Страница 6 из 7
Каждый раз во время операции, когда я готовлюсь сделать первый надрез, наступает момент предвкушения, когда время словно замедляется, и я становлюсь сверхчувствительным ко всему, что вижу, слышу и чувствую: к тихо играющей музыке, монотонному писку кардиомонитора, звукам отсоса, напоминающим приглушенное жужжание пылесоса, и преходящим в «хлюпанье», когда начинает отсасываться кровь и другие жидкости, шуму вытяжных вентиляторов и даже движению воздуха на коже вокруг глаз. Я все еще испытываю волнительную дрожь, предвкушая, как разрежу скальпелем поверхность кожи, обнажая желтый подкожный жир и расположенную под ним фасцию – серебристую соединительнотканную оболочку, покрывающую красно-коричневые мышцы. На мгновение разрез остается таким же ровным, как начерченная на бумаге прямая линия, однако затем из поврежденных краев начинает сочиться ярко-багровая кровь. В этот момент я словно попадаю в святилище, где ничто не может отвлечь меня от текущей задачи, и я полностью сосредоточен на лежащем передо мной человеке. Больница – это единственное здание на свете, где никто не двигается с места, когда срабатывает пожарная тревога.
Несмотря на точность хирургических разрезов, люди, впервые оказавшиеся в операционной, вечно поражаются тому, какое усилие нужно приложить, чтобы разрезать человеческую кожу или отвернуть кожу и мышцы на шее. Мы привыкли считать нашу кожу и мягкие ткани довольно нежными, однако они гораздо более грубые, чем может показаться, и приходится хорошенько постараться, чтобы их раздвинуть, обнажив подлежащие структуры.
Иногда из раскрытых тканей веет легким запахом, который улавливается наполовину сознательно, наполовину подсознательно, поскольку все внимание уделяется проделываемой процедуре. Разрез также сопровождается характерным звуком, если только вместо скальпеля не использовать лазер или диатермическую иглу[12]. Каждый раз, когда режешь ею ткань, она издает легкое жужжание, сопровождаемое музыкальной нотой. Эту иглу можно настроить на коагуляцию кровеносных сосудов, и тогда нота меняется, отличаясь на малую терцию, наподобие колыбельной Брамса. Каждый раз, когда я слышу эти ноты, их сочетание мне кажется весьма неудачным, с учетом того, что своими действиями в этот самый момент мы, как правило, вряд ли смогли бы кого-то убаюкать.
При использовании иглы «Колорадо» также образуются клубы дыма, которые необходимо отсасывать, поскольку они могут содержать вирусные частицы. Когда пользуешься такой иглой, чувствуешь запах горелой плоти и порой, зайдя в операционную, сразу же понимаешь, что там проводят замену тазобедренного сустава или какую-то другую серьезную операцию.
Закончив выделять опухоль с приличным запасом тканей вокруг нее, чтобы захватить все микроскопические метастазы, свое внимание я переключаю на лимфатические узлы в шее пациента. Частично благодаря результатам масштабного рандомизированного контролируемого исследования, проведенного в Индии, было установлено, что даже при отсутствии явных признаков наличия здесь рака, удаление лимфоузлов спасает жизни 20–30 % пациентов, у которых уже появились в шее видимые микроскопические метастазы. Таким образом, следом я обнажаю наружную поверхность глянцевого желтого конверта из ткани, содержащего лимфатические сосуды и узлы, расположенные под подкожной мышцей шеи с отчетливыми вертикальными полосками на одинаковом расстоянии друг от друга. Я рассекаю этот лишенный мышц и кровеносных сосудов слой с помощью скальпелей и ножниц, а также нового устройства под названием «гармонический скальпель». Своим видом он напоминает ножницы, какими они могли бы выглядеть в «Звездных войнах», и с помощью ультразвуковых вибраций одновременно разделяет и запаивает человеческие ткани, позволяя значительно снизить количество теряемой при разрезе крови.
Запах горелой плоти в операционной возникает из-за использования диатермической иглы. Это значит, что идет серьезная операция.
