Управляя деньгами

– Сходи на четвертый этаж.

– А что там?

– Ну, там студенты. Может кто-то не уехал. У них наверняка есть утюг. Если найдешь кого-то. Все по домам разъехались. Но ты сходи. Я слышала, на четвертом музыка играла.

– Спасибо!

– Да не за что. – Девушка вернулась к своей кастрюле. Из кастрюли доносился запах пельменей. У Кати заурчало в животе. Черт. Когда же она ела? Вчера вечером бутерброды с дешевой колбасой картонного вкуса? А сегодня увидела списки и ни о чем другом уже не думала. Сейчас она найдет утюг, погладит блузку и заварит себе лапшу быстрого приготовления. Точно. Так и сделает.

      Катя шла по полутемному коридору четвертого этажа на звуки музыки. Музыка была негромкой, но какой-то агрессивной. Рок. Катя тоже любила такую музыку. Она помогала ей не расслабляться и оставаться на плаву. Если музыка играет, значит кто-то не уехал домой. Этот коридор даже в потемках выглядел лучше, чем на их этаже. Чистый, с ремонтом. Катя дошла до двери, из-за которой теперь пел Джо Кокер. Постучала. Дверь открылась быстро, как будто её ждали. В комнате оказался симпатичный короткостриженый парень и несколько ноутбуков. Ни единой эмоции не промелькнуло у парня на лице. Он совершенно спокойно спросил:

– Ты кто?

– Ка… Катя.

– Я Вова. Чего тебе?

– Утюг.

– Хаха.

– Ты чего?

– Анекдот вспомнил бородатый. Типа, да пошла ты нах… со своим утюгом.

– Что?

– Забей. Утюга нет. Есть вино. Будешь?

– Я не пью.

– А ты пробовала?

– Нет.

– Тогда это неправда. Попробуй, потом решай.

      Катя и теперь не понимала, как это всё случилось. Она почему-то прошла в комнату, и пила вино, и быстро опьянела на голодный желудок. Потом Вова долго целовал её, а она растворялась в двух абсолютно противоположных ощущениях. Ей было очень страшно, с одной стороны. Ведь она была до ужаса невинна и даже никогда не целовалась. Некогда ей было целоваться, она упорно училась. А судя по Вовиной настойчивости, он не собирался останавливаться на поцелуях. С другой стороны, ей было так хорошо, как не было никогда. Какое-то тепло заливало всё ее тело, покрытое мурашками. Катя не сопротивлялась. Она даже отвечала Вове на его ласки на уровне инстинкта. Сладкое тепло докатилось до головы, и в этом тепле, как в сиропе, пытались всплыть нерешительные мысли про утюг, несбывшуюся мечту стать студенткой журфака, про то, что завтра собеседование. Пытались и тут же благополучно тонули. После, лежа рядом с Вовой, Катя сказала себе, что не будет вести себя, как провинциальная дура. Сейчас ноги перестанут дрожать, и она встанет и пойдет к себе на этаж. А, да, сначала оденется. И пойдет к себе на этаж. И черт с ним, с утюгом. Съездит на собеседование в футболке. Дрожь в теле стихала, Катя потянулась за вещами и хотела уже попросить Вову отвернуться, когда он сильной рукой притянул её к себе.

– Куда ты? Утюг искать дальше? Нету ни у кого утюга. Лежи.

– Я к себе.

– А ты с какого факультета? Отсюда, с журфака? Я тебя раньше в общаге не видел.

– Да пусти.

– Да не пущу.

– Я не поступила. На журфак подавала документы. Ну, то есть на платное поступила. А платить нечем.

– А утюг тебе зачем?

– Кофту погладить. Собеседование завтра. Работу нашла с проживанием.

– Пффф. Хрень это все. Не трать время.

– А что же делать?

– Домой ехать не хочешь?

– Без вариантов. – Отрезала Катя. – Домой я не поеду.

– Ну, пока ты вполне можешь побыть тут. С комендантом я договорюсь.

– А тут, это…?

– Это в моей комнате, да. Я буду подкидывать тебе несложные задания, и платить деньги. А постоянную работу я тебе советую искать в журналах. Можно в газетах. Можно пока бесплатную стажировку. То, куда ты собралась завтра, это не то, чтобы не вариант. Это может быть развод для лохов. Или бордель какой-нибудь. Да вообще, что угодно – это же Москва. И вообще. Оставайся. Ты мне нравишься. Попробуем ужиться, там видно будет. Условие всего одно: не мешать мне, когда я буду работать. – Катя рассмеялась. В бордель? Её в бордель? Она ему нравится? Веселый парень.

