Страница 57 из 60
Битый час я сижу на качелях. «Взад-вперед, взад-вперед» – раскачиваются они, издавая противные скрипы. Рядом в песочнице играет детвора, кидая недовольные взгляды в сторону тетеньки, что оккупировала их агрегат. Пожалуй, нужно встать и решить наконец-то – пойду я домой и продолжу собирать вещи, или все же, как намеревалась, отправлюсь к нему. Но зачем? Что на сей раз, я желаю услышать?
Нет, не услышать! Сказать… Я не могу уехать, пока не увижу его. Мне нужно проститься. Нужно… простить. Кажется, что-то осталось между нами, что-то недосказанное, что-то еще, требующее внимания. Словно бы он хотел, но не смог озвучить. Пожалуй, я готова дать ему второй шанс.
Меж гаражей, примыкающих к дому, проглядывает закатное солнце. Сбоку, где к железным кибиткам примыкает овраг, чирикают птицы. Вот-вот, и они улягутся спать. Смолкнет куцый лес, и останутся лишь приглушенные звуки радио. Оно звучит из гаража, где регулярно ведет розыскные работы слесарных дел мастер, дядь Витя. Словно рак-отшельник, он ежедневно, с раннего утра и до позднего вечера заседает в своем бункере. В чем-то мы с ним похожи.
Дверь открывается, не успеваю я нажать на звонок. «Наверное, видел меня в окно», – думаю я, забыв, что окна Артема выходят в другую сторону.
– Хорошо, что ты пришла. Я и сам собирался, – он отступает, пропуская меня внутрь.
Я не решаюсь. Воспоминания прошлого визита еще слишком свежи. Он, видимо, осознав свою оплошность, берет из моих рук сумочку и ставит ее в дальний угол коридора. Зачем? Боится, что я сбегу?
– Будешь кофе? Чайник вскипел, – он нервно проводит языком по губам. Что-то в нем едва заметно изменилось. Побрился, кажется…
– Давай, – небрежно бросаю я, разуваясь. Что еще остается.
На пороге комнаты удивленно замираю, оглядываюсь на него. Артем виновато пожимает плечами.
– Лампочка сдохла, надо вкрутить, но сначала нужно купить.
– Ууу, – мычу я и опасливо делаю шаг вперед. Меня окутывает полумрак. На стене, видимо с нового года, растянута гирлянда разноцветных огней. Они работают в монотонном режиме, то затухая, то вновь загораясь, то озаряя яркими вспышками тесное пространство на манер танцпола, то зажигая поочередно каждый из цветов.
Спустя пару минут Артем возвращается в зал с двумя чашками на подносе.
– Больше ничего нет, – извинительным тоном кивает он на тарелку с овсяным печеньем.
– Да ладно, – улыбаюсь я.
Мы смотрим друг на друга. Молчание затянулось. Нужно что-то сказать. Но с чего начать? Артем берет со стола сигареты и подходит к окну. И я понимаю – это именно то, что мне сейчас нужно.
– Дай одну, – киваю я на сигаретную пачку в его руках.
– Никак не бросишь? – с укором замечает он и нехотя прикуривает.
Я пропускаю мимо ушей его упрек и затягиваюсь. Крепкий табак обжигает горло. Хочется закашляться, но я сдерживаю позыв. Сглатываю и, став рядом с приоткрытой форточкой, выпускаю в нее мутное облако.
– Два года прошло. Юрка первый, с кем дольше других, – вдруг неожиданно для себя произношу я.
– А были другие? – не глядя на меня, говорит Тема.
– Были, – я киваю, – Но это просто секс.
– А с Юркой не просто? – он поворачивает лицо, и я вижу, как на широких скулах заиграли желваки.
– И с ним тоже просто, – я равнодушно пожимаю плечами и смахиваю пепел в жестяную банку, – иначе, наверное, уже не будет…
– Ангелин…, – начинает он.
Но я перебиваю. Теперь пришла моя очередь выговориться.
– Знаешь как больно? Знаешь, как хочется любви? – я снова судорожно сглатываю, быстро-быстро моргая, чтобы набежавшие слезы не выдали меня, – А ее нет! Больше нет. Пустота, и ничего больше. Даже после секса, одна сплошная пустота. Но, хотя бы вовремя я забываю, и чувствую себя живой. Никто не заменит мне Макса. Понимаешь? Никто не сможет занять его место. Это просто гребаный секс!
– Прости, – произносит он. И в одном этом слове гораздо больше раскаяния, чем можно представить.
Я перевожу дыхание.
– Я люблю его до сих пор, тебе не понять.
– Ну почему? Ты думаешь, я не знаю про любовь? – с обидой в голосе произносит Тема.
Я смотрю на него. Темные брови сведены на переносице, лоб пересекает глубокая суровая морщинка. Он покручивает пальцами потухший бычок.
– Думаю, догадываешься, – решаюсь предположить.
– Я, может быть, тоже люблю! Сильно, глубоко, но безответно, – он ожесточенно сжимает челюсти, кадык ходит вверх-вниз по его шее.
– Любопытно, – улыбаюсь я, – Она тебя отшила?
– Да нет, она, в общем-то, не знает, – он отшвыривает бычок и тот исчезает в темноте форточки, – Ты чего смеешься? Я не говорил ей. Пока еще…
Я и в самом деле бесшумно смеюсь, прикрыв ладонью рот. Так нелепо выглядит его признание. Словно подросток говорит о первой любви. Но передо мною стоит совсем не юнец, а взрослый мужчина.
– Ну, так скажи, – подначиваю я.
– Думаешь, стоит? – привычным жестом он ерошит волосы. И только сейчас я замечаю, что он постригся. Совсем чуть-чуть.
– Не будь тряпкой, скажи! Вдруг она тебя тоже любит. А ты ходишь, как баран, и молчишь, – кончиками пальцев я касаюсь подоконника.
– А если не любит?
– Ну и что, по крайней мере, будешь знать, – уже серьезно замечаю я, – если, конечно, любишь взаправду, а не так, от нечего делать.
– Люблю, взаправду, до колик в животе, до ненависти, а потом обратно! – вдруг с жаром произносит он.
– От любви до ненависти…, – машинально вторю я его словам.
Повернувшись, я натыкаюсь на взгляд. Он смотрит на меня так, будто ждет. Так, словно только я знаю ответ! Даже в темноте мне видно, как изменилось его лицо. Он отталкивается от подоконника. Мне слышно, как он делает несколько шагов по комнате, затем останавливается равно позади меня.