Приходи ко мне в общагу.

– В общагу? – перепросил я.

– Ну да. Там, конечно, не «Хилтон», но хотя бы есть кровать. Завтра и приходи.

Два ближайших дня у меня были плотно заняты, причем не по моей воле.

Я почувствовал досаду, но жизнь диктовала условия.

– Спасибо, Вера, – я вздохнул. – К тебе в общагу – это как раз то, о чем я мечтал всею сознательную жизнь…

– Спасибо на добром слове!

–…Но завтра я не смогу, и послезавтра тоже. Хоть тресни, никак. Можно, приду послепослезавтра?

– Конечно можно, – она кивнула. – После-послезавтра, сразу после занятий.

– После чьих занятий? – уточнил я. – Мы вроде с разных факультетов, я тебя по универу не помню. Я на информационных технологиях, последний курс бакалавриата, у меня занятия когда сам захочу, тогда и закончатся. А ты?

– Я вообще экономист, на втором курсе и занятия посещаю от и до, у нас проверяют, как гестапо. Часа в три приходи, в четыре. Нашу общагу знаешь?

– Знаю, конечно: я тоже когда-то ездил в универ на трамвае. На углу Аксакова и Свердлова, у самой остановки. Через квартал от главного корпуса?

– Нет, Данил, я в другой живу. Возле универа пятая, я в седьмой.

– Слушай, а это где?

– В Зеленой Роще.

– И ни фига ж себе тебя занесло! – я покачал головой. – Как ты оттуда ездишь на занятия?

– Никак не езжу, просто хожу. Это же как раз около экономфака.

– Надо же… – я вздохнул. – Как я отстал от жизни…

– Найдешь?

– Найду, конечно, по карте чего не найти? Но сколько живу на свете, в общаге ни разу не бывал. Меня туда пустят вообще? При входе обыщут?

– Не обыщут. До двадцати трех часов пропускают кого угодно по студбилету.

– Отлично. Через два дня жди. Какой у тебя номер комнаты?

– «Две пиписьки», – ответила Вера.

– Две чего?

– Пиписьки. Номер – одиннадцатый. Она говорит, что ей напоминает.

– Она – это твоя сестренка? – догадался я.

– Моя соседка. Ей все на свете напоминает пипиську.

– Круто.