– Чего ты ржешь?

– Ты такой вежливый. Как будто не уезжала из своей дыры.

– Ну, я тоже не совсем москвич. Просто я из дыры поближе.

– Чем же я тебе нравлюсь?

– Это необъяснимо. Я даже пытаться не буду. Мне есть чем заняться. А тебе разве плохо было?

– Нет, мне было хорошо. Вот только, думаю, у тебя теперь вся простыня в крови.

– Ё-моё! Ты чего, девственница что ли? А чего молчала.

– Да так. Увлеклась немного.

Теперь рассмеялись оба. Больше они не расставались. Вова был студентом-программистом на последнем курсе. Он не жил в общаге с программистами, потому, что они все двинутые, как он сказал. Про Катю он тоже договорился достаточно просто. И он действительно давал ей необременительные задания, и платил какие-то, немыслимые для неё в то время, деньги. Она и представить себе не могла, что отвезти диск или флешку можно за сто долларов. Потом Катя нашла себе стажировку в журнале для женщин, и хоть тематика издания её жутко раздражала, но была очень простой для работы. И она как-то быстро покорила главного редактора своими материалами и её взяли в штат. Вова поддерживал Катю во всем. Она знала, что после полугода работы в журнале МГУ в общем-то у неё в кармане. Но Кате уже не хотелось учиться. Разъезжая по гламурным дамочкам с целью взять у них интервью, девушка заболела завистью. Да, некоторые хотя бы заработали свои деньги сами. Они по кирпичику строили карьеру, начинали с самых низов. Но вот эти категории «жена бизнесмена», или «жена политика» приводили её в бешенство. За что им всё? За красоту? Но ведь даже красота у половины из них не настоящая. Если бы Катя могла, она тоже бы слепила себе лицо, накачала бы силикона в попу и в грудь. Сидела бы на антикварном диване и пила бы чай из Веджвудского фарфора. Летала бы на частных самолетах. И ела бы на завтрак черную икру. Вова посмеивался над ней:

– Мюсли они едят на завтрак, а не икру. Хочешь, я мюсли тебе куплю? Мешок?

– Да не в мюсли же дело! Просто я не понимаю, за что им это все? А нам ничего?

– Кать, тебе только девятнадцать исполнилось. Всё у тебя еще будет.

– У меня? А тебе? Не надо ничего? Я о нас думаю.

– Ну, думай-думай. Я поработаю пока.

      Катя вспоминала их жизнь в общаге. Деньги, конечно, благодаря Вове у них были. Да и в журнале платили неплохо. Но всё это было как-то мелко и обидно, и никогда ни на что не хватало. Володя, правда, утверждал, что денег не хватает никогда. Это их отличительная особенность. Погруженная в свои воспоминания, помешивая на ходу сахар в кружке с кофе, Катя не заметила, как уткнулась носом в дверь лаборатории. Толик спит, а дверь, как обычно закрыта. Он трясся над своими опытами, как неврастеник. Не любил, когда входили в лабораторию, которую он оборудовал в кабинете своего покойного деда. И всегда закрывал дверь. Катя потянула дверь на себя и от неожиданности чуть не упала. Дверь легко открылась. Кофе пролился на ногу девушке. Чертыхаясь в душе, Катя осторожно заглянула внутрь. Толян сидел спиной к двери и что-то рассматривал. Кате вдруг стало любопытно. Вовка дрыхнет, воспоминания уже надоели, может Толян не будет шипеть, как всегда, и можно будет посмотреть, что он тут творит.

– Эй. Толик.

– У.

– Можно я войду?

Тишина в ответ. Катя подумала, что можно попробовать, почему нет. Она осторожно прошла, на цыпочках, встала за спиной Толяна. Он держал в руках лоток, в котором в жидкости плавали крохотные капли зеленого цвета. Толян не отрываясь смотрел на них. Потом со вздохом поставил лоток на стол.

– Нет, не то.

– А чего ты от них ждал?

– Они должны были сменить цвет. Реакция. Ну, неважно.

– А что это? – боясь дышать, спросила Катя.

– Я хочу сделать что-то более простое, чем пулька для ручки. Она, конечно, быстро проникает, и ничего не понятно – ну, кольнуло и кольнуло. Но мне вот тут пришло в голову. Например, вот такое колечко. – Он снял с полки кольцо с небольшим камушком, нажал слегка на ободок и тот чуть раскрылся. – Как тебе, как женщине? Ты бы носила такое?