Удаление лимфатического узла на шее также открывает нам доступ к кровеносным сосудам системы сонной артерии, к которым мы подсоединим пересаженный лоскут ткани. Оперируя на шее, я должен не только удалить лимфоузлы вместе с потенциально содержащейся в них заразой, но и позаботиться о том, чтобы обнажить прекрасную (обычно лицевую) артерию и полностью подготовить внутреннюю яремную вену, которые примут лоскут пересаженной ткани и соединятся с его крошечными кровеносными сосудами всего два-три миллиметра в диаметре, по которым в лоскут будет поступать обогащенная кислородом кровь, а венозная кровь будет его покидать. Как это часто бывает в жизни, сделать все это лучше с первого раза. Если все тщательно подготовить и спланировать, освободив в лоскуте сосуды нужной длины и идеально обработав готовые их принять сосуды на шее, то микрохирургическая операция по их соединению не должна вызвать особых трудностей.
Другой, более надежный метод трансплантации заключается в том, что свободный лоскут размещается на «перфорирующих сосудах» – микроскопических артериях и венках, которые отходят от используемых нами крупных кровеносных сосудов рук, ног и туловища к поверхности кожи. Хоть мы и можем предсказать их наиболее вероятное местоположение, мы делаем первый надрез, оставляя возможность выбрать кожу для лоскута так, чтобы перфорирующие сосуды располагались прямо по центру пересаживаемого участка ткани. Это персонализированная медицина, учитывающая индивидуальные особенности анатомии нашего пациента.
Пока я провожу операцию на лице, другие хирурги готовятся к изъятию костных и мягких тканей для свободного лоскута с целью реконструкции лица и шеи. Наличие двух хирургов, один из которых подготавливает лоскут для пересадки, а другой вырезает опухоль и делает необходимые приготовления, чтобы принять этот лоскут, значительно снижает общее время проведения операции, а вместе с ним и риск ошибки вследствие усталости хирурга или другого члена хирургической бригады. К тому же это позволяет сократить время пребывания пациента под общей анестезией, благодаря чему, в свою очередь, он быстрее восстанавливается после операции. Каждому из хирургов также помогает хирург-стажер. Принимая активное участие в операции и наблюдая за действиями своих старших коллег, он обучается навыкам, которые впоследствии позволят ему самому взять на себя главную роль.
На протяжении всей операции звуковой фон операционной включает постоянное бормотание считающих вслух медсестер. Все, что мы используем, подлежит подсчету и пересчету, и все непременно должно быть учтено. Это делается для того, чтобы ни в коем случае не оставить внутри пациента какой-нибудь небольшой инструмент или ватный тампон, и подобный подсчет всегда производится строго определенным образом. Например, закончив использовать ватный тампон, я передаю его обратно (после чего иногда прошу «передать мне еще один такой, только белый»), либо же просто бросаю его на покрывающую тело пациента простыню. Хирургическая медсестра подбирает его щипцами и бросает в стальную миску, после чего нестерильная медсестра[13] забирает его другими щипцами и помещает в один из кармашков специального прозрачного полиэтиленового листа с множеством отделений – вроде того, в котором хранят монеты коллекционеры, только в увеличенном варианте, – висящего на стене в операционной. Листы со всеми заполненными кармашками снимаются и заменяются новыми. Одна из медсестер вслух подсчитывает использованные тампоны перед другой медсестрой, которая затем самостоятельно их пересчитывает, после чего полученные значения сравниваются с количеством выданных чистых тампонов.
Это чрезвычайно важная процедура, к которой все относятся крайне серьезно, потому что в случае несоответствия количества тампонов в конце операции, если все другие возможные объяснения исключены, предполагается, что тампон был оставлен внутри пациента, из-за чего его придется заново вскрывать. Никто из нас не относится к этому беспечно, так как забытый тампон запросто может убить пациента. На моих операциях подобного, к счастью, пока еще не случалось, хотя однажды мы были очень к этому близки. По завершении одной серьезной операции, когда мы уже собирались зашивать пациента, обнаружилась пропажа одного из тампонов, однако ни я, ни мои коллеги не могли и подумать, что он остался внутри пациента. Тем не менее мы, в соответствии со строгим протоколом, сделали рентгеновский снимок (хирургические ватные тампоны содержат толстую рентгеноконтрастную нить, благодаря которой отчетливо видны на снимках), на котором и обнаружили тампон в основании шеи под большими мышцами, словно крошечная бомба замедленного действия, готовящаяся убить нашего пациента.
12
Применяется для разрушения тканей и удаления небольших поверхностных новообразований с помощью высокочастотного электрического тока, пропускаемого через ее тонкий вольфрамовый наконечник.
13
Та, которая не прошла стерильную обработку перед операцией.